Жена Болотного царя

— Сделай глоток, — серьезно потребовал он, прекратив улыбаться.

Пальцы дрогнули, но на землю не пролилось ни капли, а Ксэнар, спокойно встретивший мой ошалелый взгляд, с нажимом повторил:

— Глоток, Рагда.

Кошмар не кончился, рано я расслабилась. Пить воду, которая только что горела, мне совсем не хотелось. Мало ли какая гадость в ней есть, если она горит.

Вожака мои сомнения не волновали, он хотел, чтобы я выпила эту подозрительную жидкость, и мне предстояло это сделать.

Один маленький глоточек, от которого свело зубы, а язык онемел как от очень качественной анестезии, и вот, Ксэнар снова улыбается.

Подхватив мои руки своими, согревая замерзшую, кожу горячими ладонями, он потянул импровизированный ковшик чуть вверх, собираясь проделать то же самое, что сделала только что я.

Выпить огненной водички.

Затаив дыхание, я ждала, что будет дальше, язык неохотно оттаивал.

Ксэнар выпил все до капли и даже не поморщился, напоследок коснувшись губами моих ладоней. Сначала правой, потом левой.

— Молодец, — шепнул он, опустив, но не отпустив мои руки, и уже громко, чтобы слышали все, сообщил, — зима будет теплой.

Мне бы очень хотелось знать, как он это определил, если вода была ледяной, а руки у меня до сих пор не согрелись, хотя ладони у нашего вожака были горячие.

Как выяснилось позже, все дело было не в температуре воды, а в том, что я донесла ее до Ксэнара, не расплескать ничего по пути.

***

Литературные вечера в нашем исполнении походили на дошкольные уроки чтения.

Сначала я читала на незнаком Ашше языке хту-наа, выделяя особенно интересные моменты, которые уже в самом конце перечитывала на языке Алара, а Сэнар пытался понять, что именно я читаю, а потом даже пробовал прочитать пару предложений.

Ашша была в восторге, ей все очень нравилось, она даже внимания не обращала на то, что совсем не понимает, что за книгу мы мучаем.

Ей с лихвой хватало любования сосредоточенной и уже не такой тощей мордашкой Сэнар, когда тот старательно вслушивался в мои слова.

Ему это помогало, он споро учил совершенно незнакомый ему язык, и уже достаточно сносно мог выговорить простые предложения.

Сэнар был сообразительным малым и, вероятно, дело шло бы быстрее, если бы он не пытался всячески откосить от последней и самой для него неприятной части вечера.

Слушать о приключениях выдуманных героев ему нравилось, а вот самостоятельно читать про них – не очень. Потому каждый вечер он старался отсрочить неизбежное.

Так же было и в ночь последнего осеннего полнолуния, когда мы особенно сильно засиделись.

Ашша ушла в одиннадцатом часу, ей всегда было тяжело бодрствовать при полной луне, оборотни уже должны были отправиться на свою ночную охоту, а мы все еще сидели в моей комнате над книгой.

Протяжный, низкий вой отвлёк Сэнар, он насторожился, уставился на закрытое, по случаю довольно холодной ночи, окно. Глаза его азартно загорели.

— Рагда, у них же охота.

— ‎Каждое полнолуние, — подтвердила я, собираясь уже вернуться к прерванному чтению, но куда там…

— ‎Давай тоже поохотимся.

— ‎Эээ, Сэнар, видишь ли в чем дело, они охотятся в страшных лесах, в смысле в тех лесах, которые находятся за стеной, где еще можно встретить кого-нибудь из твоих подчиненных чудищ. Не поверишь, но ни с одной такой охоты они еще ни разу не притащили хотя бы тушку зайца. Я бы сказала, что это и не охота в том смысле этого слова, которое вкладывают в него нормальные люди.

— ‎Это неважно, — угнетая мою ленивую натуру своим энтузиазмом, Сэнар подался вперед, — пойдем.

— ‎Я, знаешь ли, немного не в форме…

— ‎Я смогу тебя защитить!

Меня в этом мире совершенно точно никто не любил и не жалел, потому что если бы жалели, то не заставляли бы делать то, что мне совсем не хочется.

Тащиться ночью в страшный лес, например.

Этой ночью дозорными у ворот стояли два человека. Мужчины средних лет, вполне внушительной комплекции.

Завидев меня, в компании выходца, они удивились, но покорно выпустили нас в лес, пожелав напоследок хорошей охоты.

Хорошей охоты.

Мне!

Можно подумать, я была так похожа на великого охотника, кутаясь в вязаную кофту и периодически постукивая зубами, при особенно сильных порывах ветра.

Из оружия у меня был только ножик за поясом, да кровожадный выходец за спиной. Сэнар был настолько сумасшедшим, что в лес пошел с голыми руками. Глефу ему так и не вернули, а любое другое оружие он не признавал.

— И что мы будем здесь делать? — мой скептицизм был встречен открытой улыбкой.

— ‎Охотиться.

Разумеется, а как же иначе? О чем я вообще?

Сэнар это нравилось, он был в восторге от тревожащих шорохов, от непроглядной темноты, в которой вполне могло что-то затаиться.

Вернее, темнота была непроглядной лишь для меня, Сэнар-то, конечно, что-то в ней видел. Светящиеся белым зрачки, по крайней мере, говорили именно об этом.

Выглядело жутко, но меня почему-то успокаивало.

— Зачем я вообще с тобой пошла? — ворчала я ему на ухо, когда после десяти минут очень громких, благодаря не особо тихой мне, блужданий по лесу, Сэнар подставил мне свою спину.

Сначала я боялась, что под моим весом его просто переломит, но быстро оценила удобство и комфорт такого передвижения.

Мы неслись по лесу неслышно, как тени, а я больше не боялась позорно зацепиться за какую-нибудь корягу или корень.

— Потому что тебе тоже хотелось почувствовать это.

— ‎Что?

— ‎Свободу.

Сэнар улыбался, совершенно точно улыбался, легко скользя между деревьями. Одетый в обычную рубаху, темно-синего, будто припыленного цвета и в черные штаны, он все равно выделялся в темноте излишней белизной кожи и почти светящимися длинными косичками, перекинутыми на грудь.

Спрятанные в них шипы в расслабленном состоянии были мягкими, эластичными, но стоило выходцу разозлиться, как они твердели и забавно топорщились. Эта особенность хту-наа приводила меня в неописуемый восторг. Злой Сэнар очень походил на дикобраза, и это было слишком мило, чтобы бояться.

Мне было проще, если бы не серая рубаха, едва ли кто-то смог бы разглядеть притаившуюся на спине у выходца Огневицу.

Мы бежали по лесу минут двадцать, пока не наткнулись на нечисть.

Сэнар наслаждался ночной пробежкой, казалось, совсем не обращая внимания на довольно тяжелый довесок в моем лице. Как он утверждал, этот мир был очень легким, здесь ему было даже дышать легко.

— Здесь мы сильнее, чем дома, — как-то сказал он мне.

Я тогда не то, чтобы удивилась, скорее просто впала в ступор, так как даже не задумывалась о такой простой, в сущности детали, как гравитация. Насколько сильно мне повезло, что я вляпалась в этот мир, а не, скажем, в какую-нибудь альфа-центавру, где земное притяжение раз в десять сильнее, чем на родной земле. Странно было понимать, что вот так вот случайно провалившись из одного мира в другой, я могла стать лепешкой, так и не поняв, что произошло.

Высокая, но тощая до полупрозрачности, нам навстречу из-за пушистой ели выскочила совершенно голая девица. Полное отсутствие груди, никаких округлостей, просто кости, обтянутые кожей, если бы не ее нагота, то я ни за что не подумала бы, что это девушка. Даже длинные распущенные и растрепанные светлые волосы, не смогли бы меня в этом убедить.

— Сэнар. — тихо позвала я, во все глаза таращась на неожиданную преграду, — что делать будем?

Девушка протянула к нам руки:

— Иди ко мне.

Вот уж в чем я точно была уверена, так это в том, что идти к ней нам как раз-таки не стоит. Ашша много ужасов мне про эти леса рассказывала, в том числе и про нечисть, выпивающую человеческое тепло до последней капли. Про эту невидаль она говорила или про другую, я не знала, но прекрасно понимала, что эта скромница тоже из нас с удовольствием что-нибудь выпьет. Кровь, тепло, жизненную силу, не важно. Главное, что из ее объятий мы уже не выберемся.