Страница 49 из 69
Ее отроки и взяли Улеба, и притащили связанного пред княжий терем.
— Почто? — вопил изменщик, надеясь на то, что о его черных замыслах еще неизвестно.
— За измену, — гневно ответствовала княгиня. — За гнусную измену.
— За лукавство и измену, — повторили за ней с брезгливой гримасой посадник Яровит, давно недолюбливавший прижимистого купчину, и старейшина над торговыми гостями града Ярема Мошна, братенич прежнего курского посадника Власа Мошны. А Яровит еще добавил:
— Я считал, Улеб, что ты скуп, а не глуп. Но, вижу, ошибался: ты, Улеб, и скуп, и глуп, и… слеп.
— За то, что ссылался с ворогами, — молвил еще не окрепшим голосом и княжич Святослав Всеволодович, оставивший по указанию матушки на время свой резервный отряд. Молвил прямо с коня, не спешиваясь. Молвил по подсказке матушки, ибо сам всех тонкостей этого дела не ведал. Знал же одно: раз матушка так говорит, значит, так надо.
— Оговор, клевета завистников, — верещал зайцем, попавшим в зубы охотничьей собаки, Улеб. — Где видоки, где послухи?
— Есть и видоки и послухи, — ответила на то сурово княгиня. — Но в виду того, что враг стоит у стен града, обойдемся и без их присутствия. Пусть град оберегают. Что надо и кому надо, они уже сказали…
— Вы не вправе меня судить без князя, — сменил тактику защиты Улеб. — Только один князь может…
— А вот и князь, — с усмешкой указала дланью на Святослава княгиня. — Так что суд вершим в соответствии с Русской правдой Ярослава Мудрого и сынов его.
— Да, я на месте, — подтвердил княжич Святослав важно. — И вершу суд.
— Что полагается изменнику? — обращаясь к тиуну, спросила княгиня.
— Смерть, — не моргнув глазом, отозвался борадач-тиун. — А его дом — на поток и разорение.
— Смерть, — повторил княжич, которому не терпелось поскорее закончить этот суд, чтобы, не мешкая, отправиться к своим воинам.
— Женка, детки у него имеются? — поинтересовалась княгиня у посадника, желая хоть что-то оставить из имущества осужденного вдове и детям.
— За наживой не успел обзавестись, — ответил тот.
— Тогда отрубить ему главу, да и выбросить поганое тело без погребения к половцам, его друзьям, — тут же распорядилась княгиня жестко. — Чего откладывать в долгий ларец… Не то дело и не то время, чтобы с исполнением тянуть…
Решение княжеского суда было исполнено в тот же час. Дом и все имущество казненного Улеба, в соответствии с Русской Правдой, отошло князю.
«Пригодится для выкупа наших полоняников, — решила Ольга Глебовна практично. — С паршивой овцы хоть шерсти клок…»
Скорый суд над трусоватым и жадноватым торговым гостем Улебом тут же стал известен защитникам града, отбив всякую охоту у колеблющихся прислушиваться к словам половецких ханов.
«Крутенька наша княгинюшка», — размышляли они опасливо.
«Так татю и надо», — приветствовали скорую расправу над изменником остальные.
И уже о сдаче града никто не помышлял.
Град Курск, истекая кровью своих защитников, борясь с пожарами и бессонницей, продолжал отбиваться от наседавших половецких орд.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
С момента обнаружения происшествия в музее пошел четвертый день…
Следователь прокуратуры Центрального округа города, куда, в соответствии с требованиями УПК РФ, были направлены материалы проверки, младший советник юстиции Жуков Иван Иванович, называемый в своих кругах Ван Ванычем, принял дело по разбою, возбужденное его коллегой, к своему производству. Приняв, дал отделению уголовного розыска первого отдела милиции отдельное поручение на установление подозреваемых. И бросил его в сейф — подальше от глаз.
— Пусть попылится да вылежится…
Потерпевший Петров по-прежнему находился в коматозном состоянии, наблюдался врачами в реанимационном отделении, поэтому проводить с ним какие-либо следственные действия было невозможно. Что мог сделать прокурорский следак еще, так это назначить судебно-криминальные экспертизы, в том числе дактилоскопические по обнаруженным в ходе осмотра места происшествия отпечаткам пальцев да баллистическую и судебно-биологические. А еще допросить свидетелей — того же Склярика да его коллег-музейщиков. Но они, кроме того, что уже сказали операм, ничего нового следователю добавить не могли. Так к чему же ломать копья… К тому же других дел хватало, причем с обвиняемыми.
Сама по себе работа следствия шла, но раскрытие преступления следственным путем, считай, с места не сдвинулось. Сплошные знаки вопроса и неизвестные величины. В органах следствия так: нет от оперов «сырья», нет и «продукции» на «гора».
— Как продвигается раскрытие музейного дела? — идя к себе в кабинет на следующий день после обретенных, наконец, с помощью оперативника седьмого отдела Косьминина зацепок и столкнувшись по пути туда с начальником уголовного розыска Ветровым, поинтересовался Реутов. — Прослушивание телефонов определившихся фигурантов установили? Есть что-нибудь?
Хотя уголовное дело, как и положено, расследовалось прокуратурой, оперативное же сопровождение его, в соответствии с Законом Российской Федерации «Об оперативно-розыскной деятельности», осуществлялось силами милиции, точнее, силами уголовного розыска. Однако с санкции суда.
Заполучив расшифровку телефонных переговоров потерпевшего Петрова, выйдя на его довольно частых визави, оперативники решили их пока не «выдергивать», а понаблюдать за ними, точнее за их телефонными переговорами с помощью подслушивающей техники, чтобы иметь перед задержанием хоть что-то более весомое кроме догадок и подозрений. И прослушивание должно было начаться еще в понедельник.
— Еще нет, — не стал юлить Ветров, хотя прекрасно понимал, какая за этим, соответственно, последует реакция начальника криминальной милиции. — Успели только взять санкции. То судья, который должен был их дать, был занят, то его секретарь, которая должна была постановление напечатать, куда-то отлучалась… Словом, то то, то се… а тут уж и конец рабочего дня, — стал объяснять он довольно путано причину задержки. — Это только в современных телесериалах о несуществующей в природе «ФЭС», о фантоме «Литейный» и им подобным все делается с лету да с маху. Раз-раз — и в дамках!.. А в реальной жизни пойди, попробуй! Столько бюрократических крючков да проволочек, что с ума сойдешь, пока обойдешь… Россия — одним словом! И этим все сказано.
— Знаешь, майор, плохому танцору всегда что-то мешает. Так и вам… «то то, то се», — с нескрываемым сарказмом передразнил подчиненного Реутов, холодно блеснув сталью серых глаз. — Тебя бы, уважаемый, на мое место — да на ковер к начальнику УВД города… Я бы тогда посмотрел, как ты бы задергался!.. Там, — поднял указательный палец, — не со мной препираться. Там… Да что говорить попусту… Надо шевелиться!
— А мы, товарищ майор, и так шевелимся, — огрызнулся Ветров, как любой нормальный человек, не любивший начальственных окриков и нагоняев.
Начальник уголовного розыска мог, конечно, сказать, что в его отделении не только этот разбой, но и добрых десятка два преступлений подобной или чуть меньшей тяжести, остаются пока нераскрытыми, требующими к себе внимания и действия. Причем немалого. Мог, но делать этого не стал. Понимал, что начальник КМ не хуже его знает об этом. Так чего же зря сотрясать воздух да рвать нервы себе и другим. Нецелесообразно и глупо!
— Мы постараемся, — уже более покладисто добавил он. — Я прослежу, чтобы сегодня же все телефоны по этому разбою были взяты на прослушку.
— Проследи, — смягчил тон Реутов. — И напомни, откуда пришел первый сигнал в дежурную часть о происшествии в музее. Дежурный не отфиксировал ли в своем черновом журнале что-либо?..
— Да утром от научного сотрудника… Склярика, — тут же отозвался Ветров, прекрасно помнивший откуда и от кого поступило сообщение. — А что?
— Видишь ли, у меня вдруг возникло смутное подозрение или… ощущение… наитие — как угодно можно назвать это чувство, вплоть до маниакального — что кто-то из постоянных абонентов Петрова еще до звонка Склярика мог позвонить и в дежурную часть о происшествии… хотя бы по «ноль два».