Точка Зеро

Впервые что-то похожее я почувствовала еще в Рэтби, но это было, скорее, легкое неудобство. Потом, по пути во Францию, ощущение усилилось, особенно после того как мне приходилось передвигаться дергаными рывками, то обгоняя Тони, то отставая от него. И все же тогда это не было так мучительно. Я с ужасом подумала о бесконечных годах, которые предстояло провести в Отражении, тоскуя по телу. Тони будет снова и снова проживать жизнь Маргарет — а я? Ведь я не смогу проходить весь этот водоворот ее жизни рядом с ним, мне придется жить дальше — одной. Мы рассчитывали вернуться в Рэтби, чтобы сестра Констанс освободила Тони от тела, как и меня, но теперь я понимала, что это невозможно. Обречь на эту муку еще и его?

Знала ли она, что будет со мной, когда уляжется радость свободы? Наверняка знала. Она говорила, что это снадобье на востоке использовали для облегчения страданий умирающих. Фактически для эвтаназии. И что на здоровых оно действует иначе. Понятное дело — душа, насильно и преждевременно лишенная тела, страдает по нему. Ее время разлучаться с ним еще не пришло.

И тут передо мной словно вспышка промелькнула. Все вдруг встало на свои места.

В первый раз сестра Констанс вытряхнула меня из тела Маргарет, чтобы узнать, что произошло, как смогла живая душа оказалась в Отражении. А потом она сделала вид, что помогает мне. Где лучше всего спрятать ложь? Среди правды. Конечно, она могла притвориться, что ни о чем не знает и ничем не может мне помочь. Но вот засада — она проболталась, может, по старческой оплошности, о том, что во Франции есть обитель, где хранится книга о кольцах. Всего одна случайная оговорка! Откуда ей было знать, вдруг я рискну отправиться туда наобум, подыскивая случайных попутчиков. Ведь именно так мы с Тони добрались во Фьё, не зная дороги.

А там… Сестра Констанс прекрасно знала, что настоятельница с помощью кольца почувствует мое присутствие — точно так же, как она сама узнала мое присутствие в теле Маргарет. И ей было важно не допустить этого.

Да, это была роскошная шахматная партия, просчитанная ход за ходом, но… все-таки проигранная. Старуха ловко притворилась, что ничего не знает, но все же думает: стоит рискнуть и вернуться в тело Маргарет, поскольку это мой единственный шанс на возвращение домой. А дальше я должна была перебраться в тело Мартина, в те несколько магических секунд, когда любящие впервые по-настоящему становятся единым телом и единой душой. Именно эта таинственная сила дала нам с Тони возможность управлять телесной оболочкой, в иных обстоятельствах не подвластной никакому влиянию извне. Смешно сказать: оргазм — пароль к архивному файлу!

Только все это было вранье. Нет, единое тело, единая душа — все так. Вот только у Мартина в Отражении души не было. Не с чем, не с кем было сливаться моей душе в тот момент, когда тела Маргарет и Мартина испытывали наслаждение. Сестра Констанс обманом загнала меня обратно в тело Маргарет, узнав все, что ей было нужно. Я никогда не смогла бы оказаться в теле Мартина и не смогла бы получить над ним власть. Да, через год я снова оказалась бы в другом Рэтби, но тогда старухе уже незачем было бы освобождать меня от тела. Она просто играла бы свою привычную роль, а я не могла бы вымолвить ни словечка.

Однако вмешалась случайность — хотя можно ли с уверенностью утверждать, что это была случайность? Да, Маргарет ошибалась, предполагая, что в одном теле могут жить две живые души, ошибалась и в сестре Констанс. Но о магии этого волшебного момента она знала — или догадывалась. И пусть у нас с Тони были другие тела, но наши души узнали друг друга под чужими обличьями и на мгновение стали единым целым. Ну а потом поменялись местами.

Но дальше, дальше… Я посмотрела на Тони, пытаясь добраться, дотронуться до него мысленно, сквозь мертвую оболочку, в которой он оказался. И поняла, что с ним тоже происходит что-то мучительное, недоброе. Драконий отвар — что же он сделал с Тони?

Я подобралась к камину, от которого шло хоть и слабенькое, но все же тепло. Теперь я не просто обостренно испытывала те ощущения, которые не должна была испытывать по причине отсутствия тела, они буквально терзали меня — холод, голод, запахи, физический дискомфорт.

Когда сестра Констанс увидела Тони в облике Маргарет, а потом и меня — в теле Мартина, который уже умирал, она была не просто удивлена. Она была поражена. И хотя я не могла тогда видеть ее лицо, но услышала ужас в ее голосе, теперь я вспомнила это совершенно отчетливо. Она попыталась замаскировать это под удивление, что мы появились раньше, чем ожидалось, но это было не так.

И тогда она снова освободила меня от тела — чтобы узнать, что произошло на этот раз. Именно от меня, а не от Тони. Она ничем не рисковала, потому что знала: через несколько дней моя душа начнет тосковать по телу и, в конце концов, отправится на поиски Мартина. Потому что, как оказалась, душа может свободно перемещаться из одного мира в другой и обратно.

Но тут сестра Констанс сделала сразу две ошибки. Во-первых, она думала, что это произойдет раньше, еще по пути в Овернь. А во-вторых, не учла — не знала или забыла, — что я не смогу снова попасть в тело Мартина, потому что у нас с ним нет общих воспоминаний.

По крайней мере, хотя бы один кусочек моей мусорной башни предположений стал более устойчивым. Если, конечно, они верны — эти мои предположения. А что насчет Тони и дракона? Тут я не знала, что и подумать. Возможно, мать Алиенора смогла бы мне это разъяснить?

Впрочем, хоть я — возможно! — и поняла, что со мной происходит, легче от этого не стало. Я могла снова вернуться в Стэмфорд и беспомощно кружиться вокруг страдающего от яда Мартина, как мотылек вокруг лампы. Могла остаться здесь — разницы не было абсолютно никакой. Чтобы хоть как-то убить время, я бесцельно перемещалась по тем местам обители, которые успела увидеть.

Наконец раздался звон колокола — монахинь и паломниц созывали на раннюю утреннюю службу. Я вернулась в общий зал как раз в тот момент, когда одна из паломниц, толстая деревенская тетка, сбросила платье, в котором спала, и натянула чистое, вытащенное из дорожного мешка. Точную копию того, которое позаимствовал Тони.

Когда все ушли, Тони выбрался из-под одеяла и переоделся в свою высохшую одежду. Я посмотрела на него и ужаснулась. И это красавица Маргарет? Она выглядела по меньшей мере лет на сорок. Лицо осунулось и как-то обрюзгло, глаза покраснели, волосы висели неопрятными космами. А главное — на лице было такое злобное выражение, которого я даже и вообразить не могла.

— Тони! — позвала я тихо.

— Ты уже здесь? — отозвался он с такой ненавистью, что меня словно ледяной водой окатило.

Это не он, сказала я себе.

Ни слова не говоря, Тони вышел, я — за ним. Он направлялся в трапезную, где было темно и безлюдно. Подсвечивая себе каким-то огарком, Тони тщетно искал хоть какую-нибудь еду. Но все было или съедено, или спрятано в кладовые под замок. Наконец ему удалось найти в кухонном шкафу черствую лепешку, которую он с остервенением принялся грызть, бормоча себе под нос что-то здорово непечатное. Покончив с едой, Тони зачерпнул из ведра воды, напился и вышел в галерею, где начал нервно ходить взад-вперед.

Наконец я решилась снова позвать его.

— Да оставишь ты наконец меня в покое или нет? — заорал Тони.

— Пожалуйста, выслушай меня, — умоляла я. — Пожалуйста!

Он крепко зажмурился и сжал кулаки. По его лицу пробегали судороги, рот кривился, челюсти ходили ходуном. Смотреть на него было по-настоящему страшно. Наконец Тони глубоко вздохнул и открыл глаза. Его лоб был по-прежнему нахмурен, брови сдвинуты, губы сжаты, но все же что-то в лице смягчилось.

— Говори! — буркнул он и снова зажмурился.

Я, как могла, пересказала все, о чем думала ночью. О том, как ужасно страдаю без тела. О том, как перенеслась в Стэмфорд и пыталась вернуться в тело Мартина. И мои соображения насчет истинных мотивов сестры Констанс. И подозрения по поводу драконьего отвара.