Принц и Мадонна

— Здравствуйте, — поздоровался молодой парень, сидящий за рулем. По возрасту он был моим ровесником, а может быть чуточку старше.

— Дочь, не отвлекай водителя, — строго произнесла мама.

Так, все понятно. Парень за рулем, мне не пара. Мама четко давала понять кто мне подходит, а кто нет. Все молодые люди у нее делились на две категории: "перспективные" и "самые обыкновенные". Похоже, что наш водитель относился ко второй.

— Как скажешь, мамочка, — злить маман, тем более перед походом по магазинам, я не собиралась, зная, во что мне может вылиться ее плохое настроение. Меня заставят мерить заведомо мне не подходящее, при этом громко обсуждать это с продавцами, охать и вздыхать. Терпеть такое издевательство даже я не в силах.

Всю дорогу мама вполголоса рассказывала мне какое грандиозное торжество планируется на день рождения "папыЖоры".

Я рассеянно кивала, особо не вникая в подробности. Главное, надо было кивать время от времени, говорить "да ты что?", закатывать глаза от бешеных цен и делать умный вид по поводу и без повода. С этим я справлялась виртуозно, даже особо и не напрягаясь. За время жизни с мамой, я научилась выдавать все те фокусы, которые мама от меня ожидала.

— Ты меня слушаешь? — во второй раз спросила родительница.

— Да, мама. Очень внимательно. Только у меня нос зачесался, вот я и чихнула, — ответила невпопад, после того как чуть не уснула под мерное бормотание родительницы. Она старалась говорить тихо, чтобы чужие уши не слышали ее.

Спрашивалось, зачем вообще говорить различного рода секреты, если боишься что их услышат?

— Ты не простыла? — она заволновалась. — До дня рождения выздоровеешь?

— Я не болею.

— Это хорошо. На празднике ты должна быть лучше всех.

— А зачем? — спросила, надеясь застать маму врасплох.

— Там и узнаешь, — не тут-то было. Родительница всегда начеку.

Второй раз спрашивать было бесполезно. Все равно не расскажет, если сама не захочет.

— Высади нас возле главного входа, — скомандовала мама водителю.

После того как мы вылезли и отошли на небольшое расстояние, я спросила:

— Мам, а это нормально, что ты используешь водителя "папыЖоры"?

— Я его жена и имею право, — сказала, как отрезала.

Мама была уверена, что все блага мужа принадлежат и его жене в том числе. И переубедить в обратном ее невозможно. Впрочем я не пыталась.

— Вначале мы пройдемся по первому этажу, — предупредила мама, начиная обход бутиков.

Я вздохнула, понимая, что на каторге было бы намного легче.

ГЛАВА 7

— Доня, вот еще пара платьишек, — мама дернула шторку в кабинке с такой силой, что та отскочила в сторону, как ужаленная.

— Мама, — вскричала. — Я же тут голая.

— Да кто на тебя смотрит? — пожала она плечами, не считая, что совершает что-то предосудительное, выставляя меня на всеобщее обозрение.

— Отлично, мама. Раз на меня никто не смотрит, то смысла переодеваться в кабинке я не вижу. Буду это делать вне ее, — и я решительно направилась к выходу, в то время когда на мне из одежды были только трусики и бюстгальтер.

Не то чтобы я желала, дабы на меня пялились случайные посетители магазина. Нет. Я вовсе этого не хотела. Но мое терпение лопнуло. Мы были в пятом по счету бутике и в каждом повторялось одно и тоже. Я заходила в примерочную, а мама, с регулярностью местной электрички, курсировала от вешалок ко мне. При этом совершенно не обращая внимание на мою стыдливость.

А раз так, то к чему она мне? Ненужна вовсе. Минута позора, зато все увидят не только фрагменты тела, а целиком. И тогда уж точно не будут заглядывать в приоткрытые щели примерочной.

— Доня, ты куда? Ты что делаешь? — мама вовремя спохватилась, схватив меня за руку и втянув внутрь примерочной.

— Еще раз выставишь меня пятилетней девочкой и я ею стану в полном и в переносном смысле, — я шипела не хуже гадюки.

Кажется, маму проняло.

Она не начала возмущаться, ругаться или скандалить. Маму посунулась назад с широко открытыми глазами.

— Доня, я не думала…

— В следующий раз, постарайся, — шипение из голоса никак не желало уходить.

— Хорошо, Донюшка, я сейчас, — и выскользнула из примерочной. Мама сделала это так, что вряд ли кто мог меня видеть.

Если бы так было всегда.

Ее не было долго. Минут десять. В это время я крутилась перед зеркалом в очередном платье, в котором была похожа на русалку. Разве что хвоста не хватало.

— Доня, можно к тебе? — вдруг услышала вкрадчивый голос мамы.

Я развернулась на месте на сто восемьдесят градусов, думая, что ошиблась и выглянула из-за занавески.

Нет. Не ошиблась.

Там стояла мама, на руках которой висело несколько платьев.

— Заходи, — я чуть посторонилась, прикрывшись шторкой.

— Доня, ты возьми, я тут постою, — она протянула мне вещи, явно не собираясь входить.

— Мам, с тобой все в порядке? — задала мучивший меня вопрос.

— Да. Все хорошо. Ты возьми платья, я еще поищу подходящие, — маму словно подменили.

Я не знала как реагировать на ее поведение. С одной стороны оно было нормальным, а с другой… настолько нехарактерным для моей мамочки, что я пребывала в растерянности.

— Мам, ты не заболела? — задала последний вопрос.

— Доня, извини меня. Я была неправа, — произнесла она тихо, чем убила наповал. — Ты уже взрослая женщина, а я веду себя с тобой как с ребенком. Это неправильно. Но я привыкла считать тебя все время маленькой, что упустила когда ты выросла.

— Мама, я все понимаю и прощаю тебя. Иди я тебя обниму, — раскрыла объятья.

Моя дорогая родительница только того и ждала, чтобы проскочить в кабинку. Мы обнялись. Немного постояли молча, каждая думая о своем.

— Но платье мы все равно сегодня купим, — произнесла строго мама.

Все же она неисправима.

— Хорошо, мама, — пришлось согласиться.

Разве можно устоять против маминого напора, тем более когда она умеет признавать свои ошибки.

И мы выбрали. Не одно платье, а целых два. Первое понравилось маме, а второе мне. Мама решила, что мы не будем выбирать какое мне больше к лицу и купила оба.

Вот как ее не любить после этого?

Перед отъездом домой мама провела со мной воспитательную беседу, напомнив, что надо правильно питаться, вовремя ложиться спать, не сидеть долго перед компьютером, не пить и не курить.

Я кивала головой через определенные промежутки времени, думая о своем. И, кажется, чересчур увлеклась.

— Доня, я понимаю, что ты девочка уже большая, но делать вид, что тебе глубоко плевать на меня и мои слова, все же не стоит.

— Мама, да что ты такое говоришь? — возмутилась.

— То и говорю. Я — обиделась, — и со скорбным лицом она пошла к выходу из квартиры.

Пришлось в спешном порядке догонять и заверять в своей любви и послушании. Материнское сердце смягчилось. Я была прощена.

На этом мамин визит закончился.

А я облегченно вздохнула… до следующего раза.

— Зыкова, зайди к декану, — сообщила мне Кира, как только я появилась в академии на следующее утро.

— Зачем? — удивилась. Не успела прийти, а уже понадобилась. — По какому поводу?

— Не знаю. Предположительно… по поводу твоего вчерашнего прогула.

— Можно подумать, одна я не хожу на занятия, — ответила.

— А он сказал всех и вызвать, только ты первая, — Кира сидела склонив голову над блокнотом, в котором что-то отмечала.

— Везет Зыковой, всегда и везде первая. Даже к декану на ковер и то отличилась, — Марина не могла не съехидничать.

— Хочешь, ты за меня пойдешь? — повернулась в сторону сварливой девицы.

— Больно надо, пусть твои холопы за тебя ходят, а я тут посижу, — Марину хлебом не корми, а дай позадирать кого-нибудь. Сегодня этим объектом она избрала меня.

— Не волнуйся, твоя очередь быстро настанет. Не знаю как долго ты пробудешь в списке студентов, когда Датский узнает о том, чем ты занимаешься вечерами… — как бы между прочим намекнула задиристой девице.