Страница 11 из 15
Пару минут ничего не происходило. Мы с Гамаюн соскучились и от нечего делать принялись пихать друг друга – кто кого опрокинет; но тут дым начал густеть и клубиться, а затем из него сформировалась фигура…
Разглядев подробности, я так и покатилась со смеху. Судя по виду, младший братец шефа, оставшись в Москве без присмотра, отправился вовсе не за подарками.
Голову хозяина кладбищ украшала половинка дамского лифчика. Размер, кстати сказать, соответствовал идеально. Губы измазаны оранжевой помадой с блестками, на бицепсе левой руки – кружевная подвязка. Розовая. Из одежды, кроме лифчика, на Самеди были узкие трусики из искусственного леопарда. Плечи украшала завязанная на манер мантии атласная простыня.
Пару секунд барон Суббота ничего не замечал и, томно прикрыв глазки, совершал губами чмокающие движения. Но порыв влажного горячего ветерка, шаловливо забравшегося под мантию, заставил его почуять неладное.
Приоткрыв подведенный глаз, хозяин кладбищ затравленно огляделся. Затем сделал попытку бежать во все стороны сразу, но стукнувшись о магическую преграду, плюхнулся на пятую точку. Сдернул с головы лифчик, и смяв его в кулаке, погрозил Базилю.
– Надень, – посоветовал шеф. – Тебе очень идет.
– Легба! Что ты наделал! – заголосил Самеди.
Поднявшись на колени и заломив руки, он с тревогой оглядел горизонт.
– Ничего особенного, – шеф демонстративно полировал ногти голубеньким шелковым платочком. – Соскучился по младшему братику. Дай, думаю, призову… Посидим. Выпьем. О делах наших скорбных покалякаем.
– Ты не понимаешь, Легба! Я теперь покойник.
– Все мы там будем. В перспективе.
– Сет! Он обещал меня убить!
И тут в воду, прямо перед плотом, ударила молния.
Глава 5
Маша
– Сет! – заверещал Суббота. – Скорее, выпустите меня!..
Молнии лупили всё чаще.
– Чтобы ты снова сбежал? – шеф хладнокровно оглядел младшего братца. – Нет уж, дружок. Любишь кататься – люби и саночки возить.
– Какие саночки? – Субботу била крупная дрожь. Лифчик в его руках превратился в мятую, искореженную тряпочку. – Что это такое вообще?
– Сани, санки, или же саночки, – это… – встряла Гамаюн.
– Да по фиг! – лицо Субботы стало фиолетовым. – Я спрашиваю, как ты мог? Как ты, мой старший брат, мог меня подставить?
Шторм набирал обороты. Воздух трещал, как петарды в консервной банке, а тучи расхаживали по реке, отрастив ноги из молний.
– Долг платежом красен, – сказал Лумумба. И вроде говорил он негромко, но слова, попав в промежуток между ударами грома, разнеслись по реке.
Суббота ссутулился, повесил голову и посмотрел на шефа как псина, застуканная за кражей колбасы.
– Ладно, я понял, – сказал он, отбрасывая лифчик. – Хочешь преподать мне урок. Тогда выпускай. Полюбуешься на мою смерть.
– Во-первых, не всё так плохо, – заметил шеф, и стер ногой часть защитного круга. Суббота шагнул наружу. – Мы, с моим учеником, тебе поможем.
– Пфе, – всплеснул руками Суббота. Выйдя на свободу, он тут же обрел весь свой апломб. – Белый бокор – это оксюморон, Легба. Не бывает.
– Спорим?
– На что? – оживился Сббота.
– На твою шляпу.
– Ты хочешь сказать, на мой цилиндр?
– Ну да, на твой фокуснический цилиндр. На твою сущность. На то, чем ты являешься.
– А что поставишь ты?
– То, чем являюсь я, – произнес Лумумба, щелкнув по своему стетсону. – Рискнешь?
– Сильно же ты любишь своего ученичка, – Суббота плюнул на ладонь и протянул её шефу.
– Бвана… – попытался встрять Ванька, но Базиль, не обращая на него внимания, тоже плюнул, и хлопнул брата по руке.
– Любовь здесь ни при чем, – сказал он, глядя в глаза Субботе – Просто я – чертовски хороший учитель.
Чугунная ванна, которая служила небом последние несколько часов наконец не выдержала, раскололась, и на нас хлынул потоп. Только не подумайте, что из воды.
И не из лягушек – это было бы даже прикольно… Ливень пошел из крупных, как желуди, муравьев.
Они, выбивая дробь, падали на плот. Они плюхались в реку, поднимая фонтанчики брызг и растекаясь по воде, как рыжая масляная пленка. Они облепили Гамаюн, сделав её похожей на какодемона – в фигуральном смысле. Ворона хлопала крыльями, молотила клювом, как отбойный молоток, но муравьев было слишком много.
Я почувствовала нестерпимое жжение сразу во всех местах – насекомые застревали в волосах, сыпались за воротник, заползали в штаны… Пытаясь их стряхнуть, я чуть не свалилась в воду. Спасибо Ваньке: поймал меня за шиворот.
По реке прокатилась огненная волна – шеф выдохнул струю пламени – и муравьев не стало.
Мне тоже подпалило брови, ну да я не в обиде.
– Лёд тронулся, – объявил Базиль и повернулся к напарнику. – К барьеру, господа гардемарины.
– Океюшки, – кивнул Ванька и встал на краю плота.
Через минуту поверхность вскипела. Показались такие хари, что и в страшном сне не увидишь. Огромные, только местами покрытые жесткой, как рубероид, шкурой, эти трое зухосов были еще старше и куда страшнее чем тот, которого призвал Базиль.
Кинув всем троим по веревке, Ванька крикнул:
– Н-но-о, залётныя! – и взмахнул невидимым бичом.
Тьма, пришедшая из-за горизонта, накрыла город. Исчезли плоские желтые крыши, обступившие поверженную археомагическую башню. Исчезли базары, переулки, сгоревшая пристань и безмятежно жующие козы… Пропал Каир – странный город, который нам так и не довелось полюбить.
Плот полетел над волнами. Берега слились в однообразную красно-желтую полосу.
Зябко кутаясь в простыню, к Ваньке подошел Суббота. С минуту наблюдал, как тот управляет крокодилами, затем неопределенно хмыкнул и вернулся к шефу.
– Зачем он так с тобой? – тихо спросила я.
Напарник бросил на меня короткий взгляд.
– Учителю виднее.
– С чего ты взял? Почему ты думаешь, что он всегда прав? Ведь он – тоже человек, а человеку свойственно ошибаться.
– Во-первых, не человек, а маг, – за плечом неслышно возник Базиль. – А во-вторых, наставники не ошибаются.
– Никогда?
– Такие, как я – никогда.
– Но почему?
Возмущение распирало меня, как строительная пена.
– Потому, что все свои ошибки я уже совершил.
Фигово. Фигово быть таким правильным. Ошибки – это самое интересное…
И тут появился морской змей. Он выскочил из воды, как чертик из табакерки. Тело его изгибалось, свивалось в кольца и восьмерки – будто им управлял невидимый факир, играя на дудочке.
Голову змея покрывало такое количество рогов, наростов и бородавок, что приз за самое уродливое создание он получил бы вне очереди. Ноздри изрыгали пар, а из пасти воняло, как с заднего двора селедочной фабрики.
Базиль с братом встали на краю плота. Барон Суббота небрежно, словно шубу дорогих соболей, скинул с плеч простынку, Базиль снял и аккуратно положил у мачты любимый потёртый плащик.
– Гони во всю мочь, гардемарин. Ни в коем случае не дай себя поймать… – шеф без всплеска ушел под воду. Младший братец последовал за ним.
Обнявшись, мы с Гамаюн присели у Ванькиных ног.
Плот, влекомый тройкой крокодилов, маневрировал, как блоха меж собачьих зубов. Душный дым лез в глаза, барабанные перепонки лопались от пронзительного рёва – змей никак не мог нас ухватить.
Внезапно из воды выпрыгнули две акулы. Щелкая челюстями, как дыроколы, они вырывали из змеиного тела громадные куски – серебристое конфетти чешуи так и брызгало в разные стороны.
Гигантская рептилия заревела, как низкочастотный динамик. Звук становился всё выше, вот он перешел в вой, затем – в тонкий, на грани слышимости визг и змей, поднявшись под самые облака, лопнул. Над рекой заклубилась стая черных птеродактилей.