Падение Ворона

– Короче, думайте, мы сейчас еще одно место проверим и вернемся, – угрожающе обещает Чалый. – Будем протоколы писать!

Страшные контролеры неспешно удаляются.

– Может, на другой рынок поедем, который в центре? – расстроенно говорит дородная тетка водителю. Но тот только опытно качает головой.

– Там еще хуже!

Но тут – о чудо, опять появляется Стасик! И еще одно чудо – на этот раз почти все туристы соглашаются с его условиями! Самые упертые еще немного кочевряжатся, но на горизонте вновь появляются Чалый и Сява, а потому и им приходится сдаться. Через полчаса автобус уезжает. Ворон доволен: клиент, то есть продавец, должен отдать свой товар с удовольствием. Или даже без удовольствия, но с радостью, что получил хотя бы небольшие деньги, или с облегчением, что уходит хотя бы без долгов… И эта цель достигается, практически, всегда.

Вот и вся разница между тиходонскими и херсонскими. Лидер херсонских Мадьяр считает, что лохов надо трусить, а Ворон – что лохов нужно любить. Хотя любовь, конечно, своеобразная… Ну, так всё в этой жизни относительно! По сравнению с херсонскими, бригада Ворона просто образец доброжелательности и справедливости. Те наезжают жестко, ведут себя грубо, могут пустить в ход кулаки и резиновые палки, а товар, зачастую, просто отбирают. Бесплатно и насовсем. Слухи о беспределе расходятся быстро. Поэтому и едут русские автобусы сюда, в отдаленный микрорайон Анпакурово, чаще, чем в центр, на рынок, подконтрольный Мадьяру.

В общем, день прошел нормально. Они приняли три автобуса, пообедали у Керима, и Ворон уже собрался уходить, когда Шуруп принес тревожную весть: херсонские у входа в рынок поставили наперсточный станок и спокойно обувают лохов, которых, при всей к ним любви, на этой территории имела право обувать только бригада Ворона.

– Точно херсонские? – уточнил бригадир. – Может, местные?

– Кажется, одного я видел среди мадьяровских, – неуверенно сказал Шуруп. – Да больше и некому! У местных наглости не хватит: у нас ведь с ними всё ровно…

– Ни у кого не хватит! – кивнул Молдаван.

– Какая, на фиг, разница, кто влез на нашу территорию? – окрысился Шуруп. – Надо пойти и вышибить им мозги!

– Разница есть, – сказал Ворон. – Если это посторонние, то они просто допустили ошибку, которую легко уладить. И ничего серьезного не предвидится. А если это бойцы Мадьяра, то они знают, что сделали. Они знают, что это война. Они нарочно провоцируют. И у них может быть оружие…

– У меня есть штырь, – сказал Молдаван и показал что-то, напоминающее блестящий длинный гвоздь на деревянной ручке.

– Спрячь, пока команду не дали, – буркнул Коряга. После конфликта с Вороном, у него целый день было плохое настроение. Хотя, до настоящего конфликта дело и не дошло.

– Пойдем, глянем! – Ворон встал. – И пошлите кого-нибудь за нашими…

Они с Корягой шли впереди, Молдаван и Шуруп отстали на несколько шагов, чтобы не привлекать внимания. Чужаков увидели сразу. Да те и не скрывались, работали, как обычно. Один – «верховой» стоял, контролировал обстановку, певуче вовлекая в игру проявляющих интерес зевак.

– Кто не рискует, тот не пьет шампанского! Давай, братан, сыграй! Проигрыш маленький, выигрыш большой!

«Низовой» сидел на корточках возле низенькой скамейки, на которой крутил пластиковые стаканчики. Это и был «станок» с наперстками.

– Кручу, верчу, обмануть хочу! Кто внимательно глянет, того никто не обманет!

Вокруг собралась толпа любопытных, но «низовой» занят наперстками и по сторонам не смотрит. Это не его дело. Он ведущий – его дело загнать шарик так, чтобы его не нашел даже внимательный наблюдатель. Рядом с «верховым» крутятся несколько подставных, изображающие удачливых игроков для заманивания «лохов». Еще трое «быков» держатся на расстоянии, чтобы не спугнуть потенциальных игроков своими уголовными рожами. Это силовое прикрытие. И еще в толпе два-три бойца – резерв, если дело примет серьезный оборот. А сейчас в резерве могут быть и десять рыл – знают, ведь, суки, что на чужой кусок позарились. Только спускать такое нельзя. Раз дашь слабину, два – и не заметишь, как об тебя начнут ноги вытирать!

– Выиграл! – радостно кричит подставной, и прячет в карман десять левов.

– Везёт же мужику! – восторгается второй подставной. – Третий выигрыш подряд! Давай я сыграю!

– Подожди, – осекает его «верховой». – Вот мужчина уже смотрит, смотрит, дай и ему счастья испытать…

Худой, сутулый, похожий на удочку турист, как загипнотизированный делает шаг вперед, но Ворон отодвигает его в сторону.

– Сейчас моя очередь!

– Да нет, мы уже сворачиваемся, извините. – «Верховой» толкает ногой «низового», тот быстро вставляет стаканчики один в другой, встает и собирается юркнуть в толпу, но Ворон хватает его за шиворот.

– Садись, играй, сука! – Подсечкой он сбил «нижнего» на колени.

Среди чужаков будто включается магнитное поле, притягивающее опилки к одному из полюсов. Они оттесняют посторонних и берут в кольцо Ворона и Корягу, прикрывающего шефу спину. Вожаки тиходонских не обращают на это никакого внимания. Только Шуруп с напарником, грозно матерясь, растолкали противников, а Молдаван помахал своим штырем перед их физиономиями. Те жмурились и отшатывались.

– Стоять тихо, а то кривыми уйдете! – предупредил он хриплым голосом, и прозвучало это очень убедительно. Херсонские притихли. Очевидно, команду лить кровь они не получали.

– А где сам Мадьяр? – с издевкой спрашивает Ворон. – Я же не могу с его «шестерками» играть! Мне по рангу не положено! Вы же меня знаете?

– Игра окончена, – повторяет «верховой». – И никого мы не знаем. Расходимся по-быстрому!

«Значит, не война, а просто проба», – понимает Ворон. Но дела это не меняет.

– На моей территории я решаю – кому с кем играть, и когда расходиться! Вынимай всё из карманов и ставь на кон! – приказывает он.

– Живо! – истерично кричит Молдаван и тычет штырем «верховому» под нос.

Тот нехотя достает деньги. Такую же процедуру проделали с «низовым», «подставными» и несколькими «быками», но у последних денег не было.

– Давай, крути! – приказал Ворон, отдавая пачку левов Коряге.

– А ответ?

– Ты много ответов выставлял? Твой правый глаз – мой ответ. Крути! А если на мульке поймаю – лапу к доске прибью!

Снова крутятся на скамейке стаканы, только в молчании – ведущий хмур, невесел и забыл свои шутки-прибаутки. Да и руки его потеряли ловкость, забыли ремесло, даже дрожать стали. Потому что когда твоя сила – это одно, а когда чужая – совсем другое. «Низовой» закончил рисовать путаные узоры, расставил «наперстки» в ряд и демонстративно убрал руки – дескать, честная игра сделана.

– Где шарик?

– Здесь! – Ворон наступает ногой на стаканчик, сминает его. Из-под сплющенного пластика выкатывается черный пенопластовый комок. Его легко сжать между пальцами, или зажать в ладони, да мало ли как исчезает знак игровой судьбы в умелых руках! Но сейчас это не канает…

– Угадал! – усмехается Ворон. – Может, еще?

– Денег нет, – хмуро говорит «верховой». – Да и вообще… Хватит спектакли устраивать…

– А мы без денег. На шмотки. Раздевайтесь догола!

– Что?! – взревел «верховой». – Да ты кого форшмачить вздумал?!

– Бац! – Зубы лязгнули, фраза оборвалась на полуслове, обмякшее тело не опрокинулось назад, а кулем повалилось вперед, как всегда при классическом нокауте. «Нижний» не успел встать – Ворон ударил коленом и тот, с залитым кровью лицом, упал на бок и замер в позе эмбриона.

– Наших бьют! – раздался отчаянный крик.

И началось: завертелась, закружилась бестолковая жестокая карусель бандитской драки, в которой трудно уследить – кто кого бьет и на чьей стороне перевес. Надо только не пропустить быстрый нож снизу, или бритву, наотмашь летящую к лицу. Ворон работал жестко – одного коленом в живот, другого локтем в челюсть, разворот, подсечка, крюк справа… Несколько «быков» навалились на Корягу – одного он бросил через бедро, второго поймал за руку и взял на излом – раздался хруст, тот дико закричал и упал ничком, прижимая к себе сломанную конечность. Но в прикрытии у херсонцев оказалось не меньше шести человек, и они перли, как опоенная шнапсом пехота на амбразуру дота. Сцепившись с одним, упал и катался по земле Шуруп, второму Молдаван деревянной рукояткой штыря разбил голову, но тут же и сам упал рядом.