Страница 7 из 10
– Спасибо большое, – поблагодарила женщина.
– Ну, давайте, хорошего улова! – пожал рыбакам руки мужчина.
– Вы там сильно его не прессуйте, он хороший пацанёнок, добрый, – попросил один из рыбаков.
– Да я-то что? Я – водитель, вон её просите, – указал он добродушно в сторону воспитательницы.
– Ладно уж, как получится, – ответила она и, прихватив туфли, направилась в сторону автобуса. Водитель поспешил за ней.
Когда рыбаки остались одни, один из них спросил:
– Слышь, а ты знал, что Мишка – интернатовский?
– А что, по нему не видно?! Оборвыш голожопый!
В порту водитель автобуса отыскал бригадира и показал тому фотографию мальчишки.
– Женщина с вами? – указал бригадир на воспитательницу, которая стояла поодаль. И, не дожидаясь ответа, позвал: – пойдёмте там поговорим, здесь посторонним нельзя. Не пойму, кто вас вообще сюда впустил?
Они отошли и только собрались перейти к интересующему их разговору, как бригадир заметил слоняющегося без дела паренька:
– Так, Степан, а ну-ка, давай иди работай! – прикрикнул он на него.
– А я что? Я работаю, – сделал обиженное лицо Степан, перекладывая какие-то верёвки.
Воспитательница протянула фотографию бригадиру:
– Посмотрите, знаете его?
– Да видел уже! – отмахнулся от фотографии бригадир, – Мишка там, – тыкнул он на фотографию. – А что случилось, зачем он вам?
Воспитательница объяснила суть дела. И бригадир рассказал, как есть:
– Он у нас подрабатывает иногда. Заработает денег и был таков – несколько дней не показывается.
– А когда он был последний раз? – спросила воспитательница.
– Да вот вчера и был. Значит, так… – стал подсчитывать он про себя, – выходные… на этой недели вряд ли будет.
Водитель окинул взглядом кипящую работу в порту и присвистнул:
– А кем же он работает у вас?! Работа, смотрю не из лёгких!
– Да он так, принеси-подай. Но пацан он хороший, что не попросишь, всё выполнит. Жалко его, не знал, что из интерната…
– «Жалко»! – усмехнулся водитель. – Кого жалко, так это вот её, – показал он на воспитательницу. – Который день с ног сбилась, ищет. Хорошо, хоть автобус дали, меня к ней приставили, – подмигнул он воспитательнице.
– Ладно, мы пойдём. Спасибо, что помогли. А вообще, вот… – воспитательница достала из сумочки блокнот, записала номер телефона, вырвала листок и отдала бригадиру, – Как появится, позвоните.
Бригадир смотрел вслед незваным гостям и в сердцах сплюнул:
– Твою ж мать, Мишка! А говорит: «мать больную кормлю! Один я в семье кормилец!».
Тут же нарисовавшийся Степан, вступился за Мишку:
– Да, ладно тебе, Михалыч! Нормальный пацан ведь!
– Иди работай, защитник! – отмахнулся Михалыч и пошёл к своей бригаде.
Тётя Паша вот уж несколько дней не находила себе места. Её соседка была на последнем издыхании. Она совсем потеряла волю к жизни и улеглась помирать. Только взгляд зелёных глаз, который она изредка вскидывала на потолок, говорил о том, что та ещё жива. Да и то, какой-то мутный, неживой был взгляд.
В палату вошла медсестра, которую в интернате все, по примеру главврача, называли просто Светкой, и сразу кинулась журить тётю Пашу:
– Почему раньше не говорили, что сдыхает? – ткнула она брезгливым взглядом в Зину и грубо повернула её на бок, – А ну, давай, поворачивайся! Разлеглась тут, корова! Кто пролежни твои мазать будет?
Она задрала ночную рубашку, открывая спину, поражённую пролежнями. И, грубо втирая мазь, запричитала:
– Никакой пользы от неё! За тех хоть пачку сигарет когда родственнички подкинут. А эту, как кошку лишайную выбросили, а мы – добрые, подобрали. Возись теперь с ней!
Она закончила втирать мазь и подтолкнула Зину к стенке. Та – измождённая, исхудавшая, лёгкая, как пушинка, ударилась лицом о стенку и застонала.
– Не тронь её! – кинулась к Светке тётя Паша. Всё это время она сидела на своей кровати и с ненавистью глядела на медсестру.
Светка оттолкнула тётю Пашу, которой с трудом, но всё же удалось удержаться на ногах:
– Пошла отсюда, ментовка старая! Скажи спасибо, что сына твой хоть когда-никогда за тебя копейку кинет! А то давно бы уже в мешке вынесли!
Услышав про сына, тётя Паша кинулась вслед за медсестрой, которая, выйдя из палаты, уже шла по коридору:
– Постой! Когда ты видела моего сына? Он приходил сюда?
Медсестра остановилась и топнула на тётю Пашу ногой:
– А ну, пошла отсюда! Или укол захотела?
Тётя Паша знала, что спрашивать Светку бесполезно, не зря пациенты клиники в тайне прозвали её злюкой. Тётя Паша поспешила в свою палату к Зине, понимая, что это единственный человек в жизни, кому она нужна.
Уже которую неделю мобильный Зины был отключён. Любаша порылась в записях и, наконец, нашла номер её домашнего телефона. Ближайший таксофон находился недалеко – в районе автовокзала, но она отвыкла пользоваться городскими телефонами, и не представляла, где сейчас, в эпоху мобильной связи, можно приобрести карту. К счастью, она вспомнила, что домашний телефон есть у соседки и попросилась сделать звонок.
Трубку сняли сразу же. По голосу Любаша поняла, что Женя выпивший.
– Ой, слава Богу, хоть ты дома! Никак не могу дозвониться Зине.
– Конечно, не можешь. Она уехала, – ответил Женя.
– Куда уехала?
– Отдыхать, – бахвалясь, заявил он.
– В смысле отдыхать?! Она же недавно из санатория, вроде как отдохнула…
В ответ раздался его притворный смех:
– Ой, завистливая ты, Любка! Пусть подруга отдохнёт. Это же хорошо, когда есть такая возможность! Вот я, например, пашу, как вол. Год уже нигде не был. – И тут он её ошарашил: – Слушай, Любаш, а давай вместе рванём куда-нибудь?
Женя не ожидал быть застигнутым врасплох. Завёрнутая в полотенце после ванны, в комнату зашла Оля и последние слова мужчины не прошли мимо её ушей.
– С кем это ты уже рвануть собрался? – надула она губки, которые казались особенно манящими и свежими на распаренном от ванны юном лице.
Женя подозвал к себе девушку, приставляя палец к её губкам, чтобы, поди, чего не брякнула. Для Любаши он оставался преданным мужем, ожидающим жену с отдыха. Она ни в коем случае не должна узнать о разводе, который он успел оформить в одностороннем порядке после признания недееспособности жены. Несмотря на все выполненные формальности, подруга его бывшей жены не должна видеть Олю, так будет спокойней для всех, – решил он.
Женя почувствовал молодое, горячее женское тело, которое ещё не остыло после ванны и не смог удержаться, чтобы не залезть девушке под белый вафельный халатик, который когда-то принадлежал Зине.
– Ты чего, Панов, совсем обалдел что ли?! – услышал он и испугался. Он так увлёкся Олей, что забыл о Любаше, которая всё ещё оставалась на связи. – При живой жене, такое вытворяешь?
Женя даже посмотрел в проём двери, где выглядывала часть прихожей. Не там ли Любаша? И, на всякий случай, отодвинулся от Оли.
– Нашёл кому предложить! Я подруге – не враг. Да и в любовниках тебя смутно вижу. Так что, рвани-ка с кем-нибудь другим… – Любаша уже не могла остановиться, вычитывая Женю. Вот не зря она всегда его недолюбливала и, как сейчас поняла, было за что.
– Да угомонись ты уже! Пошутил, пошутил я! Ты же знаешь, мне кроме Зинки никто не нужен.
– Ладно, проехали. – Любаша уже собралась положить трубку, как вспомнила что-то важное: – А почему она сотовый не берёт?
– А, так она ж его потеряла!
– Потеряла…? Ну, ладно, скажи ей, пусть позвонит, когда вернётся, – и Любаша положила трубку.
«Ну, слава Богу», – вздохнула она, убедившись, что с подругой всё нормально.
Маленькая форточка, расположенная на верхней части окна, была плотно забита и вдобавок закрашена белой краской. Несмотря на решётки, форточки в клинике не открывались даже летом. То ли там боялись побега больных, хотя в форточку не пролез бы и ребёнок, то ли считали двухразовое пребывание на улице достаточным для проветривания мозгов. Но, как бы там ни было, в палате стояла ужасная жара.