Страница 115 из 149
Волей-неволей Марк и крошка Джек оказались в самом центре событий. Только Марк сумел добиться, чтобы Джек разрешил сканировать его память. Открыть ее отцу ребенок отказался наотрез. Только Марку он доверил право рыться у него в мозгу, и Марк транслировал потрясенному Полю изображение чудовища по имени Гидра и семь чакр, оставшихся после высасывания жизненной силы, которые Джек успел заметить на трупе Адриены за секунду до того, как ее тело было раздроблено и сброшено в морскую пучину.
И тогда Поль доверился Дени, поскольку никто, кроме Дени, не знал Виктора так близко. Они вдвоем попросили Марка выяснить, нет ли у Джека еще каких-либо конкретных сведений о существе по имени Гидра. Марк показал им загадочный упятеренный образ, который ассоциировался у Джека с убийцей, образ, не напоминавший ни одну жизненную форму в исследованной Галактике. Ни одно существо не обладало упятеренным сознанием. Но Поль хорошо помнил загадочную мысль, которую Маргарет Стрейхорн успела дальнировать Дэвиду Макгрегору перед смертью: "Пятеро!" Теперь было ясно, что Маргарет, и Бретт Макаллистер, и другие четыре жертвы несуществующих акул - все стали добычей Гидры.
Гидры, которая убивала, как убивал Виктор Ремилард, но не была Виктором.
И что Гидра - это нечто упятеренное, может быть, метаконцерт пяти сознаний, может быть, одно больное сознание, которое каким-то образом разделялось на пять самостоятельных личностей.
Полю и Дени удалось убедить Джека тщательно скрывать свои опасные сведения. И еще они как могли тактичнее внушили ему, чтобы он был настороже и немедленно сообщил им или Марку, если уловит малейшие признаки присутствия Гидры. Они убедили и Марка хранить тайну, растолковав, насколько опасно для него, для Джека и для остальных членов семьи, а то и для всего человечества, если экзотики Консилиума прознают про убийства, совершаемые Гидрой. Марк обещал молчать.
Но, едва вернувшись в Хановер, он кинулся ко мне в магазин и рассказал все.
Так я впервые услышал про штучки Гидры - ведь точные обстоятельства гибели Бретта Макаллистера скрывались, как и серьезные подозрения Магистрата и семьи об истинной подоплеке "самоубийства" Маргарет Стрейхорн. Я просто окаменел от ужаса, пока Марк излагал мне то, что услышал от Поля о первых двух смертях, а затем подробности трагедии в День Труда, которая, возможно, была связана с гибелью четырех оперантов, якобы ставших жертвами акул.
- Сколько дерьма! - простонал я, когда мальчик наконец замолчал. - И единственный свидетель смерти бедняжки Адриены - восьмимесячный вундеркинд! Неудивительно, что Поль с Дени хотят все скрыть. Ты только представь, что Ти-Жана сканируют судебные аналитики!
- У них ничего не вышло бы, - отмахнулся Марк. - Сознание малыша непробиваемо. Даже мне он не разрешил там покопаться. Просто прокрутил воспоминания, а я перетранслировал их папе и Grandpere - чуть-чуть отредактировав.
- Э? - Во мне сразу вспыхнули подозрения.
Мальчик сидел на табуретке в захламленной задней комнатушке за магазином и почесывал под подбородком моего кота Марселя. Лицо у него было угрюмым.
- На пляже Джек сказал одну страшную вещь. И... и у меня не хватило духа сообщить папе или Grandpere... A вдруг...
- Что - вдруг, Господи Боже ты мой! О чем ты говоришь? Если не хочешь приоткрыть сознание пошире, чтобы прояснить свои чертовы мысли, так объясни словесно!
- Узнать про эту Гидру было достаточно скверно. Но это чудовище действует не одно. Джек сказал, что Гидру "поддерживает, контролирует и любит" - его мысли дословно! - еще одно сознание, отдельное от нее. Я разглядел слабенький образ второго чудовища - все, что сумел уловить Джек, и оно совсем иное, чем Гидра. Гидра не человек. А то, другое, - да. И более того: оно показалось мне смутно знакомым.
- Non de dieu! [Черт побери! (фр.)] Это второе - Виктор?
- Я тоже так подумал. И проиграл мои детские воспоминания о той Страстной Пятнице двенадцать лет назад - проверил, нет ли среди них чего-нибудь о дяде Вике. Никаких следов образа, который можно было бы идентифицировать с ним. Но осталась слабая тень кого-то очень страшного. Моя детская способность самосохранения почти изгладила это воспоминание, потому что оно сильно травмировало мое детское сознание. Но все-таки я уловил этот мнемонический проблеск. Меня тогда напугал человек, в то время мне неизвестный. Но я чем хочешь поклянусь, что жуткая личность, нащупывавшая психоконтакт со мной в момент смерти дяди Виктора, и существо, поддерживающее Гидру, - одно и то же.
- Но кто этот... этот контролер, ты не знаешь?
- Ни малейшего понятия не имею. Джек назвал его Фурией.
- О Господи! - прошептал я, выбрался из кресла, выдвинул ящик картотеки, вытащил припрятанную там бутылку виски и на глазах растерявшегося Марка сделал пару хороших глотков. А потом плюхнулся назад в кресло, да так, что Марсель на метр взвился в воздух. А я сидел, выпучив глаза от ужаса, весь в холодном липком поту, потому что и мои собственные двенадцатилетние воспоминания вырвались из тайника, куда я их загнал.
Фурия!
... Я отказался присоединиться к метаконцерту, который организовал Дени, и спрятался где-то среди метарешеток снаружи. И увидел ЭТО.
- Кто ты? - спросил я.
И оно ответило: "Я - Фурия".
- Откуда ты пришла? - спросил я.
Я из небытия. Это было неизбежно.
- Что тебе нужно?
И оно ответило: "Вы все!"
Марк сказал с ледяным спокойствием:
- Это кто-то из них. Один из членов семьи, собравшихся у смертного ложа дяди Вика. В момент смерти он каким-то образом... Я не знаю, что он сделал. Заразил? Слился? Принудил? Передал свое извращенное честолюбие?
- Но это же невозможно! - крикнул я.
Марк словно не заметил и продолжал размышлять вслух:
- Вот почему мое подсознание помешало мне рассказать папе про Фурию. Ведь Фурией может быть любой из них!.. Нет, погоди! Не жены и уж конечно не бедный дядя Бретт. Фурия - кто-то из Ремилардов. Может быть, даже сам папа - возможно, отцепившаяся часть его личности, о которой он даже не подозревает.
- Ну а дерьмовая Гидра тогда кто? - просипел я. - Другой член семьи. Пятеро их?