Страница 8 из 9
«Восемь месяцев работ в непривычных климатических условиях дались непросто. Почти все мои коллеги резко потеряли в весе.
Многие ощущали недомогание, жаловались на повышенную температуру. Особенно тяжко стало к лету, когда столбик термометра застыл на отметке +45С. Кое-кто запросил таблетки, а другие стали налегать на джин.
Хотя запрет на спиртное оставался в силе, наши специалисты, освоившись с обстановкой, добывали его через коллег – эфиопов, с которыми уже давно сдружились. За злоупотребление «огненной водой» пришлось даже одного специалиста возвратить на Родину досрочно ….
Но вскоре в Эфиопии стало жарко не только в воздухе. Резко обострилась обстановка на фронтах. Не объясняя причин, с ПМТО вдруг отправили в Союз женщин и детей. Такая же команда поступила и семьям наших специалистов в Массауа…»
«… Причина стала ясна в начале февраля 1990 года, когда над Массауа заполыхали пожары – это крупные силы эритрейцев при поддержке танков молниеносно захватили главную военно-морскую базу страны. …»
………..
«Страховой полис» режима Менгисту
933 ПМТО, о.Нокра.
(в/часть полевая почта 90245)
В 70-е и 80-е годы XX века с ростом масштабов боевой службы советского ВМФ в Мировом океане ежегодно в зоне Индийского океана находилось свыше ста надводных кораблей и до тридцати подводных лодок. Перед нашими военными моряками в то время остро стал вопрос их материально-технического обеспечения и ремонта.
К концу 70-х – началу 80-х годов советский ВМФ успел создать ПМТО в Египте, Сирии, Сомали, Анголе, Эфиопии, во Вьетнаме и Южном Йемене.
Такие базы служили не только для ремонта боевых кораблей, посадок транспортной, стратегической разведывательной и противолодочной авиации ВМФ, отдыха советских экипажей, но и являлись своеобразным гарантом стабильности в этих странах.
Так советский посол в Аддис-Абебе Л.Миронов свидетельствовал, что «ПМТО на архипелаге
Дахлак был для руководителя Эфиопии Менгисту Хайле Мариама «все равно, что страховой полис нашей, прежде всего военной, поддержки его режима». Советская база «нависала» со стороны порта Массауа над тылами оппозиционного Фронта освобождения Эритреи, а блокированные эфиопские войска получали с Дахлака не только танкеры с пресной водой, но и огневую поддержку».
ПМТО на острове Нокра сыграл большую роль в обслуживании сил боевой службы советского ВМФ в Индийском океане. Наши корабли и суда всегда могли там отремонтироваться, пополнить запасы. Эфиопы, в конце концов, тоже поняли всю выгоду для себя от такого соседства. Они широко использовали его возможности для ремонта своих кораблей и катеров. Пользовались услугами ПМТО на Нокре и корабли других «дружественных флотов», причем на безвозмездной основе.
История возникновения
В 1977 году в ходе войны между Сомали и Эфиопией Советский Союз оказал значительную поддержку Эфиопии. В результате правительство Сомали потребовало от СССР в трёхдневный срок эвакуировать из сомалийского порта Бербера советскую военно-морскую базу (ПМТО), которая существовала там с 1964 года.
В то же время имелась необходимость наличия в данном районе Индийского океана специального пункта обеспечения для находящихся на дежурстве атомных подводных лодок и надводных кораблей.
В мае 1977 года во время официального визита в Москву эфиопский лидер Менгисту Хайле Мариам в обмен на военную помощь обещал предоставить СССР в качестве военно-морской базы эфиопский порт Массауа. Однако Мас-сауа был плотно блокирован эритрейскими сепаратистами, а второй эфиопский порт, Ассаб, был слишком мал, и к тому же через него шёл весь грузопоток в страну.
Было принято решение разместить базу на одном из островов архипелага Дахлак в Красном море.
Для проведения рекогносцировки в Эфиопию была направлена военная делегация экспертов, которую возглавил первый заместитель начальника Главного штаба ВМФ адмирал П.Навойцев.
Входивший в состав делегации капитан 1 ранга Олег Дунаев вспоминает:
«В Эфиопии нас встретили далеко не с распростертыми объятиями. Командование эфиопских ВМС состояло сплошь из офицеров, получивших подготовку на Западе, и относились они к нам, мягко говоря, недоверчиво. Но уклоняться от переговоров не посмели. Тогдашний диктатор Эфиопии Менгисту, провозгласивший «социалистический выбор», был крут на расправу.
После того, как делегация получила принципиальное согласие на развертывание ПМТО, мы попросили показать нам архипелаг. Добраться до него можно было только через столицу Эритреи Асмару, которая находилась в блокаде. Летели туда на каком-то крохотном «брезентовом» самолётике, ведомом эфиопом.
Когда пролетали над кольцом окружения, сепаратисты открыли огонь из стрелкового оружия, в крыльях появились пробоины. Однако нам повезло, лётчику удалось прорваться, и вскоре самолёт благополучно «приземлился» прямо на главную улицу Асмары. Переночевали в отеле, где не было ни воды, ни света, зато в изобилии имелось вино и прочие деликатесы. Даже лицо и руки за неимением ничего другого пришлось мыть… во французском шампанском!
Ранним утром вылетели на архипелаг. Эритрейцы на этот раз нас «прохлопали». Покружившись над разбросанными по морю безжизненными клочками суши, приняли решение садиться на самый крупный из островов – Дахлак. Затем решили осмотреть остров Нокра.
Он представлял собой плоскую, как блин, песчаную поверхность, кое-где «приподнятую» барханами и чахлыми рощицами финиковых пальм. Местечко, прямо сказать, невесёлое.
Изрезанность берега и глубины позволяли установить здесь плавучие причалы и док, а также принять плавмастерскую. То есть это место было вполне подходящим. Правда, в душе мы лелеяли мысль, что, когда будет освобождён Массауа, ПМТО удастся перевести туда. Уверенность в этом подкрепляло сосредоточение на архипелаге десантной дивизии правительственных войск, готовящихся захватить порт. При итальянцах здесь была каторга, на острове даже сохранились остатки тюремных построек и стен.
Сообщив эфиопам о результатах рекогносцировки и своём выборе, возвратились в Москву. Там я сразу приступил к разработке проекта соглашения, в котором учитывались все наши потребности, а также поправки и пожелания, внесённые местной стороной.
В начале 1978 года делегация практически в том же составе вылетела в Аддис-Абебу для подписания соглашения. Переговоры шли довольно успешно, удалось достичь согласия почти по всем пунктам, но вдруг перед самым финалом эфиопы потребовали изменить статью об уголовной ответственности наших военнослужащих за преступления, совершенные в период пребывания в Эфиопии. Наш вариант, естественно, предполагал, что они подлежат советской юрисдикции. Оппоненты настаивали на ведении этих дел местными органами юстиции.
Достигнутое по основным вопросам согласие грозило рухнуть. Заместитель начальника Главного штаба ВМФ П. Навойцев колебался. Все члены делегации доказывали ему, что нельзя подписывать соглашение по эфиопскому варианту. Однако адмирал посчитал, что основная задача – создание ПМТО— решена. Поэтому настоял на подписании документа. Наши доводы и уговоры остались без внимания.
После подписания соглашения состоялся приём.
Я же, как обычно это делалось, отправился в соседнее помещение накладывать на подписанные тексты сургучные печати.
Но тут зашёл наш руководитель и приказал ехать на КП главного военного советника, где была ВЧ-связь, узнать, что есть для нас из Москвы. Я связался с оперативным дежурным Главного штаба ВМФ, и он сразу сказал:
«Вам подписывать соглашение запрещено». В ответ я только пролепетал: «А мы его уже подписали». «Ну, пеняйте на себя!» Делегация улетала в Москву с подписанным соглашением, но всех угнетала мысль: что нас ждёт?
…В аэропорту Шереметьево нас ожидала целая «следственная» комиссия. Рассадили по разным углам и стали дотошно допрашивать: кто чего говорил, делал и т.п. Не знаю, что выслушал впоследствии Петр Николаевич Навойцев, для него это был тяжёлый период.