Семейные традиции

— В день нашей гребаной помолвки она уехала домой в слезах, сказав, что хочет побыть одна! — прорычал я, не отпуская его воротник. И впервые в жизни у меня не врубались тормоза от злого прищура. — Считаешь, это нормально?

— Схуяли это я виноват? — не хуже той змеи прошипел Влад, наотмашь ударяя меня ровно по месту перелома и сбивая руку с ворота рубашки.

— А кто? — пихнув его в плечи, я с трудом удержался от второго удара. — Я, что ли, сидел с кислым ебалом? Да у тебя на роже написано, что ты против! Все мои усилия, все ее достижения, все хорошие воспоминания ты просто взял и изгадил! Тяжело было улыбнуться нормально? Теперь, блять, вместо удовольствия и счастья она поехала домой плакать! В свой ебаный выпускной! Охуенно, да?

— Закрой пасть и слушай сюда, — на плече стиснулись его пальцы, но сегодня вот точно нихера подобного!

— Нет, это ты закрой пасть и не смей больше ко мне приближаться, — получилось относительно спокойно. Отпихнув его от себя, я подхватил со спинки стула Ники ее маленькую бежевую сумку, взял со стола ее телефон, — бать, я у вас переночую?

— Ага, без б, мы тоже скоро приедем, — прижимая к себе бледную мамулю, он покручивал в лапище бокал с шампанским, — ключи есть?

Кивнув, я пошел на выход.

— И ты это так оставишь? — явно в полнейшем бессилии обратился к последней инстанции Влад.

— О, я только что любовался на то, как сильно мой боец влюблен, и, знаешь, это было охуенно, — охотно поделился батя, даже хохотнул, — ты только глянь, какой он уже большой и суровый стал.

Дальнейшее я не слышал и слышать не желал. Главное — он на моей стороне.

Устроившись в машине, я сложил руки на руле и прижался к ним пылающим лбом. Жалко, блять, как же жалко! Сейчас придётся приехать и лечь спать одному. И Ника будет спать одна, когда наревется. А все почему? Потому что кто-то мудак.

Мелькнула мысль все же поехать к ней, попытаться утешить, но нет, так нельзя. Я же знаю, что она опять засунет все это в себя, не сможет выплеснуть при мне, а копилось явно долго. Господи, блять, ну как можно быть таким уебком!

========== Часть 12 ==========

Мы с батей успели ещё перед сном накатить, так, чисто символически, добили оставшуюся у него после каких-то посиделок треть бутылки коньяка, пока курили на балконе и смотрели на звёзды. Он удивительно спокойно выслушал мои злопыхания в сторону Влада, покивал, а потом, уходя спать, в приказном тоне потребовал больше руку на ВВС не поднимать, что бы ни случилось.

Ну а проснулся я вообще шедеврально — ебнулся на пол, потому что отвык уже давным-давно от полуторки. Вот как вернулся из армии, так меня и переселили, практически выгнали в отдельную квартиру с широченной двуспальной кроватью, а вдогонку батя спизданул что-то типа “ебись с кем хочешь, сын мой, и нам не мешай”. Нихуя не стесняется, старый пень. Я, конечно, знаю, что не в капусте был найден и не десантирован аистом с неба, но блять!

Тихонько собравшись, чтобы не будить ещё спящих родичей, я сжевал котлету из контейнера в холодильнике, закусил огурцом и двинулся на выход. Потом дошло, что надо бы предупредить, а то будет так себе вариант съебаться по-тихому.

Я тихо поскребся в слегка приоткрытую дверь родительской спальни, заглянул. Если уж открыто, то можно не бояться получить очередную детскую травму. Спят в обнимку, ишь, милота.

— Что падало, сынок? — сонно спросила мама, крепче обнимая здоровенную батину руку, лежащую поперек ее живота.

— Одежда, — на автомате соврал я, потому что мамуля всегда переживает, а потом дошло, что о таком можно и сказать, — и я в ней был.

— Съебываешь? — широко зевнув, батя подгреб маму под себя и даже ногу на нее закинул, наваливаясь плечом. — Помирились?

— Да мы и не ссорились, — неуверенно буркнул я, отводя взгляд, — да, поеду.

С ней мы не ссорились. Если, конечно, она не обидится на меня за подбитую папулину морду. Хотя не исключено, что она и сама бы не прочь была ему уебать хорошенько за испорченный праздник.

— Нике привет, — вздохнув, мама тоже зевнула в ладошку, как котенок, и прижалась к отцу поближе.

Божечки, да пусть у меня будет так же! Вот такая вот любовь, прошедшая через годы. Естественно, не ругаться ни разу, как они, у нас не выйдет, Вероника заводится мгновенно, да и я не из самых спокойных, но разве не прекрасно будет спустя двадцать пять лет после свадьбы продолжать спать в обнимку и целоваться где ни попадя?

Уже подъезжая к дому, я осознал, что ключей у меня нет, а киса может ещё спать, устав после вечерних слез. Вполне возможно, что ещё и ночных. Так что я поехал потянуть время в торговый центр, заодно зайду куплю вкусного, чтобы порадовать ее с утра.

В итоге, в качестве вкусности были-таки куплены яблочные часы. Хотела она? Хотела. Понадобится ей пара дней, чтобы разобраться, наиграться и нафоткать, и этого времени будет достаточно, чтобы слегка забылся вчерашний инцидент.

Господи, что я за идиот? Столько бабла…

Ладно, идиот, но идиот счастливый. И стоит признать, что Ника балованная — пусть не избалованная, как Ксюша, но балованная. Подарки должны быть дорогими, красивыми и тщательно выбранными, а ещё, желательно, неожиданными и инициативными. Так что я решил спалить ещё и хату, потратив ещё четыре нуля на охапку алых крупных роз без шипов.

По крайней мере, если она на меня и обижалась, после такого я точно буду на полпути к прощению.

Киса открыла мне сонная, взъерошенная, в трусах, моей футболке и больше ни в чем — проверено опытным путем.

Вжимая ее в стену, я готов был откусить от нее кусочек — на память о покорно подставленной шее и жадно цепляющихся за меня руках. И, когда она застонала, едва не захлебываясь частыми вдохами и впиваясь ногтями мне в спину, я не удержался. Торопливо расстегивая ремень, вцепился зубами в хрупкое плечо, чувствуя, как она напрягается всем телом, прогибаясь, замирая и мелко дрожа. Жёстко и грубо втрахивая ее в стену, я вплел пальцы в мягкие волосы, сжал кулак, заставляя ее откинуть голову сильнее, покусывая длинную шею. Не съем — так покусаю.

Кису в посторгазменной прострации пришлось отнести в спальню и уложить на кровать. Она смотрела на меня полностью лишенными осмысленности соловыми глазами, будто не понимала, кто я, кто она, где мы и что за хуйня только что произошла.

— Ты что, злишься? — тихо поинтересовалась девушка, трогая кончиками пальцев покусанную сторону шеи.

Я опять заволновался. Она же говорила, что ей нравится, когда кусаются, да? Или я переборщил с первым укусом?

— Да нет, соскучился просто, — поглаживая ее по мягкому животику, я прикинул, сойдёт ли сегодняшний подарок за извинения сразу за два косяка или надо будет покупать ещё, а то и стоит ли вообще монетизировать наши отношения, — больно?

— Скучай почаще, медвежонок, — игриво прищурилась красавица, и у меня отлегло, почти физически облегчение почувствовал, — там ещё цветы были? И ты привез мой телефон?

Кому что, а инстаграмщице подавай что фоткать и чем фоткать. Хотя у нее это ещё не в худшей форме проявляется. Надо только не обращать внимание на комменты всяких мачо. В конце концов, сам грешен, дрочил на ее фотки в старшей школе так, что просто поразительно, почему до сих пор не брею ещё и ладони.

— Ага, и цветы, да, — улыбнувшись уголком губ, я встал, пошел в прихожую за брошенным рюкзаком и веником, — все твои переписки перечитал и предложку “Подслушано”.

Естественно, я такой хуйней заниматься не буду. Во-первых, я ей доверяю. Во-вторых, это так унизительно для нас обоих было бы. У всех должно быть право на личное пространство и какие-то секреты, какими бы доверительными и близкими ни были наши отношения.

— Пизди больше, — рассеянно хмыкнула Вероника, и я не смог удержать улыбку.

Знает меня так хорошо. Разве это не охуенно?

— Ваши цветы, — положив букет на постель рядом с ней, я расстегнул рюкзак, — ваш телефон, ваша сумка, ваш подарок на выпускной.

Коробку с очередной порцией понтов упаковали в белую бумагу, перевязали красной с золотом ленточкой, так что с первого взгляда не видно, насколько я дебил.