Список Мадонны

Отец Блейк прибыл сразу после обеда в субботу. Коллин сказала, что он выглядел больным. Он сразу же лег в кровать и вечером даже не отужинал с господином Нейтчем, чем очень расстроил его. Мартин попытался навестить отца Блейка в его комнате позже вечером, но господин Нейтч был непреклонен. Святой отец спит, и его нельзя беспокоить. А сегодня утром он не поехал в Лонгботтом на мессу. Священники редко пропускают мессу, если они действительно не больны. Это вызвало у Мартина сильное беспокойство. А что, если его друг серьезно болен? Нет, скорее всего это было одно из тех летних недомоганий, которые так часто случаются в Сиднее.

Мартин сидел под деревом, сделав себе полуденный перерыв, когда увидел господина Нейтча. Он спешил и выглядел очень озабоченным. Мартин встал и пошел ему навстречу.

— Добрый день, господин Нейтч. — Он показал рукой на забор. — Вам нравится? Я почти закончил.

Эммануэль Нейтч даже не взглянул на забор.

— Мартин, отцу Блейку все еще нехорошо. Он не смог даже отслужить мессу сегодня утром.

— Ему нужен доктор?

— Он говорит, что нет, но сейчас он спит. Он должен был сегодня днем ехать в Парраматту, и я не знаю, что делать. Ему нужно было в приют для девочек-сирот. Он сказал мне об этом вчера вечером.

— Могу ли я чем-нибудь помочь? — спросил Мартин.

— Святой отец не из тех, кто отказывается от своих обязанностей. — Нейтч сделал паузу, прежде чем продолжил: — Да, вот что мы сделаем. Мы должны принести извинения матроне приюта. Этим человеком будешь ты, Мартин. Я не смогу покинуть святого отца. Поезжай и навести матрону. Объясни, что отец Блейк сильно болен и очень огорчен, что не может приехать, как договаривались. Оставь этот забор. Оденься. Я прикажу седлать гнедую. Я хочу, чтобы ты выехал через пятнадцать минут.

Внутри у Мартина все опустилось. На то, чтобы побыть вместе с Коллин, не оставалось времени. Но он был счастлив помочь отцу Блейку.

Он кивнул:

— Да, господин Нейтч. Я буду готов через десять минут.

Эммануэль Нейтч не ответил. Он уже шел в направлении отеля.

Дождь начался около полудня, и в течение часа вода падала серой стеной до тех пор, пока вся земля не покрылась мутными ручейками. Затем он прекратился так же неожиданно, как и начался. Показалось солнце, принеся избыточный зной, который забрал влагу с земли, оставив ее висеть в воздухе невидимым облаком. Потом появилась радуга. Даже старожилы Парраматты, привыкшие к разноцветным полоскам в небе после летней грозы, останавливались, чтобы полюбоваться этим совершенством. Каждая полоса радуги была четко окрашена в соответствующий цвет, который был ясно различим на фоне необычайно синего неба. Это выглядело безупречно — цветная дуга, блестевшая на солнце словно отполированная.

Увидев радугу, Ламар улыбнулась и что-то шепнула Ате. Потом, оставив его на ветке эвкалипта, она прошла по берегу реки к тому дереву, где были спрятаны ее чуринги. Она достала Мадонну и тихо поговорила с ней, показывая вверх на радугу, которая одним концом поднималась из воды, а другим уходила в землю там, где жили даруги. Позже, когда солнце начало спускаться за синие холмы, она надела белое платье и посмотрела на Ату, который кружился в небе над ее головой. Не выпуская Мадонну из рук, она встала на колени на все еще мокрую траву и, расправив складки платья вокруг себя, стала ждать, глядя в прозрачную воду.

Матрона Эдвардс закрыла за ним дверь, и Мартин снова оказался на открытом воздухе, жмурясь от солнца. Мокрая одежда прилипла к спине, и он не испытывал никакого удовольствия от предстоящей обратной дороги верхом. Казалось, что все шло не так, как было нужно. Дождь начался тогда, когда ему было еще далеко до Парраматты, и он весь до нитки промок. Матрона была сильно расстроена тем, что отец Блейк не смог приехать. Господин Нейтч сказал ему, что у нее добрая душа и что она обязательно накормит Мартина, но она этого не сделала, и теперь он должен был верхом скакать до «Герба Бата» совершенно голодным.

Пустой желудок заставил Мартина вспомнить «Буффало», и он был погружен в тягостные воспоминания, когда увидел ее. Он почти дошел до дерева, у которого была привязана его лошадь, когда заметил, что перед ним мелькнуло что-то белое. Кто-то сидел в траве у сарая. Это была девушка-аборигенка, которой он когда-то подарил Мадонну. Прошло так много времени с того дня, когда он последний раз видел ее. Несмотря на то что Мартин иногда вспоминал о ней, он не думал, что встретит ее вновь. По какой-то причине предполагал, что она исчезнет, растворится в чистом воздухе так же неожиданно, как и появилась тогда перед ним. Но вот она, во плоти, сидела на солнце, словно на картине.

Поспешив к ней по тропинке, Мартин почувствовал что-то. Это было предчувствие, которое не мог объяснить. Сохранила ли она Мадонну? Заговорит ли она на этот раз? По крайней мере, он знал теперь ее имя. Коллин рассказала о ней, когда говорила о какой-то подруге своей матери, работавшей в приюте. Мэри! Девушку-аборигенку звали Мэри. Она, наверное, может заговорить, если назвать ее по имени.

Ламар бодрствовала, но ей показалось, что она спит, когда заметила, что он шел в ее направлении; это напоминало ночные видения, исчезавшие с рассветом. Это было реально и нереально одновременно. Было похоже, что Время сновидений открылось в небе и Великий Радужный Змей сошел к ней по радуге. Она ожидала, что Курикута пришлет к ней кого-нибудь из племени Даруг. Но Курикута была мудрой, и она знала, что среди даругов могли быть те, кто от голода поел мяса эму. Но когда она рассмотрела его, она обрадовалась. Это был тот человек из странных, который рисовал знаки. Его глаза были синее неба. Ламар ощутила Деву в своих руках. Все было так, как должно было быть. Разве не дал ей этот Странный чурингу Курикуты? Что-то внутри подтолкнуло ее, и она поднялась ему навстречу.

Мартин увидел, как девушка встала, заметив его приближение. Боже мой, она улыбалась. Она была счастлива видеть его. Он постарался выглядеть как можно дружественнее.

— Я рад видеть тебя. Я думал, что ты, возможно, ушла отсюда. Вижу, что мой подарок все еще у тебя.

Девушка казалась сильно возбужденной. Она показывала на воду и произносила одно и то же слово, которое она сказала, когда он дал ей Пресвятую Деву, снова и снова.

— Курикута, Курикута.

Она продолжала показывать на воду, а потом на фигурку Мадонны.

— Курикута, Курикута. — Снова и снова.

Наконец он догадался. Так она называла Пресвятую Деву. Мартин показал на икону.

— Курикута? — спросил он.

Она энергично кивнула. Потом она двумя руками сделала так, будто обнимала кого-то невидимого, и снова показала рукой на воду.

— Курикута, Курикута.

Мартин улыбнулся, не зная, что делать дальше.

Странный улыбался ей. Лицо и тело Ламар пылали. Она качнулась на миг и потянулась к нему. Она коснулась его руки. Затем ее руки легли на его плечи, и она почувствовала его запах, пока терлась об него.

Сначала Мартин сильно удивился, а потом испугался. Что с ней такое? Чего она хотела? Говорили, что она сумасшедшая. Не было ли это доказательством? Как можно нежнее он снял с себя ее руки. Он должен был что-то сделать, что-то сказать.

— Мэри, Мэри. Что случилось? Ты больна?

Имя, которым все они называли ее. Она не любила его, поскольку оно не принадлежало Времени сновидений. И тут она поняла. Как мог этот Странный знать о зачатии, если он не знал, как ее зовут? Должно быть, поэтому он убрал ее руки. Она показала на себя.

— Ламар, Ламар, Ламар. — А затем добавила, энергично тряся головой: — Мэри, Мэри. Нет.

«Нет» было первым английским словом, которое Мартин услышал от нее. Она говорила ему, что ее звали не Мэри. Ее звали Ламар. По крайней мере, он так понял. Ну, он сейчас проверит. Мартин показал на нее.