Соло

–Ты уверена, что готова?

–К чему это? – с нарочитым непониманием уточнила девушка.

–Ты же знаешь… Я могу отправить в Министерство открепительное заявление, и тебя направят в другое место.

–Конечно, знаю! – она вновь улыбнулась, окончательно сбив с толку Нела. Пожилой мужчина с годами всё хуже считывал эмоции, что и было одной из причин его ухода в отставку. – Но, боюсь, мои однокурсники не поймут, если я откажусь от вашей должности. На нашем курсе все мечтали попасть по распределению именно сюда. Это престижно!

–Да, но…

–Давайте не будем, Начальник, – бодро пожала плечами Саша. – Работа. Я хочу работать здесь.

Нел робким жестом пригласил девушку в свой кабинет. В темноте их тот час же окружил запах пыли, старой бумаги и дорогих сигар. Из-за зашторенных окон с трудом можно было различить огромный стол, кровать в углу и несколько чемоданов, расставленных в ужасном беспорядке. Саша осторожно переступила через перевязанные стопки книг у самого порога и прошла вглубь кабинета. Она смотрела на то, как Нел по-старчески нагнулся и худыми руками с едва заметными линиями мышц обхватил большую коробку, чтобы отодвинуть её и включить свет.

–Помочь? – она скорым шагом пересекла ковёр и, наклонившись, подтолкнула контейнер. – Переезжаете?

Подняв глаза, девушка с любопытством посмотрела на мужчину. Нел прекрасно знал эту женскую манеру – изображать заинтересованность, когда наперёд знаешь, каким будет ответ.

–Хочу, – тихо бросил он, и звук его голоса слился со щелчком выключателя. Начальник понадеялся, что Саша ничего не расслышала и постарался быстро перевести тему.

–Но в Министерстве мне ничего не говорили о вашем увольнении.

–Да, я ещё не поставил Министерство в известность… – он бросил это с показательным безразличием и протянул девушке карточку с изображением здания Суда. – Держи, твой пропуск, активируй пин-код у Георга. Он покажет тебе твой кабинет.

При свете кабинет имел ещё более заброшенный вид, будто бы переживал внезапный переезд или срочную эвакуацию. Большой деревянный стол завален бумагами, что даже не видно столешницу, кровать неаккуратно заправлена потёртым матерчатым покрывалом, и на придвинутом к ней стуле стоит телефон, ноутбук и пепельница с несколькими окурками. Шкафы с пустыми полками, выдвинутыми ящиками и открытыми дверцами напоминали кадры из фильмов про ограбления, и Саша, нахмурив брови, взглянула на Начальника.

Мужчина перебирал бумаги, и пыль окружала его фигуру невидимым облаком. Кажется, он что-то бормотал под нос, так что губы его изгибались то в хмурой улыбке, то в растерянной гримасе.

Последние слова он бросил строго и холодно. Его смущало то, что Саше пришлось увидеть кабинет в таком состоянии, и задевало её неприличное спокойствие. Хоть Лео и не был Начальнику близким человеком, да и виделись за всю жизнь они всего пару раз, состоявшееся заседание серьёзно выбило его из колеи и потрепало нервы. Но Саша… он смотрел на неё поверх бумаг, которые бессмысленно перекладывал с места на место, и пытался понять, почему она настолько спокойна. Конечно, Нел не понаслышке знал, что Университете психологов учат быть эмоционально сдержанными и не разбалтывать о своих чувствах направо и налево, но ведь Нелу-то девушка могла доверить свою боль, если эта боль, конечно, в ней была. Филипп Соло во время их обеденных бесед за сигарой нередко рассказывал, что его средняя дочь отличается от старшей ужасным безразличием.

-Так безучастно, как Саша, Лиззи на меня никогда не смотрела. Знаешь, Нел, – Филипп поёрзал на неудобном стуле, – есть такой холодный взгляд, в котором ничего нет, кроме собственного отражения. Пусто. Она говорит со мной, что-то даже рассказывает больше, чем матери, а в глазах – ничего.

Он прижал сигару ко дну пепельницы, и яркий огонёк погас.

–Но она меня любит, – он покивал, будто бы разговаривая сам с собой. – Я вижу это, только любит какой-то глупой, поверхностной любовью… а смотрит пусто.

Нел прекрасно знал этот взгляд. Его сын смотрел на него точно так же с того самого времени, когда они оказались на грани бедности. Только Начальник не был уверен, что в сердце Павла была хоть какая-нибудь любовь, хотя бы такая, какую видел Филипп в своей дочери. Поверхностная, неясная, тлеющая, как огонёк сигары, хоть какая-нибудь. Правда, Фил Соло всегда был самоуверенным…

Начальник видел перед собой невозмутимо спокойную девушку и пытался представить, как в её глазах горит та самая любовь к отцу, но не смог. Уголки её губ были слегка приподняты, и она внимательно изучала пропуск, перекладывая его из одной руки в другую, поднося ближе к глазам и тут же удаляя. Нелу вдруг ужасно захотелось причинить ей боль – напомнить про брата, которого доставили в камеру после заседания, про родителей, которым она разбивает сердце своей безучастностью, а на самом деле просто поделиться тем страданием, что накопилось в нём после стольких лет работы в Суде. Он уже приготовился сказать, но сдержался.

–Можно идти? – она заметила в мужчине немое высказывание.

Саша возбуждённо смотрела на пропуск. На небольшой пластиковой карточке был изображён Суд – большое, монолитное серое здание, от которого даже летним днём веет холодом. Она сразу поняла, что именно эту карточку видела в книге у своего попутчика в поезде. Конечно, как можно было не узнать изображённое на ней здание, ведь перед каждой лекцией в Университете на экране перед студентами показывали именно этот Суд с подписью «Старайся сейчас, чтобы потом работать в самом престижном Учреждении!».

И вот она здесь. Наверное, полагалось давно рассказать об этом в социальных сетях, хвастливо поделиться фотографией, как сделали остальные её одногруппники, попавшие по распределению на должности в Министерство, но Саше было не до этого. Она прекрасно знала, что её неслучайно направили в Суд в качестве психолога, который должен посещать осуждённых и выяснять, с кем они имели опасные эмоциональные контакты. В Министерстве прекрасно знали судей Соло и ошиблись, предположив, что под защитой родителей Саша сможет использовать любые способы для диалога с подсудимыми.

Александру знали, как ярого сторонника Министерства, ведь именно такой она представала перед преподавателями, когда безупречно отвечала на экзаменах и каждый раз, незаметно сжав кулаки, проговаривала навязчивое «Учись сегодня, чтобы быть успешным завтра!». Саша вела себя прилежно и правильно, как сказал бы отец. Но, как оказалось, о ней не знали главного. Саша, действительно, отлично умела скрывать свои чувства, и когда перед поездкой в Суд Министр положил перед ней на стол дело подозреваемого, она смогла спокойно ознакомиться с описанием собственного брата и без фамилии и фотографии сразу узнала Лео. Тогда девушка тоже даже не повела глазом, прямо взглянула на тучного мужчину напротив и с выверенной улыбкой кивнула, забирая со стола сумку с записывающим устройством и остальной фурнитурой для заседания.

–Можешь идти, – сухо ответил Начальник Нел и взял со стола рамку с фотографией.

–Это ваша семья? – наугад спросила Саша.

– Просто фотография, так-то мне нечего терять, – бросил он, не поднимая глаз.

Девушка закрыла за собой дверь кабинета и, оказавшись в пустом коридоре, наконец, глубоко выдохнула и расслабила мимические мышцы, которые держала в непрерывном напряжении на протяжении нескольких часов. «Улыбайся, Саша!» – вечно бросал ей отец, который сам редко удостаивал дочь улыбкой. Это не Университет научил её скрывать эмоции, а этот мужчина с серыми, ничего не выражающими глазами. Саша точно знала, что он бы ни за что сейчас не показал Начальнику, как ему больно, ведь Филипп Соло всегда был сильным и просто улыбался вместо честного ответа на вопрос «Как твои дела?».

12.

Лиззи закрыла дверь за высоким худощавым мужчиной с чемоданом в руках и на прощание окинула взглядом пустынный берег.