Страница 22 из 69
«Хотя бы забор, что ли поставили, как у соседей комитетчиков, — отреагировал он с раздражением на уличный шум. — У них шума постороннего, пожалуй, куда меньше… за забором то».
На улице Добролюбова, где находился первый отдел городской милиции, располагалось и добротное массивное кирпичное здание УФСБ — Управления Федеральной службы безопасности по Курской области. Правда, через два квартала. И было ли там шумно или же нет, Реутов не знал, да и не мог знать. Комитетчики, или эфэсбэшники по новым временам, его к себе, слава богу, не приглашали. Если им нужно было о чем-то переговорить по смежным проблемам, то встречались либо на его территории, либо на нейтральной.
Настроение было ни к черту. С супругой не помирился, раскрыть преступление в областном краеведческом музее «по горячим следам», несмотря на предпринимаемые им и сотрудниками отдела меры, не удалось; выходные дни были бездарно ухлопаны. Голова как болела, так и болит, правда, уже от забот, связанных с разбоем. И начало новой недели не предвещало ничего хорошего: вот-вот начнутся звонки из руководящих кабинетов с одним и тем же вопросом: «Почему до сих пор не раскрыто преступление?» Словно раскрыть неочевидное преступление — это стать за токарный станок и выточить деталь по заданным параметрам. У токаря с железяками и то не всегда получается, порой и брак бывает… А тут дело с тончайшей материей — человеческой психологией, клубком всевозможных отношений, из которого торчит не один конец нити, чтобы, дернув за него, размотать и раскрыть, а множество. И неизвестно, за какой потянуть… Какой приведет к пустышке, а какой хоть к какому-то положительному результату, пусть даже промежуточному.
Это в телесериалах про ментов все делается быстро и четко — за час и убийство раскрывается, и члены организованного преступного сообщества во всем тяжком сознаются. Но жизнь не телесериал. И хотя какой-то криминалист сказал, что не бывает нераскрываемых преступлений, а есть сыскари и следаки, которые не умеют их раскрывать, это далеко от реалий. Возможно, что теоретически и так… Но поставить бы этого умника в условия реальной жизни, когда выходные дни — и никакого руководства в конторах и конторках не отыскать. А без указаний своего руководства ни один работник, даже если конторка или офис работает, никакой справки не даст. Вот попытались было взять «по горячим следам» видеозаписи с камер наружного наблюдения, чтобы, значит, проанализировать — да не тут-то было. «Без разрешения руководства не дадим!» — везде один ответ.
И ничего не поделаешь — демократия, свобода предпринимательства, конфиденциальность коммерческой деятельности и так далее и тому подобное. Это вам не приснопамятные тридцатые годы прошлого столетия, когда опер НКВД ногой открывал любые двери, и все спешили оказать ему помощь, чтобы, ни дай Бог, не оказаться там, где Макар и телят не пас. Так-то…
То же самое и с операторами сотовой связи. «Давайте официальный запрос — через десять суток получите ответ».
Какие, к чертям собачьим, десять суток, когда информация нужна сейчас, сию минуту, сию секунду. А через десять суток она, возможно, настолько устареет, что проку с нее для сыщиков уже не будет. Возможно, следакам и пригодится, как одно из косвенных доказательств, но это следакам… Опера не следаки — им протухший товар уже ни к чему, им все надо с пылу, с жару, чтобы пальчики обжигало.
Да и кадры самих сыскарей, мягко говоря, желают быть лучше. Так называемая «демократия» и здесь отложила свой отпечаток: если в годы Советской власти милиционеры прежде думали «о Родине», о службе и лишь потом «о себе», то теперь менталитет служивых резко изменился: глядя на высшие эшелоны власть предержащих, стали больше промышлять о себе любимых. Да и грех их за это упрекать, если девиз нового времени «умей жить!». За год личный состав уголовного розыска, как, впрочем, и участковых уполномоченных, чуть ли не полностью обновляется. Текучка огромная. Все ищут, где получше. Оно и понятно: рыба — где глубже, а человек — где лучше. А получше где? Где меньше работы и ответственности, но зарплата на порядок выше — в управленческих аппаратах. Там умей только с вышестоящим руководством ладить, контролировать да за горло других брать: «вынь да положь!» И будешь, как сыр в масле, кататься, даже если во лбу не семь пядей, а вполовину меньше. Потому-то «на земле», где надо вкалывать в поте лица от темна и до темна, и не задерживаются. Вот такой коленкор.
Еще в субботу был отработан жилой массив — два многоквартирных дома, расположенных напротив музея. Результат плачевный. Не нашлось дотошных стариков, страдающих бессонницей и оттого глазеющих в окна в сторону музея. Не было установлено и подростков, шатающихся ночной порой возле своего дома, которые могли бы дать хоть какую-то информацию. Не дал результатов и опрос ночных работников завода «Электроаппарат». Как всегда, никто ничего не видел и не слышал.
Сержант Петров после сложнейшей операции находился в реанимации и, по мнению врачей, еще долгое время будет «парить» между небом и землей, а если вернется на земную твердь, то еще не факт, что даст какие-либо показания. После ранений в голову довольно часто наступает амнезия. И дай Бог, чтобы амнезия была временной и краткой, а не на всю оставшуюся жизнь… Такое тоже бывает.
Во время осмотра места происшествия применялась служебная собака-овчарка. Но разве мог курский Мухтар взять след после того, как на месте происшествия прошло стадо бизонов в лице «ответственных работников УВД города и области, после которых остались целые облака всевозможных запахов одеколонов?.. Конечно, не мог. Что и оставалось ему, бедному курскому Мухтару, так, выбежав вместе со своим вожатым-кинологом из помещения музея, отметить ближайшее дерево, что он с видимым облегчением и сделал. А потом только преданно глядел на своего старшего собрата умными и все понимающими глазами.
Словом, за два истекших дня продвинуться вперед в раскрытии преступления не удалось. Что удалось, так это уломать прокуратуру не затягивать с возбуждением уголовного дела. Дежурный следователь прокуратуры, очень недовольный, что его «побеспокоили» в выходной день — «разве нельзя было потерпеть до понедельника» — возбудил по материалам, собранным милицией, дело и дал поручение уголовному розыску на поиск «лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого». И, посчитав на этом свою роль исполненной полностью, укатил в родные пенаты, по-барски бросив: «В понедельник мой шеф кому-нибудь из наших следователей, возможно и мне, отпишет. Тогда и начнем взаимодействовать. А пока, извините. Сами занимайтесь. Поручение мною дано. Ищите».
Так что, куда ни кинь — сплошной клин.
Вынув из сейфа документы и разложив их перед собой на полированной поверхности стола, Реутов нажал кнопку оперативной связи с дежурной частью:
— Начальника розыска и всех оперов с центральной зоны ко мне! — Помедлив, дополнил: — И участковых этой зоны тоже… Да поживее!
Когда вызванные им сотрудники, оставив за дверьми кабинета разговоры, споры, шутки и прибаутки, так свойственные молодым представителям правоохранительных органов, а начальник уголовного розыска майор Ветров — крепкие словца, без которых он уже не мог обходиться, собрались и, присмирев, расселись у стола, Реутов, усмехнувшись и сверкнув сталью глаз, почти по-гоголевски произнес:
— Я пригласил вас, господа-товарищи, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие…
Что поделать, любил, любил Реутов блеснуть знанием отечественной классики.
— …К нам едет ревизор, — тут же подхватил с некоторой долей ерничества Ветров, когда остальные состроили кислые мины.
— Не ревизор, а ревизоры, кстати, тоже едут, — чуть поморщившись, что его перебили, продолжил начальник КМ. — Но дело пока что не в них, а в том, что уже идет третий день, а мы все не можем раскрыть разбой. Все топчемся и топчемся на месте, почти ни на йоту не продвинувшись вперед. Должен предупредить — нам никто не позволит это преступление оставить в категории висяков! А потому, уважаемые коллеги, готовьтесь работать дни и ночи, без отдыха и выходных. До тех пор, пока не раскроем. Какие будут соображения?