Приказано - спасти...

До темноты удалось пройти еще пару километров. Фары Семен включить не рискнул из-за боязни быть обнаруженным. Поэтому решено было остановиться на ночлег. Тягач затащил прицеп на небольшую поляну, окруженную могучими елями. Здесь и решили заночевать. Под корнями вывороченного дерева развели небольшой костер, сварили конину, вскипятили воду, чтобы заварить брусничный лист. К вечеру дождь прекратился, небо очистилось от туч. Хорошо это или плохо — Семен пока не знал. С одной стороны, дождь размывал дорогу. В результате этого гусеницы тягача частенько проворачивались вхолостую, не находя опоры в жидкой грязи. Беговая дорожка траков, забитая сырым торфом, представляла серьезное препятствие для опорных катков машины. Если бы не Андрей, мокший под дождем на открытом сиденье в корме тягача и наблюдавшей за ходовой частью, пару раз "Комсомолец" мог "разуться".

Однако, всякий раз, услышав стук палкой по броне рубки, Семен успевал остановить машину и не допустить соскакивания гусеницы. Один раз пришлось извлекать из опорной тележки обломок гнилого бревна. Причем, для этого понадобилось мобилизовать и Фиру. Чтобы вернуть машине способность двигаться, Семен был вынужден аккуратно сдать тягач назад, и в этот момент Андрей и Фира выдернули жеваный огрызок гнилого дерева, застрявший между катками задней тележки. Дорога, если можно так назвать узкую колею уходящую вглубь лесного массива, изобиловала подобными сюрпризами. Видно здесь давно никто не ездил, вот ее и завалило ветроломом. В одном месте, не нашлось другого выхода, кроме как распилить толстый ствол, лежавший поперек просеки. Но, все же часто останавливаясь, сдавая назад, находя обход и снова штурмуя древесные завалы, удалось продвинуться до поляны ставшей местом отдыха. Теперь Сиваков с рукой уложенной в лубки и зафиксированной шиной, Анастасия Ивановна и Фира отдыхали вместе с ранеными в прицепе. Чекунов же с Шилиным решили поочередно дежурить. Во вражеском тылу чрезмерно расслабляться явно не стоило.

Семен посмотрел на другую сторону костра, где сидел Шилин. Андрей пил уже наверно третью кружку кипятка, стараясь прогнать из тела озноб. На плечи его была накинута шинель с полуоторванным рукавом, которую Чекунов нашел в кабине бесхозной машины. Его же собственная шинель сейчас исходила горячим паром, растянутая для просушки на колышках возле костра.

Андрей поймал взгляд Семена и отставил кружку в сторону:

— Как сам думаешь Семка, каково оно завтра будет? Так же, или хуже?

— Завтра и увидим, Андрюха. Дождя наверно не будет. Это хорошо. Потому что, идти нужно через небольшую гать на болоте. Но придется глядеть наверх в оба глаза — как бы немецкий самолет нас не засек. А дальше: судя по карте, шоссе по лесу нам никто не проложил. Дорога скоро повернет на север и пойдет вдоль болотистой поймы реки. Сам понимаешь, какая будет дорожка. И потом будет еще одно шоссе, которое тоже придется пересекать.

Андрей нахмурился, поправил шинель и снова взял в руки кружку с кипятком:

— Да уж, умеешь ты, Семен, успокоить…

Вообще, Чекунов заметил, что эйфория оттого, что удалось пересечь реку и вырваться из кольца окружения, развеялась очень быстро. Каждый человек из их группы очень хорошо понимал, что это только начало пути. И путь этот не будет простым и легким.

Из темноты послышались спотыкающиеся шаги, и появилась Фира, ведя под руку мужчину в кожаном реглане и с повязкой на глазах. Пара двигалась медленно еще и потому, что мужчина заметно хромал, опираясь на палку. Войдя в круг света отбрасываемый костром, они остановились. Семен поднялся на ноги:

— Здравия желаю, товарищ капитан.

Мужчина повернул голову на звук:

— Здравствуйте, боец Чекунов. Вот, еле уговорил сестричку, чтобы выпустила летуна на свободу. Строгая она у нас. Разрешите приземлиться возле вашего костра?

— Конечно, садитесь, товарищ капитан — отодвинулся в сторону Семен, одновременно делая знак Андрею, чтобы тот налил в кружку горячего отвара.

Предварительно ощупав руками бревно, капитан сел на предложенное место. Фира передала ему эмалированную посудину и примостилась рядом. Наступила тишина, нарушаемая лишь треском горящих сучьев в костре. Первым заговорил капитан:

— Семен, Борис Алексеевич сказал, что при переправе ты с тягачом хлебнул водички?

— Было маленько, товарищ капитан — нехотя ответил Семен.

— Давай по-простому, Виктор Иванович меня зовут. Так насколько — маленько?

— Да ничего не маленько — влез в разговор Андрей — я видел, "Комсомолец" полностью под воду ушел. Только труба на поверхности торчала. Мы уже думали, не вынырнет Семка. Перепугались все.

Фира зябко передернула плечами:

— Когда вода прицеп начала затапливать, было действительно страшно. Хорошо, что выбрались.

— Так может ради такого дела, у Бориса Алексеевича спирта попросить из НЗ? У него же наверняка есть. Для сугрева, в самый раз пойдет. — Андрей с надеждой посмотрел на Фиру.

Но его надежды были жестоко разбиты словами Семена:

— НЗ, Андрюха, потому так и называется, что это именно неприкосновенный запас.

Шилин горестно вздохнул, но промолчал. Семен поворошил угли концом палки и успокоил Андрея:

— Вот выберемся к своим, тогда и попросим. Там Сиваков не откажет.

Отблески огня играли на лицах сидящих вокруг костра. В этих бликах лицо Виктора Ивановича жестоко стянутое ожоговыми шрамами сделалось похожим на страшную маску, вылепленную скульптором-недоучкой.

Со стороны прицепа послышался чей-то неразборчивый голос. Фира повернула голову, прислушиваясь. Затем встала и ушла в темноту.

— Хорошая она девушка — тихо произнес капитан, глядя невидящим взглядом на огонь. — Берегите ее, мужики. Ей и так с нами тяжело.

— Виктор Иванович, а как у вас так получилось? — снова не выдержал Шилин.

— Что получилось? — не понял капитан.

— Ну, вот это… — замялся Андрей — с лицом, то есть…

Раненый усмехнулся узкой щелью практически безгубого рта, но ответил, медленно выговаривая слова хриплым голосом:

— Ты хочешь спросить, как я поджарился? Очень просто — оказался в горящем самолете. Когда в наш полк пришел приказ — снабжать окруженцев продуктами и боеприпасами, командир собрал всю годную для такого дела технику. Но не возить же продовольствие на боевых машинах? К этому времени у нас еще оставалось несколько исправных самолетов Р-5. Поэтому отобрали летчиков с большим налетом на этом типе машины, из "безлошадных". А я на этом самолете инструктором, в авиашколе, летал. Так и попал в эту группу…

Было видно, что летчик снова переживает обстоятельства своего ранения. Забинтованные пальцы сжались в кулаки, на лбу выступили капли пота, голос стал еще более хриплым.

Семен, кляня про себя Шилина влезшего с неуместным вопросом, попытался перебить капитана:

— Виктор Иванович, давайте я вам еще чаю налью.

Но летчик, не обращая внимания на слова Чекунова, продолжал свой рассказ:

— Мы вылетали вечером, чтобы сбросить груз и успеть вернуться до темноты. Ходили на малых высотах, поодиночке, чтобы не быть замеченными немецкими истребителями. Ведь прикрытия не было. Первые вылеты прошли удачно. А потом не вернулся один экипаж. Следом — другой, третий. Стало ясно, что действуют немецкие истребители-охотники. Но ведь приказ никто не отменял…

Семен почти насильно впихнул в руки пилота горячую кружку. Горячая жидкость плеснулась капитану на колени, однако мысленно он был в кабине своего самолета:

— Нас подкараулили на следующий день… Хоть штурман и заметил пару "Мессершмиттов" издалека, однако, на фанерном биплане мы не могли состязаться с истребителем в скорости. Да и спарка ДА против пушек "Мессера" слабовато выглядит. Я пытался маневрировать, прижался к самым верхушкам деревьев, штурман открыл огонь из пулеметов. Слышно было, что "Дегтяревы" бьют одной длинной очередью. Но немец все равно зажег нас с первого захода. А высоты чтобы прыгать с парашютом уже не оставалось. Пламя разгоралось, и сбить его скольжением не удалось. Хорошо, что в лесу подвернулась поляна. Пришлось садиться на большой скорости, потому что уже горел бензобак, и огонь захлестывало в кабину. Потом мне сказали, что из самолета меня вытащил штурман, хотя я этого и не помню…