Страница 30 из 44
— Но проклятие я же с него должна как-то снять.
— Позже, когда он успокоится и придет в себя, — пообещал Аспид.
— Но…
Слушать меня никто не стал, Змеи подтверждая свою гадскую сущность, послали меня отдыхать и набираться сил, которые мне непременно понадобятся.
И я пошла. К холодной постели, остывшей от переживаний саламандре, чувствовавшей что-то неладное, и несколько линялому Мышу.
— Василиса, спасай! — выпалил он, нервно подергиваясь всем телом. Стол, некогда совсем новый и красивый, был истерзан мелкими царапинами — Мыш в порыве нервических припадков изрезал столешицу неожиданно острыми и крепкими когтями. Про смерть царя он уже знал.
Оборотни завалы разгребавшие ничего не знали, иначе точно не тренировались бы спокойно сейчас на полигоне, а этот уже все знал и успел извести себя этим знанием до непроизвольной линьки. Несколько…оплешивевший, он смотрел на меня горящими угольками красных глаз.
— Эм…мне казалось, я только Кощея спасти должна.
— Издеваешься? — разозлился он.
— Искренне пытаюсь понять, про чье еще спасение успела забыть, — раздраженно соврала я. Когда у меня нужда была, этот грызун рассказывать ничего не хотел, а теперь голосит, как петухом клюнутый.
— Кощея спасай, — вредно уточнил Мыш, — других не надо как бы не просили. Тугарин же тебе все рассказал.
Ничуть не вопрос, уверенное замечание по поводу уже случившегося. Я знаю про проклятие, значит я должна спасать.
Вот только, как именно проклятие снимается я так до сих пор и не знала, но отказываться спасать царя не собиралась. Как и не собиралась сейчас объясняться или оправдываться.
— А ты знаешь где он сейчас? — спросила устало, рассчитывая хотя бы с помощью Мыша отыскать Кощея.
Ответом мне была гордо задранная мордочка.
— В темнице своей, где бы Кощею еще быть.
— Отведешь меня? — казалось бы, ну что такого я спросила? Но нет, Мыша всего сплющило, он скривился и доверительно сообщил, перебирая нервными лапками собственный хвост:
— Видал я его, не время тебе проклятие снимать.
— Это еще почему?
— С того что сейчас под землей лежит ты проклятие не снимешь. Лучше будет подождать, пока он в себя придет и…немного оживится.
— Нет для меня разницы в каком он сейчас состоянии. С проклятием все равно помочь постараюсь, я решила. — честно призналась ему, умолчав лишь о том, что Кощея я сейчас не спасать собираюсь, а вопросами пытать.
— И все равно нет.
— Мыш…
— Даже не проси. Не умоляй, на коленях не стой и не рыдай надрывно, — решительно отрезал он, словно я бы додумалась свершить что-то из перечисленного.
Ответ Мыша был ясен и однозначен, как, собственно, и ответ Змеев. У нечисти вообще как-то туго было с адекватной реакцией на проблемы. Вот хотят они, чтобы я их царя спасла, прям хотят не могут, но ничуть не помогают мне этого сделать. Сначала суть проклятия не открывали, теперь вот к проклятому не допускают.
…как добро творить в таких условиях, интересно мне?
— Ну и ладно тогда. — я была решительно настроена поговорить с царем, и не желала оттягивать неминуемое. Ибо верила очень, что хотя бы Кощей о своем проклятии больше других знает, а именно знания мне сейчас и не хватало. Может скажет, что именно я для него сделать могу… и совсем не важно, что он сейчас страшный, как смерть, все одно помогу, я решила уже. И совсем не понимала с чего это все вокруг не желают меня к государю пускать, я ж его уже вчера видела, и ничего, умом не повредилась. — Саламандра, взбодрись. Мыш не психуй. Я пошла спасать заблудшие души.
И меня сейчас совсем не волновало, что у нечисти души нет, а уж у Кощея Бессмертного дважды убиенного, и подавно. Найду, если понадобится из полумертвого тела силой вытряхну пусть и то что царю душу заменяет, и героически это спасу.
Саламандра неуверенно вспыхнула робким огоньком, слабо потрескивая угольками, Мыш навострил уши, учуяв мою сумасшедшую решительность.
— Ты что это задумала, непутевая?
— Беру все в свои руки.
Я ушла раньше, чем Мыш нашелся с ответом, до того, как сама засомневалась в своих силах. Просто ушла на поиски Кощея, которого, я была в этом уверена, прятали от меня преднамеренно.
Змеи боялись, что я откажусь помогать, увидев то, что это проклятие сотворило с их государем и это было даже обидно. Я вроде не впечатлительная и уж им-то стоило это понять…
Гнало меня вперед не одно лишь сумасбродное желание помочь, я хотела увидеть Кощея и убедиться, что он на самом деле жив. Все, что произошло вчера не казалось мне настоящим — просто подмененные кем-то воспоминания, которые нужно было подтвердить, чтобы в них поверить.
И я шла в них верить.
Как именно добраться до подземелий я до сих пор не знала, не бывала там ни разу с того самого первого дня, как в замке этом оказалась е Кощей определил меня к себе на службу. Да и тогда, выбравшись из темницы я не особо следила за тем, какими именно путями Мыш вывел меня из темницы к кухне. Зато очень хорошо помнила как до этого Тугарин нес меня из тронного зала, а я отсчитывала повороты и шаги…и ведь до сих пор помнила все вплоть до количества ступеней, что спускали с первого этажа в подвалы.
В тронном зале было пусто, тихо и печально. Самые страшные следы сражения уже были убраны, но стены все еще хранили следы недавней битвы, а пол взрытый сокрушительной магией, выглядел жалко.
Аспид ждал какого-то дюже талантливого зодчего, способного исправить это безобразие, сотворенное его семейством и до момента прибытия мастера зал просто закрыли.
И я не стала здесь задерживаться, не желая вновь переживать самые страшные мгновения своей жизни…и Кощеевой смерти, если быть совсем уж откровенной.
Из зала вело три коридора. Один — тот, по которому пришла я. Другой — на двор, к воротам, ведущий сквозь самые мрачные и зловещие галереи и переходы — специальный проход для всех званых и незваных гостей. И последний, третий — тот который я ни единожды не посещала. Туда и пошла.
Никогда я не думала, что придет день и мне по доброй воле придется спускаться под землю, в темницы; однако же, день этот настал и я упрямо искала ход в самое неуютное и злое место этого замка. Добровольно искала.
И нашла.
Не с первого раза, конечно, все ж в прошлом счет я вела с закрытыми глазами и на руках у Тугарина, а в этот раз шла сама и шаг мой ничуть не походил на шаг Змея. Но сдаваться я не спешила и даже уперевшись в дверь — по состоянию намертво запертого замка и густому слою пыли можно было с уверенностью утверждать, что данная часть замка закрыта уже давно. А значит темницы точно не за ней. Настолько проржавелый замок я видела впервые и очень сомневалась, что ключ сумеет его вскрыть.
Не желая сдаваться, я вернулась в точке отсчета и прошась уже медленнее, куда внимательнее относясь к каждому повороту. Наградой мне стала лестница и плохознакомая дверь, которую видела я всего раз да и то изнутри.
Широкие железные полосы скрепляющие массивные, деревянные доски, пусть и были изъедены ржавчиной, но все еще казались крепкими, как и запор надежно закрытый сейчас, отсекавший от меня сырой сквозняк подземелий.
— Ну, Василиса, давай, — растерев ладони, глупо себя подбадривая ничего не значащими словами, я не без труда отперла дверь и на ощупь, держась за шершавую, неровную стену, спустилась вниз. На лестнице света не было, зато он был в коридоре, ряд редких факелов, один из которых находился напротив решетчатой двери и освещал скудную обстановку царской тенмицы. На жесткой и даже на вид неудобной койке, недвижимый лежал Кощей. Опутанный цепями, он казался неживым.
— Вашество? — робко позвала я.
Ответа не последовало.
— Кощей?
Бессмертный лежал с закрытыми глазами и, казалось, даже не дышал, скованный, чуть ли не вросший в свою лежанку, он слишком походил на труп…
Ключи висели на стене, ровно в том месте, где и раньше. И я не долго думала, прежде чем взялась за них, собираясь добровольно ступить в темницу и удостовериться, что мне все просто кажется, и Кощей на самом деле жив и просто спит. А я глупая паникерша и мне должно быть стыдно.