Грубиян

— Обязательно, — кивает Нина. — Ты же знаешь, что для неё каждый день может стать последним, и завтра будешь вспоминать и жалеть, что забил на простой звонок сегодня.

— Я позвоню после вручения диплома, — сдаюсь я.

Нина вновь поворачивается к зеркалу, и её лицо начинает светится, словно ей под кожу напихали светодиодных лампочек. Пару секунд я тупо залипаю на свою счастливую жену, с трудом осознавая, что к её счастью приложил руку именно я, а потом возвращаюсь к дебильному галстуку, завязать который не получается. Ну не носил я никогда эти чёртовы штуки! Чувствую себя сейчас как Нина, когда она была с техникой на «вы»…

— Дай сюда, пока ты его не порвал, — смеётся Нина и берёт дело в свои руки.

У неё так ловко и быстро получается, будто до встречи со мной она только и делала, что завязывала галстуки.

— Где ты этому научилась? — подозрительно щурюсь: вряд ли её алкоголик-папаша каждый день носил костюмы.

— Папа научил, — хитро улыбается она.

Фыркаю в ответ: то, как спелись Нина и мой отец, до сих пор не укладывалось в голове ни у кого из членов теперь уже нашей семьи, потому что отец в принципе неохотно сходится с новыми людьми. А мою жену принял так, словно она оказалась его давно потерянной дочерью, которую он уже отчаялся найти. И за её обучение взялся с таким усердием, что Нина доставалась мне безраздельно только на ночь. Да и Нина, в общем-то, одинаково сильно тянулась и к нему и к Лидии и обоих называла исключительно «папа» и «мама» — настолько она соскучилась по нормальным детско-родительским отношениям.

— Ещё чуть-чуть, и я ревновать начну.

От смеха жены внутри зажигается что-то вроде света, разогнавшего тьму души по углам.

— Не надо, я тебя всё равно больше всех люблю! — Они кидает быстрый взгляд на свой живот. — Есть только один человек, которого я люблю так же сильно, но он ещё не родился.

В этот раз целую уже я.

— Пошли, иначе точно опоздаем, — рвано выдыхает Нина.

Киваю, беру её за руку и тяну на выход.

На университетской парковке сегодня непривычно многолюдно — студентам не терпелось получить цветную картонку и свалить к чёртовой матери во взрослую жизнь, в которой большинство из них ещё пару месяцев будут искать себя и решать, чем же они всё-таки хотят заниматься, несмотря на полученное высшее образование. Мои друзья стояли полукругом возле своих машин и не столько болтали, сколько тискали своих девушек/жён.

И да, я был прав: Ксюхин живот по размерам был в два раза больше, чем у Нины. Кирилл при этом сам светился так, что в ночное время можно было запросто обойтись без фонарей; раньше я бы его подразнил, но сейчас прекрасно понимал его состояние. По срокам выходило, что его сыновья и наш с Ниной ребёнок должны родиться примерно в одно и то же время; все пять девушек уже состязались за право быть чьей-то крёстной, и мы с парнями конкретно над ними угарали.

Костян буквально поедал глазами Полину, и это было очень даже взаимно; от одного их вида казалось, что окружающее пространство сейчас расплавится. Не удивительно, что с желанием завести детей эта женатая парочка не очень-то торопится: им нужно время побыть вдвоём, хотя не уверен, что их страсть когда-нибудь утихнет.

Ёжик вместе с Олей стояли чуть поодаль — ещё одна женатая парочка; и, судя по тому, с каким выражением лица он сейчас прижимал ладони к её животу, папаш в нашей компании скоро станет на одного больше.

Я перевёл взгляд на Лёху, который так осторожно прижимал к себе Кристину, будто боялся сломать её. Сейчас девушка не выглядела отстранённой или холодной, а наоборот, будто начала расцветать; она так искренне улыбалась Шастинскому, что я ни секунды не сомневался в том, что однажды он решится сделать ей предложение.

Обвожу взглядом оставшуюся часть парковки и замечаю Алису в обществе того бармена из «Золотой клетки»: они с Ниной так и не помирились, но Кокорина вроде взялась за ум и перестала терроризировать мою детку. Кажется, даже извиниться пыталась… Нина её простила, конечно, в силу своего доброго характера, но начинать общаться не торопилась — Омар Хайям правильно сказал: «Кто предал раз, предаст тебя и дважды». А наступать несколько раз на одни и те же грабли моя жена больше не собиралась.

— О, какие люди! — усмехается Кир. — Наконец-то!

— Вы где застряли-то? — ворчит Лёха.

— Второго ребёнка планировали! — ржёт Ёжик, за что получает подзатыльники одновременно от своей жены и от Ксюхи и мгновенно умолкает.

Злорадно усмехаюсь: теперь, когда весь бойз-бэнд по парам, жизненные приоритеты у всех будут пересмотрены.

Пока мы вышагиваем в сторону входа, Лёха дёргает меня за локоть и тянет в сторону; на мою молчаливую просьбу Нина кивает и составляет компанию Кристине, которая с благодарностью её принимает.

— В чём дело? — хмуро спрашиваю у Лёхи.

Мне просто показалось очень странным то, что из всей компании он хотел поговорить именно со мной.

Вместо ответа Шастинский вытаскивает из кармана красную бархатную коробочку.

— Как думаешь, я не слишком гоню коней? — нервно спрашивает друг.

Хотя Лёха и корчил из себя идиота последние двадцать лет, встреча с Кристиной кардинально его поменяла.

Оглядываюсь на девушку, которая бодро вышагивала рядом с моей женой: ни напряжённых плеч, ни затравленного или печального взгляда у Кристины я не заметил. А уж если судить по тому, как она смотрит на Лёху, его предложение — очень даже вовремя.

— Нисколько, — уверенно отвечаю, и Лёхино лицо немного расслабляется. — Думаю, если ты не поторопишься с этим делом, она сама сделает тебе предложение.

Друг усмехается и хлопает меня по плечу.

— Такого я бы не перенёс! — И моментально становится серьёзным. — Спасибо, Макс.

Киваю, и мы дружно догоняем остальных.

Церемония вручения проходит весело и позитивно; отделившись от основной массы студентов, мы решаем все вместе собраться в доме у Кирилла и отметить в тесном семейном кругу — наша банда стал сплочённой как никогда раньше, и воспринимать друг друга иначе, чем братьями, мы уже не могли. А потому все мало-мальски крупные и важные торжества проходили в доме у одного из нас. Правда, перед выпускным последним праздником, который мы отмечали, была наша с Ниной свадьба в конце марта: парни были заняты завоёвыванием своих вторых половинок, и мы даже в «Конусе» практически не встречались — от силы раз или два.

— Как Вероника? — спрашивает Нина, пока мы едем домой, чтобы переодеться и захватить с собой сменную одежду — у Романовых мы пробудем все выходные.

Семья Соколовских в полном составе присутствовала на вручении; была даже мать Нины, которая вроде образумилась и бросила пить. Это не могло не радовать: моя мать хоть и старалась заменить Нине родную, всё же «мама есть мама», как сказала сама Нина.

А вот Вероника мою жену очень волновала, потому что после той встречи на моём дне рождения «Мишаня» вернулся за океан в гордом одиночестве. И я очень удивился, когда узнал, что сестра подаёт на развод. Нет, то, что упырь этот ей нахер не нужен, я говорил ей ещё до их свадьбы, но был деликатно послан нахрен; а вот теперь у сестры наконец-то открылись глаза — как раз в мой день рождения. Уж не знаю, в связи с чем у упыря прорвало днище, но в мой адрес от него полетело столько всякой хуйни, что Вероника не выдержала и залепила мудиле пощёчину. Очень жаль, что меня не было рядом — я бы с удовольствием на это посмотрел и может даже помог.

К счастью для всех нас, «Мишаня» своей вины не осознал и извиниться не соизволил, так что через неделю, когда пришло время возвращаться в Америку, упырь улетел один, а ещё через неделю Вероника отправила ему сообщение, в котором поставила в известность о скором разводе. Упырь заявил, что Ника его совершенно не ценит, а потому против развода он ничего не имеет; это лишь доказало, что мудила моей сестре не пара.

Если б ещё и Вероника их разрыв перенесла так же легко…

— Больше не рыдает о том, что лучшие годы жизни потратила на идиота, — фыркаю я.