Страница 35 из 76
Остальную часть пути мы преодолеваем в жутком молчании. И как только грузовик останавливается перед домом Карен, я пулей вылетаю на улицу. Капли дождя нещадно обрушиваются на меня, и я чуть было не поскальзываюсь на мокром газоне, но всё же добираюсь до входной двери целая и невредимая. Захожу в дом и с колотящимся в груди сердцем опираюсь спиной на дверь. Самое худшее в моей ситуации это то, что я никуда не могу сбежать от Лиама. Я слышу, как он оставляет грузовик на своей подъездной дорожке. До меня доносятся звуки закрывающихся дверей и собачий лай. О том, что у нашего соседа есть собака, я узнала лишь недавно. Карен сказала, что пёс некоторое время находился в ветеринарной клинике. И вот теперь Лиам смог его забрать. Несколько дней назад, из окна своей спальни я видела, как лабрадор с гладкой шерстью красивого жёлтого оттенка бегал в саду Лиама, пока тот работал в сарае. Вообще собака ведёт себя тихо, но при виде хозяина всегда громко лает, как и сейчас.
— Софи, ты от кого-то прячешься? — слышу я детский голос и вижу перед собой Джулиана, который вопросительно смотрит на меня. Его каштановые волосы торчат в разные стороны, а руки заляпаны пятнами краски, как впрочем, и синяя футболка с изображением трансформеров.
— Нет, малыш, просто отдыхаю, — отхожу от двери и подхожу к мальчику. — Как дела? Где папа и Лукас?
— Папа разрешил нам порисовать руками, — Джулиан довольно улыбается, размахивая разноцветными руками.
— Думаю, мама не слишком обрадуется, если увидит тебя в таком виде, — говорю я, на что мальчик недовольно корчит своё личико. — Но ты можешь ещё немного порисовать, пока она не пришла.
Я подмигиваю ему, и он с широкой улыбкой убегает, с громким топотом поднимаясь по лестнице. Я плетусь за ним, завидуя его бесконечным силам. Из меня кажется, выдавили все соки. День выдался не из лёгких и всё, что мне сейчас хочется, лечь в постель и уснуть. Но как только я оказываюсь в своей спальне и валюсь на свою кровать, вся сонливость куда-то улетучивается. А стоит мне закрыть глаза, как передо мной во всём своём хулиганском великолепии появляется Лиам Хендерсон. Губы немного покалывает, от воспоминаний того единственного безумного поцелуя. Я давно не чувствовала себя настолько желанной и живой. Лиаму удалось разжечь настоящий пожар из тлеющих угольков моей души. Может я сглупила, прервав то, что между нами разрасталось с каждой новой секундой? Что если своими словами я испортила то, что могло получиться между нами? Дурочка! Какая же я дурочка! Мне вообще не стоило отвечать на поцелуй. Моя жизнь итак состоит из одних сложностей, а я лишь больше всё ухудшаю. Но разве можно устоять перед мужчиной, который одним поцелуем заставляет твоё сердце трепетать?
— Софи! Софи, пойдём, я покажу тебе свой рисунок, — слышу я звонкий голос Лукаса, а в следующий момент он запрыгивает на кровать и принимается прыгать на ней, тем самым окончательно отвлекая меня от сна.
— Хорошо, маленький Пикассо, пошли.
— А кто такой Пикассо? — спрашивает мальчик, всё выше подпрыгивая на кровати.
— Это очень известный художник, — отвечаю я, подхватив Лукаса на руки.
— Я тоже хочу стать известным художником, — довольно говорит он, обнимая меня за шею.
— Если хочешь, то обязательно станешь, — подмигиваю ему и выхожу из своей спальни в коридор, держа Лукаса на руках. От него пахнет шоколадными конфетами и шампунем с ароматом яблока. Руки, как и у брата все в краске, но она уже высохла и потрескалась. Когда я вхожу в комнату мальчиков, то на специальном детском мольберте вижу раскрашенный всеми цветами радуги лист.
— Смотри, это ты, а это я и Джулиан, — говорит Лукас, когда я опускаю его на пол. Он как настоящий экскурсовод на выставке картин, рассказывает обо всём, что изображено на его рисунке. И правда, хорошо приглядевшись, я вижу три силуэта, один из которых выше остальных, видимо это и есть я. Нарисованные Джулиан и Лукас стоят по бокам от меня.
— Ты большой молодец, — говорю я, потрепав мальчишку по голове.
— А Пикассо также рисует, как и я?
— Да, малыш, — от этих слов Лукас выпрямляется, гордо подняв голову
На первом этаже хлопает входная дверь, и слышатся голоса Карен и Ричарда. Услышав это, Лукас тут же вылетает из комнаты и несётся вниз. А я какое-то время ещё смотрю на этот рисунок. Я живу в этом доме уже три недели, но за такое короткое время, эти люди стали мне семьёй. Даже своих родителей я не знала так хорошо, как Карен и Ричарда. Я не чувствую себя чужачкой в этом доме, как всегда было раньше. Даже когда Бен купил для нас дом, я всё никак не могла свыкнуться с мыслью, что он мой, что я в нём хозяйка. Мне всегда казалось, что я лишь гостья там. Так и оказалось. Спустя три года я всё же покинула этот дом, который стал клеткой для меня. Но здесь всё иначе. Я не подпрыгиваю от каждого хлопка двери и от звона ключей, ожидая, в каком состоянии в этот раз придёт Бен. В этом доме я могу спокойно дышать и жить, так как хочется мне. Меня любят и уважают, именно этого мне всегда и не хватало. А благодаря Карен и её семье я обрела новую жизнь. За что всегда буду им благодарна.
На следующий день я остаюсь дома. Мои вчерашние пробежки под дождём дают о себе знать, и на утро я просыпаюсь с температурой. Меня знобит, и Карен заваривает мне какой-то волшебный травяной чай. Волшебным назвала его именно она, а не я. Подруга снабжает меня всеми безопасными лекарствами, которые можно принимать беременным и уходит на работу. Но перед этим настоятельно просит звонить ей, если мне станет хуже. Я занимаю диван на первом этаже в гостиной. Закутавшись в плед, я включаю телевизор и вскоре засыпаю от монотонного голоса ведущего новостей. Меня будит какой-то скрежет, и кое-как я открываю глаза, не сразу сообразив, где нахожусь. Голова гудит, мне голодно и жарко одновременно, всё тело болит и ломит при каждом движении. Скрежет доносится до меня с небольшими перерывами. Кажется, что кто-то скребёт когтями по полу. Я иду на звук и захожу на кухню. Задняя дверь открыта и из сада по белому кафельному полу тянутся грязные следы от собачьих лап. Я оглядываюсь по сторонам и наконец замечаю, наследившего виновника. Лабрадор Лиама опрокинул мусорное ведро и теперь ищет там что-то съестное для себя, раскидывая мусор по кухонному полу.