Страница 8 из 60
- Нет... ничего особенного... Короче говоря, в наших краях снова объявились Гамид и... Сафар-бей, - тихо ответил воевода, и Арсен заметил, как болезненно задергалась у него левая щека. Но Младен пересилил себя и дальше говорил твердым голосом: - На днях Драган по моему приказу произвел глубокий разведывательный выезд к Загоре и Сливену. Мы узнали, что войско великого визиря Ибрагима-паши после неудачного похода на Украину, где оно потерпело поражение под Чигирином, возвратилось назад и стало на постой на всю зиму в Болгарии. Вернулись в Сливен также Гамид и Сафар-бей со своими отрядами.
- Неужели они помирились, Драган? - быстро спросил Якуб.
- Наши люди рассказывают, что отношения у них весьма холодные. Отряды их расквартированы в разных частях города. Сами они почти не встречаются. Разве что по служебным делам у околийного паши.
- Постойте, постойте, я что-то не понимаю вас... - прервал друзей Арсен. - О какой ссоре между Сафар-беем и Гамидом идет разговор?
- Да, ты же этого не знаешь, Арсен, - сказал Младен. - Помнишь наш разговор с Сафар-беем в Чернаводском замке? После этого ага имел стычку с Гамидом и порвал с ним дружбу. Он даже ушел от Захариади, известного лекаря, у которого лечился и Гамид. Узнав об этом, Якуб возвратился в город и две недели лечил Сафар-бея...
- Ненко, - вставил Якуб. - Не Сафар-бея поставил я на ноги, а твоего сына, Младен, который без меня мог бы лишиться руки, а то и самой жизни... Рана у него была неглубокая, но опасная. Он потерял много крови. Немало пришлось повозиться с ним. И, кажется, он благодарен мне... Правда, все мои уговоры, чтобы он бросил службу в янычарском корпусе и признал Младена и Анку родителями, успеха не имели. Как только Ненко выздоровел, он сразу же выступил с отрядом в поход на Украину.
- Тысячи, если не десятки тысяч, воинов сложили там головы, а Гамид и Сафар-бей вернулись целы и невредимы, - с горечью в голосе произнес Младен.
- Младен!.. Не говори так о Ненко!
- У меня нет больше сына, Якуб...
- Но ведь Анка думает иначе!
- Она мать. К тому же она тяжело больна... Но не об этом сейчас разговор, друзья. Я хочу говорить сегодня только о Гамиде. Мы все трое Якуб, Арсен и я - имеем много причин ненавидеть этого человека лютой ненавистью и жаждать его смерти! Но, вопреки нашему горячему желанию, этот изверг до сих пор ходит по земле и сеет зло. Настало время расквитаться с ним за все его дела! Мы не должны упустить такой удобный случай: Гамид целую зиму вынужден находиться в Сливене. Так воспользуемся этим, друзья!
- Я давно об этом говорю, Младен, - сказал Якуб.
- Да. Однако ж Гамид только сейчас появился в наших краях.
- Я не хотел бы убивать его из-за угла. Для него это слишком легкая смерть! Мы должны выкрасть его и судить нашим судом! - горячился Якуб.
- Я полностью согласен с тобою, Якуб. А что скажут наши молодые друзья?
- Я Гамида не знаю, - сказал Драган, - но, конечно, я с вами всегда.
- Присоединяюсь к вашему союзу, - произнес Звенигора. - У меня тоже есть что сказать этому выродку! Дайте только на ноги стать!
- Через две недели ты будешь вполне здоров, Арсен. Раны затянутся, а сил тебе не занимать. К тому же они будут прибывать с каждым днем, успокоил казака Якуб.
- Итак, решено: все наши помыслы, все усилия направим на то, чтобы покарать мерзкого пса Гамида! - сказал Младен. - Драган, предупреди наших людей в Сливене, чтобы следили за каждым его шагом!
- Он очень осторожен, собака, - ответил Драган. - Из дома почти не выходит. А если и выходит, то с охраной.
- Ну что ж, возьмем вместе с охраной. Пойдем всем отрядом! Если ж не удастся поймать, рассчитаемся на месте! Никаких других действий против врага не будем предпринимать, пока не покончим с этим негодяем! - Младен протянул руку, и сразу же три руки протянулись навстречу и сплелись в крепком пожатии. - Клянемся: до тех пор пока жив наш враг, мы не отступим от нашего договора! Если смерть сразит кого-нибудь из нас, другие отомстят Гамиду и за него!
- Клянемся!
3
Прошел месяц. Звенигора поправился, набрался сил на гайдутинских харчах и горном приволье. На щеках заиграл румянец, а в глазах появился жизнерадостный блеск.
Не узнать было и его друзей. Роман ходил гоголем. К его пшеничному чубу и ярко-синим глазам очень шел гайдутинский наряд: белый кожушок с черно-красной вышивкой и узкие белые штаны, заправленные в мягкие юфтевые сапоги. Звенигора шутил: "Ты, Роман, как девица! Хоть замуж выдавай!" Пожилой Грива посерьезнел, стал еще кряжистей и крепче. А пан Мартын, ощутив, как снова в жилах заиграла кровь, принял постепенно свой обычный высокомерный вид. Гордо задирал голову, а старательно подстриженные усы, прежде взлохмаченные и опущенные книзу, молодецки закручивал вверх.
Но в гайдутинском стане радости не было: тяжело болела Анка. В последнее время ей стало совсем плохо.
Сразу после разгрома в Чернаводе и встречи с сыном она долго тосковала, прихварывала. Густая сизая изморозь покрыла ее густые волосы, под глазами легли глубокие синие тени. Однако летом и осенью, пока было тепло, она еще держалась на ногах. А когда над Планиной прошумели осенние дожди, а потом закрутили холодные метели, женщине стало намного хуже. Жаловалась на боли в левом боку, на одышку, мерзла, несмотря на то, что гайдутины с утра до ночи топили в хижине. Златка не отходила от матери, поила ее горячим козьим молоком с горным медом, давала снадобья, приготовленные Якубом, обкладывала ноги мешочками с горячими отрубями и песком.
Воевода Младен осунулся и постарел.
Однажды весь стан всполошился. Слух о том, что Анке стало еще хуже, мигом облетел хижины, и гайдутины высыпали наружу. Звенигора и Драган зашли в дом воеводы. Здесь пахло настоями трав и зеленой хвоей, раскиданной по земляному полу.
Анка лежала на высоко взбитых подушках, тяжело дышала. У нее в ногах сидела Златка. По щекам ее сбегали слезы. Якуб подогревал над огнем какое-то ароматное питье.
Звенигора и Драган остановились у порога.
Воевода, склонившись к жене, шептал:
- Анко, Анночко, что это ты надумала?.. Подожди весны - тепла, солнца! Я возьму тебя на руки, подниму на высокую гору, оттуда взглянешь на всю Болгарию. Может, милые виды ее вдохнут в тебя новые силы, а теплый весенний ветер с Белого моря отогреет твою кровь... Не болей так, моя дорогая! Не причиняй мне, и Златке, и всему нашему товариству горе! Анко!..
Он опустился перед кроватью на колени, взял бледные, исхудавшие руки жены, прижал их к щекам. Плечи вздрагивали от рыданий, которые он пытался сдержать неимоверным усилием воли.
Златка мокрым платочком тщетно вытирала слезы. Якуб перестал помешивать в горшочке, закусил губу. Звенигора и Драган опустили головы.
Анка улыбнулась болезненно, виновато.
- Младен, любимый мой! Не видать мне больше наших милых гор, нашей Планины... И не вынесешь ты меня на высокую гору... Разве что мертвую... чтоб я вечно смотрела на родную Болгарию... Но и оттуда я не увижу своего сына... своего Ненко... Я так хочу встретиться с ним... в последний раз... Хочу насмотреться на него... перед смертью. Ибо за жизнь не насмотрелась...
Она замолчала и отвернулась к стене.
Младен растерянно оглянулся вокруг.
- Но это же, милая, невозможно сделать, - сказал он тихо. - Ненко янычар. Он в Сливене... Ты не можешь поехать к нему, а он...
В хижине нависла долгая мрачная тишина. Потрескивали дрова в очаге, гудело в трубе. Слышалось хриплое, прерывистое дыхание больной.
- А он... может прибыть сюда! - раздался вдруг голос Звенигоры.
Анка встрепенулась, подняла голову.
- Как?
Младен удивленно, с горечью взглянул на казака. Но Арсен и не заметил этого.
- Мы привезем его сюда!
Воевода резко поднялся. В его глазах вспыхнул гнев.
- Арсен, ты понимаешь, что говоришь? - И, понизив голос до шепота, добавил: - Ты обезумел! Ожидание, надежда придадут больной силы. Эти дни она будет жить, чтобы дождаться встречи... Но если Ненко не приедет, это убьет ее!