Страница 4 из 57
Этот кукловод давал представления на одном и том же месте уже больше двадцати лет. Ночевал он у себя под сценой. И вообще жил припеваючи – по сравнению с большинством бездомных обитателей Таглиоса.
Он был стукачом. В Черном Отряде его не любили.
Его пьесы по большей части основывались на мифах и так или иначе были связаны с циклом Кади. В каждой непременно участвовала эта многорукая богиня, без устали пожиравшая демонов.
Конечно, демон был один, он лишь появлялся в разных сценах. Почти как в реальной жизни, где демон приходит снова и снова.
Сначала чуть окрасилось небо над крышами на западе. Потом раздался душераздираюший крик. Люди останавливались, чтобы поглазеть на разгорающийся оранжевый свет и подсвеченный оранжевым дым, который повалил из-за кукольного театра. Жгуты дыма сплетались в известную всем эмблему Черного Отряда – клыкастый череп без нижней челюсти, выдыхающий пламя. В левой глазнице тлел огонь – будто алый зрак заглядывал в самую душу зрителя, выискивая то, чего человек боялся пуще всего.
Созданное дымом недолговечно. Прежде чем рассеяться, он успел подняться на десять футов. Но оставил после себя испуганное молчание. Сам воздух, казалось, шептал: «Воды спят».
Снова жалобный вой и вспышка. Вознесся второй череп. Этот был серебряный с голубоватым оттенком. Он просуществовал дольше и поднялся на дюжину футов выше. И прошептал: «Мой брат не отмщен».
– Сюда идут серые! – прокричал кто-то достаточно высокий, чтобы видеть поверх чужих голов.
Маленький рост позволяет мне с легкостью затеряться в толпе, но зато я не вижу того, что происходит вне ее.
Серые всегда где-то рядом, однако против такого рода беспорядков они бессильны. Наша акция может случиться где угодно и когда угодно, и среагировать они не успеют. Для них же лучше, если они не окажутся поблизости, когда заговорит «катышек». Серые это понимают. Они просто ломятся в толпу. Протектора необходимо ублажать, а еще нужно кормить собственных детей, маленьких шадаритов.
– И еще разок! – шепнул Тобо, когда появились четверо серых.
За театром грянул пронзительный визг. Кукловод выскочил наружу, развернулся и привалился к ширме, разинув рот. Возникло сияние, уже не такое яркое, но продержавшееся дольше. Образ, сотканный из дыма на этот раз, был сложней и прочней предыдущих. Сущее чудовище. Но чудовище не абы какое, а знакомое шадаритам.
– Ниасси… – пробормотал один из серых.
Ниасси – главный демон в шадаритской мифологии. Похожая нечисть, только с другим именем, существует и в гуннитских верованиях. Ниасси возглавляет внутренний круг демонов, куда собраны наиболее могущественные. Шадариты, будучи отколовшимися от культа Ведны еретиками-сектантами, верят в посмертное наказание, но допускают и существование ада на земле, ада наподобие гуннитского, где заправляют демоны во главе с Ниасси и куда попадают самые отъявленные грешники.
Серые смекнули, что над ними издеваются, но тем не менее заколебались. Мы им преподнесли нечто новенькое, ужалили с неожиданной стороны в чувствительное место. К тому же по городу уже пробежала мощная волна слухов, которые увязывали серых с гнусными ритуалами, якобы практикуемыми Душелов.
Пропадают дети. Логика подсказывает, что по-другому и быть не может в таком огромном и многолюдном городе, даже если никакие злобные монстры не прикладывают к этому руку. Малыши бродят где хотят, вот и теряются. Но если увязать все воедино, искусно распространив нужные слухи, то слепые случайности обернутся расчетливыми преступлениями. И тогда вполне мирные, добропорядочные люди озвереют и перестанут верить властям.
Их память станет избирательной.
Нам не зазорно подбрасывать горожанам любую ложь о наших врагах.
Тобо выкрикнул что-то оскорбительное. Я схватила его за руку и потащила к нашему логову. Люди уже осыпали стражей руганью и насмешками. Брошенный Тобо камень угодил серому в тюрбан.
Темнота не позволила этим четверым разглядеть наши лица.
Серые взяли на изготовку бамбуковые палки – настроение толпы становилось опасным. Как тут не заподозрить, что не один лишь образ демона тому причиной? Наших отрядных колдунов я знаю как облупленных. Знаю и то, что таглиосцы – люди хладнокровные, они умеют держать себя в руках. Чтобы жить в такой неестественной скученности, требуется огромный запас терпения и железный самоконтроль.
Я огляделась в поисках ворон, летучих мышей или других шпионов Протектора. Ночью мы рискуем несравнимо больше, чем днем, потому что в темноте трудно обнаружить этих соглядатаев. Я покрепче вцепилась в руку Тобо:
– Ты не должен был этого делать. Знаешь же, что в темноте выползают Тени.
Мои слова не произвели на него ни малейшего впечатления.
– Гоблин будет счастлив. Он так долго возился с этой штукой, и она сработала отлично.
Серые засвистели, вызывая подкрепление.
Четвертый «катышек» тоже выпустил дымный призрак, но мы его уже не увидели. Я протащила Тобо через все ловушки для Теней, расставленные между кукольным театром и нашим штабом. Мальчишке предстоит объясниться с некоторыми его «дядями». Тем из нас, для кого паранойя по-прежнему образ жизни, предстоит выполнить важную задачу – придать остроту многочисленным блюдам нашей мести. С Тобо нужно провести серьезную разъяснительную работу. Умный советник сделает так, что от энергии мальчишки будет больше пользы.
5
Сари вызвала меня вскоре после нашего возвращения. Не для того, чтобы сделать выговор за нелепый риск, которому при моем попустительстве подверг себя Тобо. Нет, она просто хотела сообщить, что собирается перейти к следующему этапу. Возможно, когда-нибудь Тобо попадет в такой серьезный переплет, что с перепугу возьмется за ум. Жизнь в подполье – суровая учительница, она редко дает второй шанс. Тобо должен крепко-накрепко зарубить это на своем носу.
Конечно, Сари допросила меня с пристрастием обо всем, что произошло в городе, и постаралась довести до сведения Гоблина и Одноглазого, что она недовольна и ими тоже. Тобо отсутствовал и не имел возможности защищаться.
Гоблина и Одноглазого ее упреки оставили равнодушными. Колдунам такие пигалицы не страшны, даже накинься они на наших старикашек ордой в сорок голов. Вдобавок эти двое считали, что добрая половина проделок Тобо лежит исключительно на его совести.
– Сейчас буду вызывать Мургена, – сказала Сари.
Прозвучало это без воодушевления. С Мургеном она общалась крайне редко, и всем нам хотелось бы знать почему. Их с Мургеном связывала настоящая романтическая любовь, какая бывает в легендах, со всеми атрибутами этих бессмертных историй: пренебрежение волей богов, разочарование родителей, горькие разлуки и счастливые воссоединения, интриги недоброжелателей и все такое прочее. Оставалось лишь одному из них сойти в царство мертвых, чтобы спасти другого. Вот и спровадили Мургена в холодный подземный ад… Наша безумная колдунья Душелов такая затейница! Он и все остальные Плененные не мертвы, но и не живы, пребывают в оцепенении под блистающей каменной гладью. И о том, где они очутились и при каких обстоятельствах, мы узнали лишь благодаря способности Сари вызывать дух Мургена.
Может, проблема в этом самом магическом оцепенении? Сари с каждым прожитым днем все старше, а Мурген – нет. Может, она боится, что станет дряхлее его матери к тому времени, когда мы освободим Плененных?
Посвятив годы изучению истории, я пришла к выводу, что она почти всегда порождается личными интересами, а вовсе не борьбой за темные или светлые идеалы.
Давным-давно Мурген научился во сне покидать свою бренную плоть. Способность эту он сохранил, но, увы, она была ослаблена сверхъестественными условиями его заключения. Даже в качестве призрака он не может самостоятельно выбраться из пещеры старцев – его непременно должна вызвать оттуда Сари – или другой некромант, знающий, где он находится.