Страница 3 из 38
Она повернула налево и двинулась вдоль Парк-Террейс. Какой тихий и мирный вид у этих старых кирпичных домов! Еще три месяца назад это была единственная часть Лондона, которую она знала по-настоящему. С тех пор она побывала и в Уайтчепеле, и в Бэттерси-парке, и в лондонских доках. Она видела такое, что у почтенной миссис Пул кровь застыла бы в жилах.
Может быть, лучше пойти по Мэрилебон-роуд? Но ноги уже сами несли ее по привычному пути: через Риджентс-парк – сюда миссис Пул водила ее играть в детстве и здесь она потом гуляла со своей гувернанткой, мисс Мюррей, повторяя на ходу даты правления английских королей. Парк был постоянной частью ее жизни. Даже в те дни, когда маме было совсем плохо, когда сиделка Адамс все время ворчала, горничная Энид хлюпала носом, а сама Мэри не решалась выйти из дома, потому что у мамы в любой момент мог снова начаться приступ, – все-таки можно было хотя бы смотреть, как раскачиваются на ветру зеленые верхушки деревьев над крышами Парк-Террейс. Теперь она шагала по дорожкам под этими деревьями и вспоминала тот день, три месяца назад, когда впервые проделала этот путь – от Парк-Террейс, 11, до Бейкер-стрит, 221Б.
Тогда, как и сейчас, она несла с собой важные документы. Три месяца назад это были документы, доставшиеся ей после смерти матери – лабораторный журнал отца, его письма, счета и расходная книга, где значились выплаты в графе «Хайд, расходы на содержание». Она была уверена, что эти данные приведут ее к печально знаменитому мистеру Хайду, бывшему ассистенту отца, находившемуся в розыске за убийство сэра Денверса Кэрью, члена парламента и известного сторонника движения за самоуправление Ирландии. Но нет: они привели к Диане, дочери Хайда, которая воспитывалась в Обществе святой Марии Магдалины – приюте для «магдалин», то есть падших женщин, пытающихся очиститься от скверны и пороков Лондона. Такие женщины заслуживают гораздо лучшей доли, чем тот позор, которым их клеймят в обществе и в кулуарах власти! Нет, Мэри, я не превращаю книгу в политический трактат. Но ты и сама прекрасно знаешь, как относятся к таким женщинам, как мать Дианы. И помнишь тех несчастных, убийства которых мы раскрыли, но жизни не смогли спасти. Вспомни, как Молли Кин лежала на асфальте, головой в луже крови… Этот образ до сих пор преследовал Мэри по ночам.
Беатриче: – Правда?
Мэри: – Да. Она и сейчас еще снится мне в кошмарах.
Из бумаг отца стало ясно, что всеми уважаемый доктор Джекилл сам и был Хайдом, а его химические эксперименты преследовали тайную и зловещую цель. Он был членом Société des Alchimistes – тайного общества, приверженцы которого продолжали исследования средневековых алхимиков по трансмутации материи. Только в девятнадцатом веке они пытались превращать уже не простой металл в золото, а живую плоть… во что? Поиски ответа привели Мэри к Беатриче, выставленной в Королевском колледже хирургов в качестве научного чуда, «ядовитой девицы». Беатриче и рассказала им с Дианой об Обществе алхимиков и об экспериментах над молодыми женщинами, которые проводили некоторые из его членов – доктор Раппаччини и доктор Моро. Затем она привела их к Кэтрин и Жюстине – они работали в балагане «Волшебного цирка чудес» Лоренцо в Бэттерси-парке.
Тут Мэри остановилась, чтобы потрогать розу, все еще цветущую, хотя стоял уже конец августа. Она наклонилась вдохнуть аромат, но оказалось, что это какой-то новый гибрид, лишенный запаха обычной розы. Неудивительно, что она цветет в конце лета. Мэри поспешно отдернула голову: в середине цветка сидел черный жук. Он уже объел несколько лепестков, а сердцевину цветка совсем изгрыз. Как жизнь может быть такой прекрасной и в то же время скрывать в себе такое зло? Она не знала ответа. Риджентс-парк мирно грелся под солнцем, но там, в самом Лондоне, ужасов хватило бы на сколько угодно дешевых бульварных книжонок.
Она была благодарна мистеру Холмсу и доктору Ватсону за то, что те помогли ей и ее подругам, – а члены клуба «Афина», в свою очередь, помогли знаменитому детективу раскрыть убийства в Уайтчепеле. Несколько падших женщин были убиты в том районе, и у каждой не хватало какой-то из частей тела: ног, рук, головы. Цепочка доказательств привела их к логическому выводу, что Хайд жив и причастен к убийствам и что он действует по указке этого чудовища – Адама. Мэри содрогнулась, вспомнив о первом создании Виктора Франкенштейна – монстре, который полюбил Жюстину такой жестокой, извращенной любовью, что пытался воссоздать ее из частей тел других женщин, а затем заменить ее мозг тем, который мог бы полюбить его в ответ. Какое облегчение, что он нашел свою смерть в огне!
Зато Хайд (она никак не могла признать его своим отцом) бежал, ни много ни мало, из Ньюгейтской тюрьмы, и миссис Рэймонд, продажная директриса Общества Магдалины, тоже сумела ускользнуть от закона. Эти приключения, а также многие другие, подробно изложены в книге «Странная история дочери алхимика» – первой в серии приключений клуба «Афина», которую можно приобрести у любого хорошего книготорговца всего за два шиллинга.
Мэри: – Это довольно ловкий ход с твоей стороны – вставить в текст рекламу. Но ты не упомянула о мистере Прендике, который тоже работал на Адама и создавал зверолюдей.
Кэтрин: – Не хочу о нем думать.
И вот она снова идет по Бейкер-стрит, и в ушах у нее звенит от криков уличных торговцев: «Лук! Чудесный лук! – Яблоки! Полпенни кучка! Яблоки! – Ботинки старые, чиненые, совсем как новенькие!» И вновь ей нужен совет мистера Холмса.
Она перешла Бейкер-стрит и позвонила в дверь под номером 221Б. Дверь распахнулась почти сразу же – за ней стояла миссис Хадсон.
– А, мисс Джекилл, доброе утро! Входите же. Они сегодня что-то необычно тихо сидят, значит, работают над чем-то, – правда, одному Богу известно, над чем.
– Благодарю вас, миссис Хадсон, – сказала Мэри. – Миссис Пул передает вам привет и рецепт джема из айвы, который, как мне было сказано, составляет государственную тайну. – Она достала из сумочки рецепт… ах, нет, это же письмо. А за письмом… ну да, вот он – сложенный вдвое листочек бумаги, исписанный почерком миссис Пул. Она протянула рецепт миссис Хадсон. – А теперь, если позволите… – Обычно она любила обменяться любезностями с миссис Хадсон, но в это утро ей было некогда.
– А как поживает Элис? Я связала ей пару чулок, если вы будете так любезны передать ей, мисс…
– Ну конечно, миссис Хадсон! Я их позже у вас заберу! – Мэри торопливо поднялась по лестнице на второй этаж.
Она постучала в дверь квартиры и вошла. В рабочие дни по утрам дверь всегда оставляли незапертой, чтобы она могла войти, даже если Холмса с Ватсоном не будет дома. Обычно в это время они заканчивали свой завтрак, но изредка случалось так, что они уходили расследовать какое-нибудь дело мистера Холмса. В некоторых из этих расследований она тоже принимала участие – не так часто, как хотелось бы, и Ватсон не упоминал ее имени ни в одном из своих рассказов, лишь изредка – как некую безымянную «леди». Леди, чье случайное замечание напомнило Холмсу о забытой улике (Ватсон умолчал о том, что в это время она держала на мушке баронета, который и оказался убийцей), или та, что столкнулась с удирающим клерком в самый подходящий момент (в действительности столкновение было, разумеется, намеренным). Ее это не обижало… почти. Что подумала бы миссис Пул, если бы она стала персонажем «Рассказов о Шерлоке Холмсе» в «Стрэнде»?
Миссис Пул: – Да уж! Ваша бедная матушка в гробу перевернулась бы. Правду сказать, и книжки мисс Моро ничем не лучше. Ладно еще шататься по Европе, но писать об этом… Не дело это для настоящих леди, вот что я вам скажу.
Беатриче: – Как и агитация за право голосовать, миссис Пул, однако же вы пошли со мной на митинг суфражисток, и вас там даже чуть не арестовали.