Время бусово

А крюк в несколько поприщ — это не крюк. В сравнении же с тем, сколько поприщ отмахали на конях по степи во время похода — так это, вообще, пустяк, о котором и говорить не стоит.

— Ну, что, други, завернем, посмотрим? — спросил воинское вече воевода. — Сравним, чья же крепость величавей? Думаю, что к замороз-кам и снегам успеем домой возвратиться.

— Посмотрим, — дружно отвечали ему вои, — чего не посмотреть. Обозов при нас нет, полона нет, а кони, что в качестве добычи доста-лись нам, лишь разомнутся чуток. Им, коням, без разницы куда скакать. Так чего и не в Белую Вежу. Можно и к Воронежцу.

— Не, — остужал разгоряченные головы Хват, — о Воронежце речь в следующий раз.

— В следующий — так в следующий, — не спорили куряне, — пока хватит и Белой Вежи.

И был среди курских воев старшина плотников Сруб со своими старшими сыновьями, Нилом и Лютом. Двое остались в Курске при ма-тери. Тот самый Сруб, что руководил плотницкими дружинами при строительстве курской крепости. И был тут охотник Бродич, точнее, десятский Бродич, который первым схлестнулся в степной балке с ко-чевниками.

Сохранил их Перун для жен и детей. И вообще, поход на этот раз оказался удачным для курских ратников: не больше десятка погибло их товарищей, остальные были живы и здоровы. И раненых почти не было. А тех, кому не повезло миновать встречи с вражескими стрелами и ме-чами, были подлечены жрецами и чувствовали себя почти здоровыми. На конях скакали наравне со всеми. Не много добычи везли куряне с собой после сечи. Не в добыче суть. Лук изготовить, меч отковать и свои мастера умеют, поэтому и нет туги-печали, если кому они не дос-тались. Вот лошадки — это иной сказ. Лошадки всем и всегда нужны. Гонят курские вои, а точнее, их конюхи небольшой табун. Но кому дос-танутся лошадки — неизвестно: это в Курске на вече общество решит. Как приговорит — так и будет! Если решит отдать князю, значит, будут отданы князю для дружинников княжеских, если решит взять на обще-ство — то отойдут лошадки в общественный табун, а там кому достанут-ся… Впрочем, раздобыл себе Сруб в сече лук гуннский и колчан со стрелами к нему. Гуннский лук больше славянского — в полтора локтя высотой, с костяными накладками на концах и в середине для большей упругости, с двойной тетивой, сплетенной из воловьих или оленьих жил. Но он и тяжелее, хотя стрела, пущенная из него, летит на то же самое расстояние, что и из славянского лука.

До града Белая Вежа они шли вместе с дружинами беловежцев и воронежцев. Многие успели подружиться, побрататься.

— Будешь в граде нашем, заходи в гости. Будем рады. Хлеб-соль по-братски разделим!

— И ты тоже.

— Зайду… по случаю…

— И я.

— Слышал, град ваш большой?

— А то!

— Неужели больше Кияра Антского, который мы повидали?

Кияр успели посмотреть все, и теперь он был своеобразным мери-лом для всех остальных городов русичей.

— Нет, врать не стану. Воронежец наш поменьше будет. Но все равно великий град.

— Больше Курска?

— В Курске не был, но судя по вашим рассказам о своем граде, по-более. А что гадать на квасной гуще, приедешь, сам увидишь и срав-нишь.

— В степи — скучно, — доверительно делился пережитым курянин, — голо все, однообразно. Куда ни глянь — один седой ковыль да полынь. То-то у нас! Реки, речки! А по-над ними, по берегам рощи да дубравы, луга бескрайние. Лепота! Зверья, рыбы, птицы — бери, не хочу!

— У нас также земля обильна и прекрасна, хоть и степного края, — не давал охулки на свою землю беловежец или воронежец. — И зверья всякого много, и птицы, и рыбы водится несметно. И степь хороша, — тут же добавлял он, — особенно весной. Вся в алых маках. Не степь — ковер! А у вас степи что ли нет?

— Почему нет. Есть! Но вперемежку с лесами, лугами и реками. И все больше — ковыльные. Седые, серебристые…

В Белой Веже отдохнули сами и дали передых коням. Вымылись, вычистились, в реке искупались — Дон в тех местах спокоен и широк. Не зря же его беловежцы Доном-батюшкой величают. Град посмотрели, себя показали.

Град чист и красив. Крепость из камня белого выложена. Смотрит-ся крепкой, могутной. Несокрушимой. Такой, как каменная крепость Кияра Антского, в которой князь Русколани проживает. Успели и ту посмотреть, когда прибыли туда и перед походом пару дней отдыхали. Теперь есть с чем сравнивать и есть о чем рассказывать.

Люди?.. Люди такие же, как и в Курске. Одним и тем же богам по-клоняются. В схожих нарядах гуляют, схожим промыслом заняты: кто в кузнях железо кует, кто за ткацким станком горбатится, кто горшечным делом пробавляется. Есть и скотоводы, и земледельцы, и рыболовы.

Женщины беловежские, правда, покрикливей курских будут, воз-можно, побойче. Многих видели на конях скачущими. Касачками про-зывают таких. Но это местные так зовут. Греки таких называли на свой манер — амазонками.

— Живут же больше в мазанках, — заметил Бродич в беседе со Сру-бом. — Не как мы — в деревянных избах.

— Древом не богаты, вот и лепят себе домишки из глины.

— Зато княжеские хоромы высоки и красны.

— Знато дело — княжеские! Не простые, — отозвался на это Сруб. — Да и у нашего князя Кура не хуже. — Добавил тут же он.

— Не хуже… — согласился Бродич. — И, вообще, у нас дома ничего не хуже: и крепость, и избы наши, и женки.

— Неужели скучаешь по дому? — подзадорил старшина плотников. Охотник-бродяга — и скучаешь?..

— Да как не скучать. Купа каждую ночь в снах приходит… с сы-нишкой. — Не стал лукавить перед земляком Бродич. — Пора домой воз-вращаться. Надо воеводе о том шепнуть.

— Это верно: в гостях хорошо, а дома — лучше! — добавил к сказан-ному Сруб. И его, несмотря на то, что рядом было два сына, две крови-нушки родных, тянуло домой.

В гостях хорошо, а дома лучше.

Курск ликовал, встречая воев, возвратившихся из дальнего похода. Пропыленных, притомленных, обветренных чужими ветрами, обож-женных степным солнцем. Ворота курской крепости вновь были широ-ко распахнуты. На торжище собрались от мала до велика — всем хоте-лось посмотреть как на воев, так и на добычу, которую они достали в походе.

Впрочем, добыча была незначительной, лишь по одной лошади на каждого ушедшего в поход воя, в том числе и на погибшего, чтобы пе-редать вместе с нехитрыми пожитками павших, с их бронями и мечами, луками и стрелами, боевыми конями его семье, как того требовал древ-ний закон русичей. Табун коней, голов в пятьдесят отошел в пользу князя. «Для княжеской дружины», — приговорило вече. В княжескую долю попали и лучшие мечи с луками, доставшиеся курянам при дележе добычи, и лучшие брони. Впрочем, часть этой добычи князем будет роздано в качестве подарков особо отличившимся в походе воинам. Смелость и храбрость надо награждать!

Князь Кур, облаченный по такому случаю в праздничные одежды, главный жрец храма Световида Славояр с непокрытой главой и неиз-менным посохом, встречали воев, по трое въезжавших в ворота Ворот-ной башни и становившихся на том же самом месте, где были выстрое-ны сотни перед началом похода. Делалось это затем, чтобы видно было сородичам, сколько вернулось живых, а сколько пало в сечах и теперь обретается в Ирии среди пращуров.

— Почти все вернулись, — перешептывались горожане, видя, что по-тери ратников незначительны, но радовались тихо, так как потери все равно имелись. И скоро родственники павших громкими стенаниями огласят торжище.

— Докладывай, воевода, — зычно, чтобы было слышно во всей кре-пости, крикнул Кур, — по ком нам сегодня тризну справлять? Не тяни.

Воевода Хват, в полном воинском облачении, на боевом коне, на-звал десяток павших воев.

Сдержанно заплакали жены и матери погибших, заголосили ребя-тишки — остались без кормильцев.

— Не плачьте, бабы. Ваши мужья и сыновья не зря головы свои сложили, — повысил голос князь. — За землю Русскую. И мир наш вас не оставит без заботы. Слава им!

— Слава! Слава! Слава! — Троекратно прокатилось над торжищем, заглушая стенания горюющих родственников.