Список Мадонны

Ламар внимательно слушала особые истории о Сновидениях, которые рассказывала ей Нагерна, истории, не нравившиеся мужчинам. В них говорилось о женщинах-духах, звавшихся Ганабуда, обладавших магической силой и знаниями, которых были лишены мужчины. Нагерна не верила старейшинам, утверждавшим, будто Ганабуда потеряли власть над мужчинами. И когда они с Ламар собирали ягоды или добывали сладкий дикий мед в буше, она часто шепотом рассказывала о мин-мин, вспышке света в небе, которая указывала дорогу, по которой Ганабуда спускались на землю, неся с собой самые большие тайны дараги. Ламар спросила у Нагерны, видела ли та когда-нибудь мин-мин. Нагерна погрустнела и ответила, что никогда не видела, но, приглушив голос, хотя вокруг никого не было, кроме кукабары, смеявшейся на дереве рядом с ними, она рассказала Ламар о Вороне, посланце Курикуты, который когда-то помог ей зачать.

Когда в результате засухи людей Времени сновидений из племени Даруг посетил голод, старейшины сильно задумались. Число их соплеменников уменьшалось, а добывать пищу становилось все труднее. Идти было некуда, кроме как в горы. А их белые враги тут же возникали со своими огненными палками, стоило только людям Даруг появиться рядом с их жилищами, чтобы взять животных, которые знаменовали пищу. Поэтому они плясали, чтобы вызвать дождь, чтобы заставить калабара вернуться, они плясали, чтобы в племени снова стало больше людей. Но ничего не происходило. Только становилось еще суше, и все меньше калабара встречалось на охотничьей тропе. Нагерна смотрела на свою дочь. Так мало осталось воинов, кто мог бы подарить ей детей. Одни старики, которые старше самого Авура.

Хотя наименее осведомленные представители сиднейской прессы назвали это кометой, наиболее научно осведомленные журналисты пришли к единому мнению о том, что необычное явление в небе тем январским вечером, возможно, было метеором, загоревшимся во время входа в земную атмосферу. Он упал к северо-западу от города, вероятно, в районе переправы Вайзмэна. Поскольку никто не сообщил о внезапном появлении неизвестного объекта в каком-нибудь кратере, было сделано заключение о том, что метеор сгорел полностью еще до контакта с землей или рухнул где-нибудь в буше и со временем будет найден. Какова бы ни была его судьба, те счастливчики, кому удалось увидеть в ту ночь залитое сиянием небо, говорили, что это было поистине восхитительное зрелище.

В лагере племени Даруг стояла тишина. Ночь была темной, но теплой. Кое-кто спал под пологом ганьи, но никто не укрывался шкурами кенгуру или валлаби. На небе не было видно луны, но Ламар совсем не спалось. Она едва различала свою семью — мать, отца и брата, — спавшую на голой земле у потухших углей стояночного костра. Обычно она спала хорошо и ее не беспокоили ночные звуки. Но этой ночью ее глаза непонятно почему раскрылись, и она лежала, глядя на звезды, которые сверкали, как росинки на утренней земле. Время сновидений было где-то там вверху, за небесным светом, в Вантангангурре, там, где живут Дарамалун, Курикута, Ганабу, Великий Радужный Змей и другие духи небесного мира.

И тут она увидела это. Мин-мин! Он появился огненным следом, ярко-сияющей звездой, упавшей с неба на землю. Очарованная, она встала, пытаясь проследить, где кончилась его световая дуга. Она увидела, что дуга коснулась земли там, за горами и бушем, где белые люди с огненными палками построили свои ганьи, двери которых всегда были закрыты.

На следующий день, когда они собирали хворост, Ламар рассказала Нагерне о том, что видела. Нагерна не удивилась, только удовлетворенно проворчала:

— Хорошо, что это тебе удалось увидеть мин-мин. Тебе нужно идти к этому свету. Идти к Ганабу.

— Да, мама. К Ганабуде и к Курикуте.

— К матери Ворона. К жене Дарамулуна. — Нагерна выглядела довольной и одобрительно кивала. — Я слышала, как старики рассказывали о временах, когда Курикута приходила к нам. Она может обитать среди Ганабуда. Моя мать рассказывала мне об этом.

— Она приходила как Ворон?

— Нет, она принимает разные образы. Но всегда излучает свет, яркий, как солнечный, но только лунного цвета. Ты должна следовать за мин-мином. Найди Курикуту и попроси ее спасти наш народ.

Ламар отправилась в путь на следующий день. Она легко прошла сквозь буш, всегда держа направление в сторону широкой реки. Иногда она видела белых людей. Один белый валил дерево, другой бежал куда-то вслепую, порой оглядываясь через плечо, третий сидел на корточках у воды и тряс грязь в плоской посуде. Но они не видели ее. Ее ноги были как совиные крылья в ночи, и на третий день, когда они остужались в мягкой грязи у берега широкой реки, она почувствовала, что духи зовут ее.

Высокие красные и серые эвкалипты накрыли воду гигантским пестро-зеленым балдахином, уходившим назад в бесконечность буша. Среди зелени пробивались оранжевые и желтые пятна казуарин и банксий, кое-где вьюны индиго взлетали по стволам деревьев метров на десять от земли и повисали там блестящим пурпурным венком. Сама вода выглядела темным неподвижным пространством. Рябь нигде не портила ее совершенное зеркало, ничто не поднималось из ее теплых небольших глубин навстречу солнцу. Даже насекомые не жужжали и не мелькали над ее поверхностью.

Это был один их тех жарких летних дней, когда в неподвижном воздухе марево поднимается от земли прозрачными волнами, а буш замирает, словно на натюрморте, в позе, которую природа подарила ему для выживания. Все прячется, погружается в себя, лишь бы пережить жару. Все, но не цикады. Высоко над землей, в зеленой гуще листвы они непрестанно барабанят свою песню зубчатыми полостями своих брюшек. Черные, золотые, красные или зеленые, украшенные большими прозрачными крыльями изящной формы, эти посланницы лета вели свою громкую бесконечную хвалебную песню в бурном темпе между небом и землей. Пение цикад было настолько энергичным, что они не могли сидеть на месте. Казалось, что энергия их пения нуждалась в дополнительном движении. Они пели даже на лету. Двигаясь медленно и не обладая от природы даром уклоняться, они становились добычей даже самых неуклюжих пернатых охотников. Поэтому они выработали альтернативную тактику. Они пятились задом вниз по веткам и стволам деревьев, с наслаждением отдаваясь песне, пока не достигали крайней точки, откуда начинали свое путешествие вверх, в обратную сторону. Они редко позволяли себе увлечься так, чтобы спуститься очень близко к земле, но иногда такое случалось, и тогда забывшийся певец становился чьей-либо добычей.

Ворон наблюдал за одним из таких певцов, его черные глаза-бусинки внимательно следили за ярко-зеленой цикадой, которая была в трех метрах от земли и все продолжала ползти вниз. Ворону казалось: один прыжок — и лакомый кусочек у него в клюве. Если бы только он мог летать. Но его правое крыло беспомощно волочилось по земле. Он повредил его, уходя от клинохвостого орла, когда тот свалился прямо с неба черным камнем. Сейчас ворон прихрамывал, обходя биллабонг по берегу, стараясь подобрать все, что придется. Но этого было немного, учитывая конкуренцию и его ограниченную возможность передвигаться. Он голодным взглядом смотрел на цикаду. Наконец, когда цикаде было еще больше метра до земли, терпение покинуло его. Он готов был уже схватить ее, как она вспорхнула и низко и неравномерно полетела в сторону воды. Выведенный из себя ворон погнался за ней и, заглядевшись, оказался в воде. Прежде чем он осознал это, было уже поздно. Его лапы увязли в иле, оба крыла беспомощно хлопали, забрызгивая воду на перья. Все его тело намокло. Из-за неравномерности взмахов он перевернулся и упал боком в воду. Он начал судорожно биться, но стал терять силы, пока они не покинули его совсем. Клюв ворона приоткрылся, одним темным глазом он смотрел на небо, пока его продолговатая черная голова не ушла под воду.