Жена Болотного царя

Это напугало меня даже больше, чем вид беспомощного Ксэнара на полу в ванной. Я бросилась к нему, начала тормошить за плечо, звать по имени, вспомнила те ругательства, которых, казалось, раньше и не слышала ни разу.

Ни в чем себе не отказывая, ударилась в неконтролируемую панику на несколько изматывающих мгновений. И лишь почувствовав, как подступает истерика, желая всеми силами ее заглушить, я догадалась проверить, бьется ли его сердце.

Сердце билось. Просто камню надоело мне об этом сообщать.

— Пусть бы в пекло провалились все эти Топи, — не своим голосом сказала я, дрожащей рукой зачем-то погладив притихший камень.

Я знала, что мне надо вернуться в свою спальню и лечь спать, и знала, что я этого не сделаю. А еще я знала, что свихнусь, если продолжу сидеть на стуле и гадать, не остановилось ли еще сердце царя.

Потому стащила мятый плед, лежавший в изножье кровати, и устроилась на полу рядом с Ксэнаром, чтобы ощущать под пальцами биение его жизни.

Так и уснула.

А проснулась уже в своей постели, в знакомом коконе из одеяла, с накрепко закрытым окном.

— Хотя бы знаю теперь, кто надо мной так издевается, — попыталась я быть оптимистичной.

Все портили необходимость выпутываться из кокона и мое непонимание того, что случилось ночью.

Я надеялась вызнать у Ксэнара, что происходит, допросить, если придется. Готова была даже до шантажа опуститься, лишь бы понять, что с ним творится. Меня не смогло остановить даже понимание, что это не мое дело.

Потому что это было мое дело. Это я за него ночью боялась, и я тащила его деревянное тело в спальню, чтобы поутру на него кто-нибудь не наткнулся…

За завтраком все пыталась поймать взгляд царя, но он был рассеян, задумчив и меня демонстративно не замечал. Делал вид, что ничего не случилось и он не пугал меня своим полудохлым видом.

А после завтрака, не дав мне себя поймать, Ксэнар куда-то ушел вместе с Нэшаром, оставив мне на откуп своего брата.

Пришлось брать что дают.

— Можно вас на минуточку? — спросила я у Сэнара, нагнав его уже на лестнице. Царевна, шедшая следом за мной, тоже остановилась, решив, что наш разговор будет интереснее того, что ждет ее в учебной комнате. Меня присутствие девочки стесняло. То, что я хотела сказать ее дяде, ей самой слышать было не нужно. — Агнэ, ты иди, господин Иви уже, наверное, ждет нас. И я надолго не задержусь.

Царевне пришлось нас покинуть.

— Строга, — с издевкой протянул Сэнар.

Я не стала отвлекаться на его веселость. Стоило Агнэ скрыться на этаже, я выпалила:

— Простите, но вашего брата я любить не буду.

Эва не ожидал такого категоричного заявления, да еще так скоро. Спросил растерянно:

— Что Ксэнар натворил? А главное, когда успел?

На его вопрос я не ответила, увлеченно подбирая слова для своих тревог и сомнений.

— Потому что вот если я его все-таки полюблю, а он возьмет и умрет…

— Ксэнар не умрет. Не такой уж он и старый, жить ему еще долго, — попытался посмеяться над моими страхами Сэнар, но оборвал себя на полуслове, нахмурился и осторожно спросил: — Что случилось, Рагда? Что ты знаешь?

Я обещала, никому не рассказывать о том, что ночью произошло, дала слово… Но Сэнар же его брат, семья, а я знала, как страшно терять родных.

— Рагда, что случилось? — требовательно повторил он. Мой угрюмый вид Сэнара напугал.

После недолгих сомнений я малодушно решила, что такие серьезные тайны лучше хранить вдвоем, и все рассказала.

И Ксэнара в нетерпении мы ждали уже вместе.

Я опасалась царского гнева, но чувствовала облегчение оттого, что теперь не одна вынуждена была за него бояться.

***

Домой Ксэнар вернулся поздно и встречен был совсем не приветливо.

На улице уже стемнело, и источником света нам служил разожженный в камине огонь. На столике вместо привычного чайного набора стояло две бутылки. В одной таилось совсем уж что-то огнеопасное, во второй — вино.

Вторую бутылку Сэнар принес после того, как я чуть не задохнулась, отпив из первой.

Атмосфера в помещении царила соответствующая случаю — гнетущая.

— Когда ты собирался сказать мне, что Сердце пробудилось? — мрачно спросил Сэнар, когда его брат только показался в зале второго этажа.

Ксэнар не удивился. Он с осуждением посмотрел на меня.

— Я же просил.

— У вас в груди камень, а это ваш брат, — выдала я что-то бессвязное, не успевшее собраться в понятное объяснение. И жалобно добавила: — Простите.

— Не злись на девочку, она сделала то, что должен был сделать ты, — вступился за меня Сэнар. — Когда Сердце пробудилось впервые?

Мне было интересно, что происходит, но Сэн не хотел мне ничего рассказывать, переложив всю ответственность по моему просвещению на плечи своего брата. Потому сидела я ничего не понимающая, крайне заинтересованная, но тихая. Подгадывала момент, когда царя можно будет атаковать вопросами.

— Этой ночью, — послушно ответил Ксэнар, не отводя от меня укоризненного взгляда. Я потупилась и заерзала в кресле. — Нэшар уже отправил сов, они все проверят.

— Стало быть, Нэш знает.

— Он пастух, — напомнил царь.

И ушел, оставив меня с моими вопросами и подозрениями.

Сэнар молча наполнил бокал до краев огнеопасной жидкостью и выпил, ни разу даже не поморщившись.

Глядя на это, я скривилась, все еще ощущая на языке обжигающую горечь.

— Ну и гадость.

— И не говори, — рассеянно согласился Сэн.

Чаепитие этой ночью не предвиделось, и я довольно скоро сбежала в комнату. Решила лечь пораньше, но уснуть не могла. Неспокойно было. Неопределенно и тревожно.

Пару раз я выглядывала в коридор, просто чтобы убедиться, что Ксэнар не лежит где-нибудь там, в темноте. Один раз даже в ванную сходила, но там было тихо и пусто. Никаких царей.

— В конце концов, он уже взрослый, — пыталась я себя успокоить, — сам знает, что для него лучше.

Закрыла дверь в ванную и решительно направилась в спальню.

Не свою.

Потому что он, может, и взрослый, но заботиться о себе точно не умеет.

Я долго топталась под дверью, набираясь смелости, и в конце концов постучала, о чем сразу же пожалела.

Раньше, чем я успела струсить и сбежать, Ксэнар открыл.

— Что-то случилось? — спросил он, озадаченно оглядев меня, вытянувшуюся перед ним по струнке.

— У меня? Нет. А у вас? Чувствуете себя хорошо?

Сначала он не понял, о чем я, а когда понял, обиделся.

— Все в порядке.

— Уверены? — на всякий случай спросила я. — Камешек не беспокоит? Не испытываете желания упасть в обморок?

Я чувствовала себя неловко, из-за чего говорила совсем не то, что хотела, отчего мое искреннее беспокойство выглядело как издевательство.

— Это был не обморок, — оскорбился Ксэнар.

— И вы не валялись вчера на полу в уборной.

— Рагда!

Я виновато вжала голову в плечи.

— Простите, просто… с вами точно все хорошо?

Он кивнул.

— И вы не обманываете меня сейчас, чтобы я поскорее ушла?

Я хорошо помнила, как жутко мне было, когда я его увидела. Ксэнар был похож на труп, и я до истерики боялась, что он действительно умрет.

— Рагда, я очень ценю твою заботу, — сдержанно соврал Ксэнар, — но все под контролем, и тебе не о чем беспокоиться. Иди спать.

— Я не беспокоюсь. — У меня был выбор: промолчать и сделать так, как он просит, то есть пойти спать, или признаться. Я выбрала второе. — Я испугалась. За вас.

Ксэнар тяжело вздохнул. Он не представлял, что делать с впечатлительными барышнями. Подозреваю, в обычное время заботы подобного толка ложились на плечи Сэнара, но в этот раз царь не мог спихнуть все на брата.

— Вы же не планируете в ближайшее время умирать? — пытливо спросила я. Это был не последний вопрос, который мне бы хотелось ему задать, но самый важный.

Он сдался. Отступил, освобождая мне проход, и велел:

— Зайди.

Я вошла. Зажмурилась, когда неожиданно вспыхнул свет. Потом мне предложили присесть, я согласилась и, полуслепая, добралась до стула.