Список Мадонны

— Ламар, Ламар. Тебя зовут Ламар.

Мартин увидел, как она заулыбалась и согласно кивнула. Она погрузила свое лицо в ладони.

— Ламар, Ламар.

Теперь пора. Все тело покалывало. Она чувствовало, как дух ребенка хочет войти в нее. Она легла на траву и задрала платье до пояса, раздвинула ноги и протянула руки к нему.

О Боже милостивый! Неужели это происходит с ним? Зачарованный, но неожиданно смутившийся, Мартин отвел взгляд от ее выставленной напоказ промежности. Нужно было убираться отсюда. Он пошел, а потом побежал по тропинке в сторону приюта.

Где он? Курикута рассердилась? Ламар посмотрела на радугу над головой и на Ату, все еще кружившего в небе. Он держался подальше от нее, как ему и было положено. Затем она почувствовала, как в ней зреет гнев. Она так долго ждала, чтобы попросить Курикуту спасти племя Даруг. Как это особое зачатие могло помочь им, она не знала. Она просто верила Курикуте и Ганабуда. Слезы накатились ей на глаза. Она была так счастлива увидеть этого Странного и была уже готова принять от него зачатие. А теперь он уходил. Она поймает его, и они упадут вместе. Она поднялась и побежала, ощущая только необходимость вернуть его и внезапное карканье Аты над головой.

Мартин услышал, что она догоняет его, а затем почувствовал ее руки, обнявшие его за талию. Он обернулся. Ее руки плотно прижали его к ней. Она уткнулась головой в его шею, и он ощутил запах дикого меда. Она что-то говорила о Курикуте и произнесла еще одно слово — «Ганабуда». Затем она подняла голову, чтобы взглянуть на него, и он ощутил силу ее взгляда, дикого и пылающего, как у Мадлен. Светло-карие глаза ее со странными желтыми крапинками говорили о том, что нельзя было понять по-другому.

Ему нужно было успокоить девушку, сесть рядом и поговорить с ней, нарисовать картинку на сырой земле. Что-нибудь, но не то, что он сделал.

— Нет! Прекрати это!

Он крепко схватил ее за руки и отбросил их от себя. Она упорно сопротивлялась, и Мартин почувствовал, насколько она сильна. Она повисла на нем и заплакала, издавая сдавленные звуки, словно раненое животное. Охваченный паникой, Мартин толкнул ее в грудь. Раз, другой. Она отцепилась и упала на землю. Медленно встав на ноги, она посмотрела ему в лицо глазами, полными недоумения и боли. Она что-то говорила. Он ничего не понимал, хотя молящая интонация поразила его до глубины души. Он думал о том, что следует ей сказать, когда она повернулась и убежала. Не в силах сдвинуться с места, он смотрел, как она добежала до среза воды и забежала в воду. Она была уже по пояс в воде, когда ворон сел ей на плечо. Затем они оба повернулись и посмотрели на него. Оба. Мартин побежал.

Укрывшись за желтыми шторами, матрона Нэнси Эдвардс наблюдала невероятное. Она подошла к окну, чтобы вдохнуть свежего воздуха, и увидела, как молодой человек, только что покинувший приют, толкнул бедную Мэри на землю. Она видела, как оба они разбежались в стороны. Мэри побежала к воде, а молодой человек к своей лошади. Озадаченная, она стояла в нерешительности, не зная, что ей делать, пока стук в дверь не отвлек ее. Когда она вернулась к окну, они оба исчезли.

Ламар зашла по пояс в спокойную воду, теплую и мутную в свете заходящего солнца. Она шла вниз по течению к своему тотемному дереву, и ее тело сотрясалось от звуков, исходящих глубоко изнутри ее живота. Слезы катились без остановки, и она понимала почему. Странный, обещанный ей самой Курикутой, исчез. Он не захотел ее, хотя Курикута и Ганабуда говорили, что он захочет. Никакого зачатия не произошло, дух ребенка не вошел в ее тело. Она вернулась к своему тотему и к этому дереву, чтобы защитить себя от гнева Курикуты. Она удивилась, когда прилетел Ата. Она подумала, что, может быть, Курикута позвала его обратно. Был ли это знак, что она ошиблась, и Странный был не тем, о ком говорилось? Хотя она так не думала. Она не хотела никого другого. Поэтому она станет ждать другой радуги и надеяться, что он вернется.

Мартин подтянул подпруги у обеих лошадей, проверил еще раз, чтобы все было навьючено, и пошел за отцом Блейком. Он с облегчением вздохнул, когда этим утром господин Нейтч сказал ему, что святому отцу стало намного легче, и совсем обрадовался, когда увидел своего друга завтракающим. Отец Блейк похудел и побледнел, но его глаза изумительно блестели. Он по-дружески приветствовал Мартина и предложил направиться на этюды к северо-западу от Ливерпуля, чтобы поискать там красные растения, формой напоминавшие щетки-ершики. Мартин радовался возможности снова побыть вместе с отцом Блейком. Ему нужно было рассказать кому-нибудь о вчерашнем происшествии. Оно никак не выходило из его головы. Если кто-то и мог облегчить его чувство вины, так это был отец Блейк.

Он быстро скакал и вернулся в отель «Герб Бата» около десяти часов вечера, как раз вовремя, чтобы повидаться с Коллин, перед тем как ей нужно было идти домой. Он выплеснул на нее всю историю полностью. Она спокойно выслушала его, как и всегда, но, когда он закончил, выглядела расстроенной. Коллин сказала ему, что разумнее было бы держаться в сторонке от девушек-аборигенок. Они свободно распоряжаются своими телами. А когда он попытался сказать ей, что Мэри вовсе не была такой, что произошедшее было странным и пугающим и что он чувствовал себя неловко перед бедной девочкой, Коллин разозлилась. Причем разозлилась не на шутку. Она откинула свои волосы за спину, сказав ему, что у нее полно домашних дел и ей пора идти. Он попытался задержать ее, но Коллин была непреклонна. Она уже закрывала за собой дверь, но Мартин разобрал, как она достаточно громко, чтобы он услышал, вымолвила одно только слово:

— Шлюха.

Они выехали из отеля «Герб Бата» около девяти часов, направившись по ливерпульской дороге, мимо Айриштауна, а в миле или около того к северу от Ливерпуля они повернули на запад. Около трех часов дня они нашли то, что искали. Как обычно, Мартин делал зарисовки, а святой отец вел записи. Затем Мартин развел костер и вскипятил воду для чая и для варки картофеля. За чисткой картофеля Мартин размышлял о том, когда лучше рассказать святому отцу о девушке-аборигенке. Отец Блейк был необычно молчалив в течение всего дня. Мартин посчитал причиной этому плохое самочувствие. Но несмотря на это, он решился рассказать о девушке, после того как они поедят.

Оба ели не произнося ни слова. Молчание не было неловким, но было каким-то особым. Само по себе оно не беспокоило Мартина; отец Блейк часто и подолгу молчал. Но сегодня это было молчание другого рода. Отец Блейк казался возбужденным, как будто его что-то страшно взволновало. На какое-то мгновение Мартин подумал, что лучше было бы придержать историю с Мэри при себе. Но он не мог. Он был слишком расстроен. Он поднялся, чтобы подбросить дров в огонь. Отец Блейк лежал, положив голову на скатанный плащ. Мартин мог разглядеть контуры его лица при свете костра. Глаза его были закрыты так, будто он дремал. Вдруг они открылись, и Мартин почувствовал, что они смотрят на него. Он вздрогнул от неожиданности.

— Святой отец, мне хотелось поговорить с вами кое о чем. Я не могу выбросить это из головы. Мне нужно это кому-нибудь рассказать.

Отец Блейк не ответил, но Мартин знал, что он слышал его.

— В Парраматте живет девушка-аборигенка. Когда я ездил туда с комендантом Бэддли, то часто видел ее у реки. Она обычно наблюдала, как я рисовал. Я пытался заговорить с ней, но она никогда не отвечала. Люди в Парраматте говорили, что она сумасшедшая, но я ничего такого не увидел. Ее глаза, святой отец. Они очень странные, с желтыми крапинками. Но в них нет никакого безумия.

Мартин заметил, как отец Блейк вздрогнул.