Страница 72 из 96
- О как! – усмехнулся Доронин-старший. – А зачем я Дашке дал задание с вами закрутить, почему не спрашиваете? Или гордость не позволяет?
- И почему же? Чтобы поймать ее на измене? Чтоб уж наверняка? – предположил Лев.
- Не-а. Не угадали. Тут у меня чисто спортивный интерес. Я сейчас вам все расскажу, и вы все обалдеете.
Доронин теперь словно веселился, упивался замешательством остальных и собственной значимостью.
- Дело было в Чечне, в девяносто пятом, - начал Вадим Борисович.
Каплин поменялся в лице. Словно коснулись чего-то неимоверно важного для него.
- То, что я депутат и коллекционер, вам известно. А то, что я еще и ветеран МВД, принимавший участие в первой Чеченкой кампании? Вижу по лицам, это для вас новость. Лев Гаврилович, помните апрель девяносто пятого, село Масаш? Мы, то есть силы МВД, тогда должны были пройти через это село. Стратегическим объектом оно не было. Главной целью являлось удержать Грозный. Но разведка доложила, что в селе укрывается человек триста боевиков. А если посчитать местных жителей, у которых имелось оружие, то их там насчитывалось около шестисот. Нашим условием было проверить паспорта и изъять незаконное оружие, но старейшины отказали. Дороги вокруг села заминированы, из жилых домов по федеральным блокпостам стреляют. В итоге поступил приказ о зачистке. Была привлечена рота артиллеристов. А русские солдаты не привыкли стрелять по безоружным мирным жителям. Особенно такие мальчишки, как один желторотый солдатик по имени Лева Каплин. А тут поступил приказ стрелять по деревне. Но наш бравый солдат отказался. Наотрез. За невыполнение приказа его ждал арест. Однако примеру сослуживца последовали многие. Вся рота. В результате операция пошла не так, как планировалось. Боевики лупили по нашим позициям. По рации только и докладывали, сколько у нас уже двухсотых и трехсотых. И цифры эти с каждой минутой росли. В том бою погиб мой сослуживец, капитан МВД Сашка Лисневский. Позывной у него был «Лис»… А потом нас обвинили в невиданных зверствах, в убийствах стариков и детей, в том, что бросали гранаты в подвалы, где прятались мирные, сжигали людей[1]. А может, не взбунтовались бы тогда пацаны, и иначе бы все вышло? Пара ударов артиллерии по деревне, и боевики бы сдались? Когда я узнал, кто ведет Дашкино дело, сразу вспомнил ту историю. И решил с вами, Лев Гаврилович, встретиться, поговорить о былом. Но вы словно бегали от меня, ни разу так и не довелось нам пересечься. Вот я и придумал, чтобы она вас в гостиницу заманила, а потом я должен был приехать, посмотреть вам в глаза. Даже не надеялся, что получится. Думал, Дашка заартачится. Она девка с норовом. С нетерпением ждал момента, когда все расскажу и увижу ваши лица. Вот так.
Повисло молчание.
- То есть, вы вините меня в гибели Александра Лисневского и остальных ваших сослуживцев, я правильно понял? – медленно задал вопрос Каплин, прямо глядя в глаза Доронину.
- Тебя и таких чистоплюев, как ты.
- А вам не приходило в голову, что дудаевцы тогда нарочно использовали для деморализации наших солдат это село? Смерти среди мирного населения были их своеобразной жертвой. И принимали бы мы участие в бою или нет – его исход от этого не зависел. Вы столько лет винили во всем тех несчастных пацанов-артиллеристов? Да, артиллерия не применялась в том бою, но и потери наши понесли не большие – около двадцати человек погибших. И почти столько же, или чуть больше, погибло боевиков и жителей села. Эту ситуацию так раздули, словно она была специально спланирована. Чтобы потом можно было везде написать, какие русские звери. А гибель… На войне от этого никто не застрахован. Если вы думали этим пошатнуть мое душевное равновесие – то не вышло.
- Твое – может и не вышло. А вот ее… Как ты теперь будешь ей в глаза смотреть?
- Скорее наоборот, - промолвил Лев. – Она мне.
Мила с каким-то благоговением взирала на Каплина. Он открывался ей с новой стороны. Этот скромный и тактичный мужчина сейчас выглядел очень уверенным в себе, сдержанным и мудрым человеком, рядом с которым автоматически появлялось ощущение безопасности и спокойствия. Она задумалась, что же творится на душе у Лисневской после всего услышанного?
А на Дарью ледяной лавиной обрушилось отчаяние. Внешне никому не видное, оно заполнило ее всю. А следом пришла апатия. После этого дня в ее жизни больше не будет Льва. У нее не было ни толики сомнения в том, что теперь он ее презирает. Она врала ему, что с Кириллом их ничего не связывает, что он просто сын ее мужа. Одно это уже повод перестать ее уважать. А слова Вадима... Дарья пожалела, что сейчас на дворе двадцать первый век, а не, например, семнадцатый, когда можно было всюду носить с собой флакончик с ядом или прятать смертоносный порошок в перстне. Она бы, не раздумывая, проглотила щепотку мышьяка или какой-нибудь кантареллы[2]. Тем более что Вадим все равно просто так ее не отпустит. Измена - это лишь повод поиздеваться. На самом деле его задело то, что она за его спиной купила матери эту квартиру. Такого он точно не простит. Может откупиться от него орденом? Как же она ненавидела бывшего мужа!
- Так что, Дарья, где «апостол Андрей»? – нарушил напряженную тишину Вадим Борисович, неожиданно сменив тему.
Лисневская была настолько поражена услышанным, что не сразу отреагировала на его вопрос.
- Ты его не получишь, - после паузы решительно заявила она. – Можешь, что хочешь делать. Хоть своих цепных псов натравливай - мне все равно. Думаешь, я не знаю, как твои люди развлекаются в саунах и ночных клубах? До них даже беспредельщикам из СИЗО далеко. Я добровольно никогда не отдам и не продам фамильную реликвию. А даже если продам… то тебе этих денег не видать. Когда на допросе меня спрашивали, чем ты занимаешься, связан ли с криминалом… Я отвечала, что понятия не имею. Но на самом деле я давно в курсе, что все твое состояние накоплено благодаря контрабанде антиквариата! Ты вор, Вадим.