Точка Зеро

Почему я назвала девочку Мэгги?

Маргарет?

Нет, дело не в ней. Но в чем?

Выпустив собак из комнаты, я пошла в ванную и полчаса стояла под таким горячим душем, какой только могла терпеть, пока кожа не стала красной, как у свежесваренного рака. Накинув халат, я высушила волосы и вернулась в комнату.

Синее платье лежало на кресле. Я взяла его, погладила пальцами мягкий велюр, который серебрился, словно на нем осели мельчайшие водяные капельки. Оно было действительно великолепно и шло мне невероятно. Когда мы жили с Федькой, я могла покупать очень дорогую одежду, но ничего даже близко похожего у меня не было. Даже страшно представить, сколько могло стоить это платье. И я была от него просто в восторге, но…

Я знала, что Тони оно не понравилось. Точнее, не понравилась я в нем. То, что в нем я была похожа на Маргарет. Но почему? Что в этом такого?

Время тянулось медленно, и я уже хотела пойти к Люське — ведь она говорила, что в восемь часов завтракает в постели, но побоялась помешать. Наконец раздался бой склянок, и я спустилась в столовую.

Одетый в джинсы и рубашку-поло Питер сидел за столом, читал газету и пил кофе. При моем появлении он приподнялся, пожелал доброго утра с добавлением непременного «How are you?» и снова сел. Собаки, чинно лежавшие у камина, традиционно заплясали вокруг меня, выпрашивая подачку.

— Они, конечно, милые, — заметил Питер, когда я совершила ветчинный ритуал и вернулась с тарелкой к столу. — Но лучше б я оставил их тете Агнес. Когда мы здесь, я не могу спокойно есть, чтобы мне не заглядывали в рот глаза голодающих детей Африки. И моя постель тоже не моя.

— Они сегодня спали со мной, — заступилась я. — И за обедом их сюда не пускают. Кстати… про тетю Агнес.

— Да? — насторожился Питер, выглядывая из-за газеты.

— Ты не пригласишь ее на прием?

— Нет.

— Это, конечно, не мое дело, но…

— Я так понимаю, ты с ней познакомилась, — Питер отложил газету и посмотрел на меня. — Что, она говорила, что хотела бы помириться?

— Нет, но… Питер, я понимаю… Она мне рассказала. Но уже столько времени прошло. Может?..

— Света… — Питер поморщился с досадой. — Я тоже все понимаю. Но… нет. Пока еще нет. Давай не будем об Агнес. Я просил Тони сказать тебе…

— Он мне звонил, — кивнула я. — Мне тоже надо кое-что рассказать. Только…

— Люси ничего не будет знать.

— Ты не понял, — возразила я. — Наоборот, я хочу рассказать вам обоим. И еще Джонсону.

— А Джонсону-то зачем? — удивился Питер.

— Он что-то знает, о чем-то догадывается. В общем, это будет длинная и совершенно дикая история.

— Это я как раз уже понял. Ладно, но ты уверена, что об этом надо знать Люси? Она настолько скептически настроена по отношению ко всякой мистике, магии…

— Да, так и есть. Но лучше пусть знает. Ты не представляешь, что она может устроить, если поймет, что ты от нее что-то скрываешь. А если догадается, что и я что-то скрываю… Ой, нет, только не это.

— Хорошо, не будем откладывать. Только скажи одно: кольцо — оно?..

— У Тони в сейфе. Он хотел отвезти в Стэмфорд и положить в банковскую ячейку, но я подумала, что лучше будет пока оставить его здесь. Вдруг вы с Люси захотели бы на него взглянуть.

— Понятно, — вздохнул Питер, и я почувствовала в этом вздохе разочарование.

Наверно, ему было бы легче всего взять лежащий на столе телефон и позвонить Люське и Тони. Но он дождался, когда Томми и Энди придут убирать со стола, и попросил позвать Джонсона. А когда пришел Джонсон, попросил пригласить в библиотеку мистера Каттнера и леди Скайворт. И самому тоже прийти туда. И я подумала, что подобное мне не понять никогда.

Перебрасываясь безопасными репликами о погоде, мы с Питером перешли в библиотеку. Корги, недоумевая, застыли на пороге: эй, вы чего это, а прогулка?

Первой появилась Люська, одетая в легкое цветастое платье.

— Что тут еще за Лига наций? — спросила она удивленно.

Питер, ничего не отвечая, дернул головой в сторону дивана, к которому передвинул от камина кресло — для меня.

— Ну ты еще трибуну поставь, — буркнула я, потому что мне предстояло сидеть лицом к публике. — Сразу видно депутата.

Часы пробили четверть одиннадцатого. Джонсон открыл дверь перед Тони и вошел за ним сам. Проходя мимо меня, Тони шепнул: «Привет!» и крепко сжал мою руку. Потом положил на журнальный столик тетрадь без обложки и кольцо. Люська вытаращила глаза и хотела что-то спросить, но Питер остановил ее жестом.

— Ну вот, все в сборе. Мистер Джонсон, пожалуйста, не стойте там в углу, возьмите стул и садитесь сюда. Думаю, разговор будет долгий. Надеюсь, у вас нет срочных неотложных дел.

— Есть, милорд, но, думаю, они могут немного подождать, — дипломатично ответил Джонсон, пристраивая стул рядом с диваном.

Я чувствовала себя так, как будто предстояло выступить с докладом на международном симпозиуме. Даже в горле пересохло.

— Не волнуйся, — сказала Маргарет. — Я здесь, с тобой. Тебя никто не съест.

И правда. С какой стати меня кто-то должен съесть? В худшем случае, решат, что спятила. Все, кроме Тони, он-то ничего нового не узнает.

Начала я с того самого момента, когда увидела Маргарет в окне «Хэмптон-корта» и позднее — когда почувствовала чей-то взгляд на галерее. Люська с недоумением выпятила губу, весь ее вид говорил: ну вот, снова здорово, опять ты про эту хрень.

Я рассказала, как рассматривала портрет, как читала о Скайвортах в интернете и в книге, которую дал Джонсон. Сам Джонсон, кстати, смотрел на меня, не отрываясь, так, что мне стало даже неловко. Потом я перешла к тому, как увидела Маргарет в пустой комнате и как мы с ней оказались в XVI веке.

— Подожди, ты хочешь сказать, что действительно все это видела? — не поверила Люська.

— Люсь, я не видела. Я оказалась там и прожила за несколько минут несколько лет ее жизни. Как будто я была ею. И, кстати, после этого стала свободно говорить по-английски. А еще — по-немецки, по-французски, по-испански и по-латыни. И вообще — знать и уметь все, что умела Маргарет. Может, это тебя убедит, что я не вру и не сошла с ума. Уж кому как тебе не знать, что раньше я толком не говорила ни на одном иностранном языке. И ты сама меня вчера спрашивала, как это я вдруг заговорила по-английски.

Последнюю фразу я сказала на испанском, а потом повторила на немецком. Которого Люська как раз не знала.

— И что было дальше? — спросил по-французски Питер.

— А дальше пришла Энни, — ответила я тоже по-французски и снова перешла на английский, рассказывая о том, как Маргарет вышла из моего тела и пропала.

— И вернулась она только после того, как мы познакомились с Тони. То есть не просто познакомились, а…

Тут я заметила, как у Джонсона дернулась щека, Люська с трудом сдержала усмешку, а Тони сдавленно хмыкнул.

— Послушайте, мы тут, кажется, все взрослые люди, — разозлилась я. — И если я говорю, что мы с мистером Каттнером занялись тем, чем время от времени занимаются… взрослые люди, то это не потому, что мне хочется похвастаться или еще что-то там. Я говорю это потому, что это надо сказать, черт вас подери.

— Тише, тише, — успокоила меня Маргарет. — Не волнуйся так.

Я пересказала все то, что узнала от нее об Энни и о Тони. И о том, что именно наши с ним определенные отношения дали мне ту силу, которая позволила снова видеть и слышать Маргарет.

— Все страньше и страньше[1], - процитировал Питер Алису в Стране чудес.

— Энни меня всегда раздражала, — задумчиво сказала Люська, и я тут же радостно наябедничала обо всех ее мелких пакостях.

Питер коротко посмотрел на Джонсона взглядом, значение которого я не поняла, но он — взгляд этот — мне не понравился.

— Свет, я бы с радостью ее уволила, — вздохнула Люська. — Давно хочу, но не было полновесного повода. А сейчас и повод есть — но не могу. Тут сейчас начнется настоящий ад. Будем дополнительную прислугу нанимать. Но как только летний сезон закончится… Приедешь в следующий раз — ее здесь уже не будет, обещаю. Ладно, давай дальше.