Противотанкист

— Когда убиваю врага, видимо да.

— Я еле тебя успокоила, мой ласковый и нежный зверь. — Смотрит она на меня, заблестевшими глазами. — Спасибо тебе.

Оля отделалась относительно легко, пострадали у неё только голова и другая часть тела, которой некоторые иногда думают. В общем, исцарапанная попа, тоже болела, ну а в остальном, всё было в порядке и даже депрессии никакой не случилось.

Зато шороху этот переполох наделал и показал все «успехи» боевой и политической подготовки. Тогда ночью, на место сбора мы подошли одними из первых. Остальные подразделения собирались в течение получаса. Потом выяснилось, что у половины из присутствующих нет боеприпасов к их вооружению, и где их взять, толком никто не знает. Патроны, в конце концов, нашлись. Петрович подогнал пару цинков, как к винтовкам, так и к наганам, а заодно выдал нам всем троим шинели. Так что только через час, выставив усиленный караул в деревне, отправились на розыски парашютистов. Хорошо хоть сорвавший голос начштаба, прислушался к доводам старшего сержанта Филатова, и ночью прочёсывать лес не стали, а то без человеческих жертв бы не обошлось. Диверсанты тут были ни при чём, сами бы друг друга постреляли, потому что курьёзов, с выставленными вокруг леса постами, и так хватало.

Посты выставили парные, чтобы красноармейцам было не так страшно, и первые два часа народ бдил. А потом началось. То в одном месте, то в другом, проверяющие обнаруживали спящих, считай мёртвых караульных, особенно после четырёх утра. Не скажу, что все поголовно дрыхли, некоторые, например как мы с Федей, несли службу бодро (ну как бодро, мы распределили дежурство по очереди, по два часа, и каждый из нас покемарил, завернувшись в шинель), а так как в приказе особо указывалось, чтобы оцепление на виду не маячило, то мы и не маячили, спокойно лежали на посту, контролируя свой сектор наблюдения и обстрела. Главное, вовремя окликнуть проверяющих. — Стой. Кто идёт? Пароль? — И услышав ответ, назвать отзыв. Были, конечно, и такие, кто не спал всю ночь (а может и спал, но не спалился), но половина личного состава, чудаков на букву «м», по парочке нарядов вне очереди огребла.

Хорошо хоть женщин не взяли, оставив их в расположении, а то бы вообще разврат получился, а может быть, и нет. Потому что, когда мы строем вернулись в деревню, то там обнаружилась пара постов, на въезде и выезде, а также патруль, проходящий туда-сюда, по единственной улице. Организовал всё это старшина, нет не Васков, а Макаренко, короче Петрович, который остался на хозяйстве и командовал личным составом, в основном госпитальной роты, ну и всем оставшимся женским медперсоналом. Естественно в составе караула были одни боевые подруги, за исключением начальника, и хоть из вооружения у них имелась одна винтовка на троих и несколько наганов, но вид девчата имели грозный, и порядка у них наблюдалось не в пример больше.

— Вот полюбуйтесь расзвиздяи, как нужно службу нести. — Сказал начштаба, остановив нашу колонну и показывая на амазонок.

— В общем так, раз у нас женщины несут караульную службу, то обязанности санитарок сегодня будет исполнять комендантское отделение, а помогут им в этом сегодняшние залётчики, уснувшие на посту.

— Старшина Макаренко!

— Я! — Откликнулся стоящий неподалёку Петрович.

— Займитесь личным составом, вижу, у вас это хорошо получается, вот список спящих красавцев.

Старшина заставил всех почистить оружие, а потом занялся залётчиками, отпустив остальных, заниматься своими служебными обязанностями. Я же, узнав состояние здоровья своей подруги, вернулся к себе и завалился спать вместе со всеми.

После проведения следственных мероприятий, моих друзей всё-таки отправили в часть, а через несколько дней после их отъезда, до медсанбата дошли слухи, что Ананидзе отбросил копыта, и скоро должны будут нагрянуть «особняки» из штаба армии. Поэтому Ольгу, от греха подальше, отправили долечиваться на гражданку, написав какой-то там замудрённый диагноз. Как говорил один доктор, — «Голова — предмет тёмный и исследованию не подлежит». Так-то она уже вполне поправилась, но желая оградить как её, так и себя от возможных неприятностей, местное начальство подсуетилось. Прощались мы с ней целую ночь (моя хата как раз была свободна) и, обменявшись адресами, расстались. Я записал номер своей полевой почты и на всякий случай домашний адрес, а она написала адрес своих родителей в Красноярске, потому что сама ещё не знала, — где будет? На прощание я подарил ей оперативную кобуру, показав как ей пользоваться, и пачку патронов к её «Вальтеру ПП». Такие вот странные подарки, вместо цветов и брильянтов, если переиначить слова одной известной песни, «лучшие друзья девушек, это — патроны». Пока провожал Олю до машины, я ещё держался, ну а когда полуторка скрылась за поворотом, на меня навалилась такая тоска, что я чуть не завыл как волк, поняв, что расстаёмся мы скорее всего навсегда. Умом-то я понимал, что так будет лучше, в первую очередь для неё, а вот сердцем… Какая-то часть меня, уезжала вместе с любимой, ну и возможно ещё частичка.

Глава 8. В батальоне

Развернувшись, не разбирая дороги, я куда-то пошёл. Но ноги сами, почему-то привели меня в хозяйство Петровича. Увидев моё состояние, хитрый хохол, выложив на стол немудрёную закуску, плеснул мне чего-то в кружку.

— На-ка Микола, прими, это лекарство я сам на травках настаивал. — Когда я выпил ароматный и крепкий напиток, занюхав его по привычке горбушкой хлеба, меня немного отпустило. И комок, сжимавший мне горло, провалился куда-то в желудок.

— Стёпа, а сам?

— По утрам пьют только дегенераты, — ошарашил меня старшина знакомой фразой. — Так что я сам не буду, и тебе больше не налью, а если тебе нечего делать, то лучше мне помоги, чем дурью маяться, а то из-за этих ваших «парашютистов», сейчас половина личного состава боевой подготовкой занята, ни одного помощника не найти.

До обеда мы занимались тем, что считали и сортировали, перекладывая с места на место, бельё, портянки и остальное вещевое имущество батальона, после обеда впрочем тоже, ну а вечером всё-таки нажрались до степени поросячьего визга, точнее это я нажрался, а вот в каком состоянии ушёл Петрович, я естественно не в курсе. Я лежал на кровати, одетый, но без сапог, хорошо хоть не облёванный, и то хлеб. По здравому размышлению, мне надо было отсюда валить, не из хаты, а вообще из санбата. Рука со временем отойдёт и в батальоне, а тут я от тоски загнусь или сопьюсь. Тем более людей во взводе не хватает, и хоть его и вернули в свой батальон, но Иван пишет, что новое пополнение совсем дубовое, из бывших пастухов, так как для пополнения боевых частей подчищают тылы, а штаты дивизии сокращают Да уж, в последнем бою людей потеряли бездарно, взяли бы хотя бы одну сорокапятку, может и результат был бы другой, хотя вряд ли. Ладно, сегодня закончу все свои дела, а завтра пойду к местному руководству, а то вид у меня не презентабельный. Прошлёпав босыми ногами к ведру с водой, жадно пью и, обувшись, выхожу во двор.

На улице шёл дождь, а рота красноармейцев маршировала в сторону стрельбища. Так что по быстрому сделав все свои дела, накидываю плащ-палатку и топаю к старшине. После вчерашнего есть мне не хотелось, да и завтрак я проспал, но попить чайку и расспросить про вечерние посиделки, мне бы не помешало.

— Здоров був! Петрович. — Не нарушая всегдашнего ритуала, здороваюсь я.

— И тебе не хворать. Как здоровьишко-то? Голова не болит?

— Не дождётесь.

— Чай будешь?

— Не откажусь.

— Ну, пойдём, о делах твоих скорбных покалякаем. А за одно и чайком побалуемся. — Интересное начало, посмотрим, какое будет продолжение.

Но оказалось, что ничего страшного вчера не случилось, я просто тупо выпивал всё, что мне наливали (водку, спирт, самогон, чай, воду), и на все вопросы только кивал головой, сидя на кровати, где и уснул с открытыми глазами. Попив травяного чайку, сходили вместе со старшиной на стрельбище, где я пострелял из пистолета и револьвера, а вот из карабина — увы. Приложить винтовку к плечу и навести в сторону цели, я ещё мог, а вот плотно прижать и поймать цель на мушку, уже никак, так что стрелок из меня был ещё никакой. Но вот командовать артиллерийским расчётом мне было вполне по силам, да и выкопать окоп до пояса я бы смог, так что обузой ни для кого не буду. После обеда я сходил к старому еврею и забрал две «разгрузки», сделанных из трофейной плащ-палатки. К одной были пришиты карманы под магазины для СВТ, а также для гранат, а вот вторая была вообще без карманов, и какие подсумки к ней присобачить, зависело от наличия оружия. Похваставшись перед Петровичем обновкой и проверив удобно ли доставать боеприпасы, я пошёл паковать свои вещи, потому что твёрдо решил, если меня не отпустят, то сделать ноги самостоятельно. Вечером я нанёс визит хирургу — командиру госпитальной роты и попросил его похлопотать насчёт моей выписки, а потом забурились со старшиной в баню, так как по плану в подразделении был парко-хозяйственный день, и весь личный состав вымылся в течение дня. Ну а хитрый хохол оставил это удовольствие себе на вечер, чтобы после трудов праведных, попариться от души. Благо баня в деревне была практически в каждом дворе, вода в речке неподалёку, и хоть со временем никого особо не ограничивали, но всё равно, людей было не так уж и мало, да и постираться, надо было успеть, ну и служебных обязанностей никто не отменял. В общем, попарились мы от души, можно даже сказать до костей, у меня после всех этих мероприятий даже рука стала лучше шевелиться.