Соло

–Как ты?

–Хорошо, – улыбнулась девушка. – У меня всё хорошо.

В коридоре ярко горел свет, и Алан прищурился, чтобы дать глазам привыкнуть. Лиз, пораньше уложив дочь спать, только вернулась с пляжа и теперь, грациозно нагнувшись, бережно приподняла подол платья, чтобы отряхнуть его от влажного песка. Мужчина с нежностью смотрел на изгибы её тела и заворожённо следил, как светлые волосы слегка касаются деревянного пола, а тонкие руки перебирают лёгкую ткань.

Её муж из-за непостоянного рабочего графика всегда приезжал в Дом у Океана неожиданно. В Городе у него была рабочая квартира, где он ночевал, если задерживался в Министерстве. Совместно с Лиз они решили, что дорога домой достаточно трудоёмка для уставшего после рабочего дня Алана и арендовали небольшую студию в одной из городских высоток. Девушка свыклась с этим без лишних эмоций, как с необходимостью, а Дора навещала папу в Городе раз в неделю.

Лиззи с улыбкой выпрямилась и посмотрела на Алана. В её глазах отражался свет и беспечно подрыгивали радостные огоньки, но мужчина этого не увидел. Опустив чемодан, он молча снял тяжёлое тёмное пальто и аккуратно повесил его поверх тонкого плаща жены.

–Ты ходишь в этом? Лиз, – он зажал ткань между двух пальцев и внимательно ощупал, – оно же очень тонкое, ты можешь замерзнуть.

В его голосе были нотки родительской тревоги, которые всегда веселили Лиз. Алан был младше жены на 6 лет, и, наверное, это ей полагалось так за него беспокоиться.

–Решил завалить меня своими вопросами с порога? – рассмеялась девушка, и он еле заметно улыбнулся.

–Извини, – мужчина обошёл чемодан и осторожно, будто боясь ненароком слишком сильно сдавить, обнял жену. – Привет.

–Привет, – Лиз весело похлопала Алана по спине. – Ты меня удивляешь!

Он до сих пор не научился понимать её интонации. Скорее всего, из-за вечного страха сделать что-то не так, переборщить или недодать то, что она от него никогда не требовала. Алан оберегал жену, как оберегают смысл всей своей жизни, и сам всегда ставил себе слишком высокие планки в отношениях. К слову, он вообще не знал, как те самые отношения строить и как беречь, поэтому делал, как умел, со страхом полагаясь на собственные чувства.

–Всё в порядке? – в его понимании, это был самый главный вопрос. Он зашёл в гостиную и огляделся. – Хлоя тебя устраивает?

–Да. Она отлично справляется по дому, занимается с Дорой, но очень мало со мной разговаривает.

При этом упоминании лицо Алана посветлело, и он весь как-то особенно повеселел.

На большом стеклянном столе в той части комнаты, которая была выделена под столовую, мужчина заметил тарелку со спагетти. От неё еле заметно исходил тёплый пар, и от увиденного на душе у уставшего мужчины стало невообразимо легко. Так, как могло быть только дома. Алан прекрасно знал, что спагетти – это единственное блюдо, которое поддавалось кулинарным навыком жены.

–Неплохо, – он впервые за несколько дней по-настоящему улыбнулся.

Лиззи, укрывшись пледом, сидела на диване перед большим панорамным окном, и Алан, на ходу жадно поглощая свой ужин, пересёк комнату и опустился рядом. Девушка с улыбкой следила, как его тонкие руки управляются с изысканными приборами, а грудная клетка под атласной рубашкой мерно поднимается и опускается по воле воздуха. Он был доволен, она прекрасно это знала.

Супруги Джонс не говорили друг другу о любви и были из тех пар, которым не нужны лишние сантименты: календари с отмеченными датами знакомства, помолвки и пятого свидания, романтические безделушки, комплименты и посвящения стихов. Они вполне самодостаточно могли жить раздельно и не видеться неделями, но при этом никогда не искали повода для недоверия. Они мало разговаривали о личном и не делились тем, что было на душе, но он подарил ей главное – детскую мечту, а она подарила ему ту любовь, которой грезил он, – любовь, которой ничего не угрожает. Однажды Алан услышал, что в паре только один любит, а другой лишь позволяет себя любить, и понял, что счастлив быть в роли первого. Мужчина боялся подолгу смотреть в голубые глаза Лиз, обнимать дольше положенного, но девушка ни разу не упрекнула его в недостаточной открытости. Ей были неинтересны причины такого поведения, потому что, будучи дочерью судей, Лиззи прекрасно знала, что есть такая боль, о которой говорить нельзя. Главным для неё всегда было то, что Алан приезжал домой с выдержанной любовью, которая теплилась в его душе. Ей нравилось быть любимой, да и кому это не нравится.

–Как дела на работе?

–Вчера пришлось побывать в Суде, – с набитым ртом Алан поставил пустую тарелку на журнальный столик и опрокинулся на спинку дивана, устало закрыв глаза. – Был обвинителем по поводу одного парня.

–Видел маму?

–Кстати… – он на миг задумался, припоминая прошедшее заседание, – Надин не было в Суде, вместо неё был судья Фроззи. И, знаешь…

–Странно это, – перебила его Лиззи, – что мама пропустила заседание. Может, заболела.

–И я тоже удивился!

Океан пропадал в темноте надвигающейся ночи, и лишь вдалеке маленький фонарь на маяке составлял компанию мерцающим звёздам.

–Нужно им позвонить, – Лиз оглядела комнату в поисках телефона. Внезапно на неё напала необъяснимая тревога, и, как бы она ни пыталась найти причину отсутствия родителей в Суде, ничего не получалось. За всю свою жизнь она не помнила ни единого раза, чтобы судьи Соло пропустили заседание.

Алан устало открыл глаза и посмотрел на взволнованную жену.

–Не волнуйся, не нужно звонить, – его тёплая ладонь коснулась её плеча. – Надин недавно встречалась с Дорой в городе и говорила, что хочет отдохнуть. У неё очень давно не было отпуска, ты знаешь…

–Да-да, – небрежно бросила девушка, поднимая подушки, разбросанные на диване, – она говорит так всю свою жизнь.

Впервые за несколько лет Лиз пожалела, что находится так далеко от родительского дома. Ей вдруг ужасно захотелось поехать в Город, и она оценивающе посмотрела на мужа, вспоминая их договорённость. Алан пытался найти необходимые слова, необходимые объяснения, коря себя за то, что не подумал об этом заранее.

–Может быть, для неё это дело посчитали слишком лёгким. Я же тебе не сказал, но он сам признал свою вину и ничего не отрицал. Когда я подсел к нему в кафе, он сам озвучил, будто читая из Закона, всё то, за что теперь его и осудили… Может, – он умоляюще посмотрел на жену, – этому судье нужна была практика…

Для Министерства сейчас было непростое время: началась новая волна протестов против Закона об эмоциях, приобретал силу современный подход к психологии в целом, появлялись общественные организации и социальные сети для людей с негативными чувствами, где им помогали справиться с собой. Алан же оставался закоренелым консерватором в своей профессии и сейчас, как никогда раньше, нуждался в поддержке. Ему всегда нужно было одно – чтобы кто-нибудь в него поверил и продолжал верить, несмотря ни на что.

Дочь судей и жена психолога Лиз Соло знала о том, как это важно. Она была далека от политики, но доверяла справедливому Суду и Закону, который стоит на защите населения, и по-настоящему верила в своего мужа, а временами даже восхищалась. И ещё она знала, как порой это можно использовать.

–Хорошо, конечно, что ваша служба так слаженно работает, и в мире становится безопаснее, – Лиззи взглянула на мужа, кротко улыбаясь. – Может быть, съездим к родителям?..

В ответ на её слова Алан устало откинулся на спинку дивана, громко выдохнув. Ещё холодной от волнения рукой он наощупь достал из кармана пиджака телефон и набрал номер Надин.

–Можешь позвонить с моего.

–Но… – она осторожно потянулась к телефону – устройству из специальной серии, выпущенной для работников Министерства, и в её голосе было чуть больше желания, чем сомнения, – … им же нельзя пользоваться посторонним…

–Я уже набрал, наплевать.

Лиззи улыбнулась и взволнованно сжала телефон, пальцами почувствовав прохладу благородного металла.