Дебют магии

Сам же Глава Аукциона выглядел как… гора жира. Ну, или как тюлень. Он был толстым, и это еще слабо сказано – он был очень толстым. Полные сосиски-пальцы на обеих руках венчались перстнями с различными драгоценными камнями. Голова практически облысела, но отсутствие растительности прикрывал черный цилиндр, инкрустированный мелкими драгоценными камушками, а в центре головного убора красовался большой изумруд. Серые брюки, белая рубашка в зеленый горошек и жилет в черно-зеленую полосу – все это как-то скрывало вываливающиеся бока, придавая им некую солидность. Трость с круглым золотистым набалдашником стояла рядом.

Ну так вот, Штульц готовился к чему-то, стоя на своем привычном месте, которое возвышалось над главным залом.

– К очередному аукциону готовишься? – раздался голос.

От неожиданности, главный судья подскочил вверх. По крайней мере, он предпринял попытку.

– Опять ты через черный ход заходишь?! – возмутился тот, пытаясь отдышаться. – Почему нельзя просто войти через главный?

– Просто не хотелось, – ответил голос. Мужчина в золотом поднялся к Штульцу. – Ну так что, аукцион?

– А? – отозвался главный судья писклявым голосом. – А! Нет! Суд. Эдрик лишней работы подкинул.

– Ну, работу свою ты всегда выполняешь хорошо! – улыбнулся человек в бабочке.

– Что правда, то правда, – усмехнулся Штульц. – И кстати, Платз, ты чего это вдруг наведался?

Платз положил руку главе Аукциона на плечо.

– Как что? Разве я просто не могу навестить старого друга?

– Да брось, у тебя наверняка есть, что мне сказать.

Человек в золотом ухмыльнулся и что-то прошептал судье на ухо.

Глаза Штульца расширились.

– Да неужели?! И ты хочешь это… Прям это?! Прям…?! – воскликнул он.

– Да! Все складывается как нельзя лучше. – Платз поправил очочки, которые блеснули. – Что скажешь?

– Как что, – ухмыльнулся глава Аукциона. Розовые щечки его поднялись вверх, – такое нельзя пропустить. И никто такого не пропустит!

– Эх, ну вот и отлично! – Платз похлопал гору жира по плечу. – Я пока пойду, надо еще кое-какими делами заняться. А тебе удачи с заседанием!

– Удача, неудача! – фыркнул Штульц. – Все равно все будет так, как я захочу!

Аукционист довольно хрюкнул.

А Платз пошел к выходу, и что-то, назревшее в его голове, благоухало…

Морские волны продолжали колыхаться, создавая рябь. Чайка, которой не удалось поспать, ликовала. Она стащила рыбешку и изо всех сил летела прочь, выслушивая ругань старика, бежавшего за ней. Внизу суетились люди, но для чайки все это сейчас представляло лишь кучу цветных пятен. Взлетев достаточно высоко для того, чтобы камнем (или любым другим колющим, режущим, тупым или, проще говоря, несъедобным предметом) сбить ее было нельзя, птица уселась на отвес одного здания.

Бежевые кирпичи раскалились настолько сильно, что на них в буквальном смысле можно было зажариться.

Глупая чайка села бы на кирпичный отвес и тут же превратила бы свои лапки во вкуснейший жареный деликатес, но наша чайка была умной. Она села на затененную часть отвеса. Тень, в свою очередь, падала с крыши, которая была выполнена в форме остроконечной шляпы. Белая птица грациозно улеглась, уже собираясь приступить к трапезе, но тут что-то внезапно упало и издало такой грохот, как будто трехметровый дубовый шкаф свалился на пол, пробив при этом еще два-три этажа. Из-за внезапного шума чайка раскрыла клюв и издала громкий визг, заглушив им трехэтажные ругательства, доносящиеся из окна дома, на отвесе которого и пристроилась воровка.

Что сказать, одним словом, не повезло!

Инфион относился как раз к типу людей, которым, откровенно говоря, не везет. Нельзя сказать, что он был неуклюжим. Скорее он иногда был неуклюжим. Но и нельзя сказать, что он был рассеянным. Скорее, у него все валилось из рук. В общем, любая банка при контакте с ним была обречена на погибель. Руки, как любят выражаться, у него росли определенно не из того места, и из-за этого его не хотели брать ни на одну работу. Ну, практически ни на одну. Нашелся человек, который предложил ему самую неожиданную должность.

Звали этого человека Бурт Буртсон. Хотя многие считали, что Бурт – это не человек, а сам Дьявол во плоти. В основном мнение это складывалось из-за того, что господин Буртсон был алхимиком вне понимая – лучшим алхимиком в Златногроске, и вторым лучшим в мире. Старик мог изготовить любую алхимическую смесь за самый короткий срок. Исключение составляли лишь эликсиры молодости, но вовсе не потому, что такие эликсиры были чем-то необычным, их можно было купить практически в любой алхимической лавке (другое дело, что одни продлевали жизнь, а другие могли расплавить ваш мозг. Тут все зависело от качества). Бурт принципиально не готовил их. Он откровенно говорил, что продлевать жизнь с помощью какой-то жидкости – это полный бред. Хотя, глядя на него, в эти слова трудно верилось. Буртсон был человеком не просто пожилым, а чрезвычайно пожилым. Одет он всегда был в какую-то мантию сомнительной давности, а на спине торчал большой горб. Глаза казались (или же были) разных размеров, острый нос выпирал из морщинистого лица как сук из дерева. Во многом, всякие сплетни и слухи о нем брали свое начало в его возрасте и внешности. Но, кто бы что ни говорил, алхимиком он был действительно великим.

Бурт держал свою лавку, а по совместительству и дом, с простым названием «У Бурта». Это было средних размеров двухэтажное здание, выполненное из бежевого кирпича, с фиолетовой черепичной крышей, широким крыльцом и деревянной вывеской над дверью. На вывеске красовалось название лавки и причудливое изображение какой-то склянки.

– Эй, Инфион, тащи сюда экстракт колкоцвета! – послышался внутри магазинчика хриплый голос Бурта. Голос этот отдавал небольшой скрипотой, подобно деревянному полу в старом доме. Но скрипота эта вовсе не резала слух, а была даже немного приятной.

– Одну секунду! – последовал ответ. Инфион взял большую деревянную лестницу, прислонил к огромному шкафу и начал постепенно забираться по ней, оставляя позади колбы причудливых цветов с бирками: например «Кровь летучей мыши» или «Желчь больной гастритом лягушки». Хотя, на самом деле, это был не совсем обычный шкаф. Он занимал половину комнаты и был не только чрезвычайно высоким, но и широким. Таких шкафов тут стояло три: один у задней стенки и два – у боковых.

Увидев нужную банку, Инфион схватил ее и начал поспешно спускаться вниз, чтобы не свалить ничего ненароком. Он до сих пор не мог осознать, как господин Бурт вообще решился взять его на эту работу, с его-то умением ронять все из рук. Но дела, в принципе, шли довольно хорошо. За время работы в лавке Буртсона мужчина практически не натворил никаких катастроф.

Инфион наконец-то спустился с лестницы. Свет, падающий от желтых магических ламп, осветил его лицо. Лицо это было определенно подходящим для тридцатилетнего мужчины, но единственное, что его выделяло – это белая борода, трапецией покрывавшая лицо, но не свисавшая вниз. Волосы его не отличились оригинальностью от бороды – такие же белые, аккуратно зачесанные назад и немного «совиные» в районе шеи.

Волшебник двинулся к выходу из комнаты, и тут свет добрался до его тела, явив миру синие брюки и светло-синий жилет, украшенный желтыми звездочками и очень хорошо сидящий на своем приятной внешности хозяине.

Инфион вошел в менее заставленное помещение. Эта комната была первой, в которую попадали клиенты, войдя в лавку. Тут расположился небольшой стол, за которым приходилось стоять и Инфиону, работая кассиром, а в стороне ютилась пара маленьких шкафов и несколько стульев.

Бурт принимал какого-то клиента.

– О, а вот и ты! – произнес хозяин лавки, завидев Инфиона. Бурт встал и неспеша пошел на встречу мужчине в синем.

– Посмотри-ка пока за нашим покупателем, а я пойду приготовлю его заказ, – проскрипел Бурт и, взяв колбу из рук Инфиона, выдал некое подобие улыбки и направился куда-то вглубь лавки.