Страница 3 из 57
Во времена не столь уж отдаленные интриги и заговоры цвели махровым цветом и своими миазмами отравляли жизнь без преувеличения всем жителям Таглиоса. Но это почти изжито. Как и все, что не нравится Протектору. А понравиться ей страстно желает большинство таглиосцев. Даже жречество старается не привлекать к себе недобрый взгляд Душелов. В какой-то момент мальчишка в черной пижаме исчез, а на его месте возник такой же, но в гуннитской набедренной повязке, до этого скрывавшейся под одеждой. С виду обычный городской юнец, разве что с желтоватым оттенком кожи. Ему ничто не угрожало. Он вырос в Таглиосе и говорил без малейшего акцента, который мог бы выдать его.
4
Любой серьезной акции предшествует период ожидания и тишины. Делать мне было нечего. Я могла бы расслабиться и сыграть в тонк или просто понаблюдать за тем, как Одноглазый и Гоблин пытаются обжулить друг друга. Вдобавок у меня был писчий спазм, мешающий работать над Анналами.
– Тобо! – позвала я. – Хочешь сходить и посмотреть, как это произойдет?
Тобо четырнадцать лет, он у нас самый младший. Вырос в Черном Отряде. Все, что свойственно юности – азарт, нетерпеливость, абсолютная вера в собственное бессмертие и божественное освобождение от наказаний, – было отмерено ему полной мерой. Задания, которые поручали мальчишке в Отряде, доставляли ему истинное наслаждение. Своего отца он не знал и крайне слабо представлял себе, что это был за человек. Мы немало потрудились над его воспитанием, стараясь не разбаловать ребенка, однако Гоблин упорно обращался с ним как с любимым сыном. И даже пытался наставлять.
Гоблин владеет письменным таглиосским хуже, чем ему кажется. В бытовом языке сотня букв, еще сорок – у жрецов, которые пишут высоким стилем, а это, можно сказать, второй язык – формальный, письменный. Анналы я пишу на смеси того и другого.
С тех пор как Тобо выучил буквы, «дядя» Гоблин заставляет его читать вслух все подряд.
– Дрема, может, я еще «катышков» прилеплю? Мама считает: чем больше их будет, тем скорее это привлечет внимание дворца.
Меня удивило, что он обсуждал с Сари этот вопрос. У мальчишек в его возрасте отношения с родителями трудные. Он постоянно грубил матери. Он бы хамил и дерзил еще пуще, если бы судьба не одарила его таким множеством «дядей», которые не желали мириться с подобным поведением. Естественно, Тобо все это воспринимал как грандиозный заговор взрослых. На людях он был само упрямство, при общении же с глазу на глаз поддавался доводам разума – если собеседник вел себя деликатно и если это была не мать.
– Несколько штук, пожалуй, лишними не будут. Но уже скоро стемнеет – и начнется представление.
– Кем мы будем на этот раз? Мне не нравится, когда ты изображаешь шлюху.
– Беспризорниками.
Хотя это тоже рискованно. Можно угодить под насильственную вербовку отправиться в армию Могабы. Положение у его солдат сейчас немногим лучше, чем у рабов, дисциплина там свирепая. Многие из этих несчастных – мелкие преступники, которым был предоставлен выбор: или не знающее снисхождения правосудие, или военная служба. Остальные – дети бедняков, которым просто некуда больше податься.
Таковы все профессиональные армии. Мурген это понял далеко на севере, задолго до знакомства со мной.
– Почему ты всегда так заботишься о маскировке?
– Если не показываться дважды в одном и том же облике, наши враги не будут знать, кого им искать. Нельзя их недооценивать. В особенности Протектора. Ей не раз удавалось перехитрить саму смерть.
Тобо еще не созрел для того, чтобы поверить в это, так же как и во многое другое из нашей экзотической истории. Он совсем неплохой ребенок, уж точно получше многих, но на этом этапе взросления человек уверен: он уже знает все, что полезно знать, а слова старших, и тем более поучения, можно смело пропускать мимо ушей. Тобо не смог бы вести себя иначе, даже если бы и захотел. Такое проходит только с возрастом.
Я же, на моем собственном этапе взросления, не могла не произнести слов, от которых не будет пользы:
– Об этом сказано в Анналах. Твой отец и Капитан ничего не выдумывали.
Он и в это не желал поверить. Я решила не продолжать разговор. Каждый из нас научится уважать Анналы, но придет к этому своим путем и в свое время. В слишком уж плачевном мы оказались положении, чтобы должным образом чтить традицию. Старая Команда угодила в ловушку на каменном плато Блистающих Камней, только двоим братьям удалось пережить эту катастрофу, а потом еще и Кьяулунские войны. Гоблин и Одноглазый плохо годятся для того, чтобы передавать новобранцам отрядную мистику. Одноглазый слишком ленив, а Гоблин – косноязычен. Я же была еще практически салажонком, когда Старая Команда, осуществляя давнюю мечту Капитана, рискнула отправиться на плато в поисках Хатовара.
Но старик Хатовара не нашел. Думаю, на самом деле он там искал что-то другое.
Дивные дела: мне всего-то-навсего двадцать лет, а я уже ветеран Отряда. Мне едва исполнилось четырнадцать, когда Бадья взял меня под свое крыло… Но я никогда не была похожа на Тобо. В четырнадцать я уже была древней старухой. За годы, прошедшие после того, как Бадья спас меня, я только помолодела…
– Что?
– У тебя глаза вдруг стали злыми. Я спросил почему.
– Вспоминала себя четырнадцатилетнюю.
– Девчонки все переживают легче…
Тобо прикусил язык. Его лицо мгновенно вытянулось, более заметны стали черты, доставшиеся от отца-северянина. Хоть он и самонадеянный маленький засранец, с мозгами у него порядок. Способен понять, что не стоит ворошить гнездо ядовитых змей.
– Когда мне было четырнадцать, Отряд и нюень вместе сидели в Джайкуре. – Я не сказала мальчику ничего нового. – Или в Дежагоре, как его называли местные. – Остальное уже не имело значения, оно благополучно кануло в прошлое. – У меня теперь почти не бывает кошмаров.
Рассказов об осаде Джайкура Тобо уже наслушался досыта. Его мать, бабка и дядюшка Дой тоже побывали там.
– Гоблин обещает, что эти «катышки» нам понравятся, – прошептал Тобо. – Не только ведьминых огней понаделают, но и разбудят кое у кого совесть.
– Значит, это и впрямь нечто из ряда вон.
В наших диспутах совесть упоминалась крайне редко. С любой стороны.
– Ты правда знала моего папашу?
Рассказы о знаменосце Отряда Тобо слышал на протяжении всей своей жизни, но в последнее время проявлял к этой теме повышенный интерес. Мурген для него уже не просто символ, не вызывающий никаких чувств.
Я повторила сказанное не единожды:
– Он был моим командиром. Научил меня читать и писать. Хороший был человек. – Я негромко рассмеялась. – Насколько можно быть хорошим, принадлежа к Черному Отряду.
Тобо замер. Глубоко вздохнул. И спросил, глядя куда-то в сумрак над моим левым плечом:
– Вы были любовниками?
– Нет, Тобо. Мы были друзьями. Почти. Он и узнал-то, что я женщина, аккурат перед тем, как отправился на плато Блистающих Камней. А я не догадывалась об этом, пока не прочла его Анналы. Никто не знал. Все считали меня смазливым пареньком, которому не повезло вырасти повыше. Я не разубеждала. Считала, что так безопаснее.
– Угу…
Голос у него был настолько бесцветный, что я просто не могла не поинтересоваться:
– Почему спрашиваешь?
Конечно, у него не было причин полагать, что до нашего знакомства я вела себя не так, как сейчас. Он пожал плечами:
– Просто хотел узнать.
Просто, да не просто… Небось у Гоблина и Одноглазого эту манеру перенял. Любят они приговаривать: «Посмотрим, что из этого выйдет» – например, когда испытывают самодельные яды в слоновьих дозах.
– Ладно, это твое дело. Ты оставил «катышки» за театром теней?
– Все сделал, как мне велели.
В театре теней используют плоских кукол на палках. У артистов есть движущиеся конечности с бечевками. Свеча, расположенная позади, отбрасывает тени на белую ткань. Кукловод манипулирует куклами и говорит за них разными голосами. Если зрители останутся довольны, ему бросят несколько монет.