Страница 60 из 124
Я обнаружила себя стоящей на балконе. Бездна манила. Один шаг — и все. Пусть утрется. Я умру. Уже умерла. Так какая разница? А вдруг обрету крылья и улечу? Туда. Я широко расправила руки и шагнула вперед.
В лицо ударил ветер и швырнул меня назад. Что за демон! Я хочу умереть! Им всем назло! Упрямо стиснув зубы, я схватилась за перила и попыталась встать. Но ветер словно обезумел. Он выл и плевался брызгами в лицо, заталкивая меня обратно. Монашеское одеяние намокло и тянуло к земле. Отпущенное мне время стремительно утекало сквозь пальцы, истончаясь и делаясь невесомым. Я сидела, привалившись к стене, задыхаясь от ветра и собственных слез, которые он бросал мне в лицо. Ладно. Ладно. Я обрушу на этот клятый мир всех демонов! Разрушу до основания этот клятый замок, сожру с потрохами его владельца, изотру эти горы, иссушу эту реку, а ветер!.. Что делать с ветром, я так и не придумала. Наревевшись, уползла обратно в свою конуру и заснула.
Демонов не было. Я тщетно пыталась воззвать к ним, разозлиться, отпустить ту тьму, что скрывалась в моей душе, но вокруг меня как будто образовалась безжизненная пустыня. В ней тонул мой глас вопиющего, и неожиданно пришло озарение, почему так. В замке не было людей, чтобы услышать. Рядом со мной никого не было, а демоны… Их сила зиждется на человеческих пороках. А что за пороки могут быть, если ты одна? Грешить можно только в глазах других. И в глазах Единого, которого нет. Вот в чем был подлый замысел этого фанатика! Но если в замке никого нет, то я умру от голода? А с другой стороны, зачем Тиффано так изгаляться, чтобы умертвить меня? Наверняка, где-то есть припасы. Он же писал, что в моем распоряжение два крыла замка. Надо все обследовать и поискать еду. Желудок сводило от голодной рези. Благо, хоть смерть от обезвоживания мне не грозила.
Балкончик опоясывал всю стену замка. Пространство моей темницы поражало размерами, хотя роскошью обстановки не отличалось, скорее, монастырской строгостью во всем, что не касалось книг. Тех было столько, что к концу обхода я испытывала жгучее желание собрать их всех в библиотеке, свалить в кучу и поджечь. Припасы обнаружились в кладовой: несколько кругляков сыра, орехи, сухари, вяленое мясо, бочки с квашеной капустой, мочеными яблоками и солеными огурцами, мед, свежие ягоды. И еще одна записка, в которой деловым тоном сообщалось, что горячее будут подавать раз в день, на ужин. Это уже было интересно. Раз будут подавать, следовательно, в замке есть люди. А это значит, что их можно разговорить, разузнать, обхитрить, сбежать… Не все так плохо. Я жадно рвала зубами мясо, закусывала хрустящими огурцами, запивала все сладкой медовой водой, не чувствуя вкуса, и строила планы. Появилась надежда. Я успею. Должна успеть.
Спальня, библиотека, кладовая, просторная пустая зала с террасой, оплетенной молодым виноградом, крошечная купальня с ледяной горной водой — вот и все мои владения. Ни одно помещение не имело двери, соединяясь между собой лишь балконом, зато все отличались очень высокими потолками. У меня сложилось впечатление, что комнаты вырубили прямо в горной породе, а сам замок нависал над ними где-то наверху, откуда вероятно и будут спускать мне еду. Балкончик закруглялся в узкую винтовую лестницу, ведущую вверх по почти отвесной замковой стене. Там должен быть выход к замку. Я задрала голову, немного поколебалась и взялась за перила. Ветер сдувал меня, словно букашку, но в импровизированном заплечном мешке было заложено несколько томов какого-то замшелого философа древности, из тех, что потяжелее. После пятиминутного восхождения я оказалась на восточной террасе Белого сада. Здесь, словно в насмешку надо мной, расцветали соляные розы пламенеющего оттенка крови. Почему сад Белый? И откуда мне это известно? Я была тут… Была. Притворялась Луиджией. Клятая девчонка! Предательница! Я ее из грязи да в князи, а она!.. Так мне отплатила! Цветочек! Я вам покажу цветочки! С землей сравняю, по ветру развею! Я крушила и громила соляную красоту с мстительным упоением, пока не выдохлась.
Закатное солнце окропило горы багрянцем. Ветер стих, стихла и моя злость. Надо успокоиться и попытаться вспомнить, где выход. Ведь Луиджией я здесь была и ушла на своих двоих, а не улетела через ущелье. Выход должен быть, не замуровали же. Разрушенные мною розы лежали неопрятными кучками на земле, по ним бежала легкая рябь. Я сидела на земле в каком-то усталом отупении и смотрела, как соль шевелится… взбухает… поднимается в воздух… закручивается ветром… свивается в пыльные смерчи. Но ветра же нет… Что за демон? Ужас охватил меня. Соляные кристалы слипались между собой и росли на глазах, кружась в неистовой пляске. Золотистые крылья, длинные и полупрозрачные, вытянутое тельце, лапки, голова с выпученными глазами. Стрекозы. Рой маленьких соляных насекомых безмолвно собирался у меня над головой.
Я бежала, а ветер бил в лицо. Упала и поползла. Рой приближался.
— Нет!!! — заорала я и захлебнулась солью, забившейся в рот, нос и глаза.
Меня окружили и засолили, словно гигантскую рыбу, иссушили до основания и вывесили на ветру. Я каталась и рвала на себе одежду, чувствуя, как крупинки живой соли забираются под кожу, шевелятся и отбирают последние капли крови. В глазах побелело, ветер взвыл и швырнул меня об стену, словно высушенную таранку. Сознание померкло.
Ночное небо раскинулось над головой, сияя звездами. Воздух был таким горьким, что я закашлялась и резко села. Ощупала себя. Помотала головой. Белый сад лежал безмолвным и действительно белым под бледным светом луны. Никаких стрекоз. Что это было? Привиделось или же?.. Все тело чесалось и зудело, исцарапанное, отчаянно хотелось пить. С трудом встав на ноги, я поплелась к лестнице, словно побитая собака, гонимая страхом. Надо искупаться.
Сбросив просоленные одежды, я вошла в ледяную воду и принялась драить себя свернутым одеянием, как мочалкой. Мое отражение в воде никак не ловилось. Вода была неспокойной, возмущаемая струями из желобов в мраморе и неверным светом луны, а потому мое лицо плыло и искажалось, приводя меня в глухое отчаяние. Но что-то еще не давало покоя. Какая-то странность в собственном нагом теле. Тиффано что-то сделал со мной, вот только что он мог, бессильный извращенец?
Рука замерла на груди. Ничего. Храмовой татуировки не было. От неожиданности я потеряла равновесие на скользком мраморе и с головой ушла под воду. Ледяная горечь обожгла легкие. Какого демона! В памяти всплыли слова Тиффано, насмешливые, с оттенком презрительного превосходства. «Если будете хорошо себя вести, обещаю, освобожу вас… от поводка» Ах ты ж кобелина недобитый! Ну погоди, я до тебя доберусь…
Мокрое одеяние липло к ногам, стесняя движение. Холодно, господи, как же холодно!.. Цепенея на ледяном ветру, я добралась до своей конуры, плотно закрыла окна и бросилась к комоду, чтобы найти что-нибудь сухое и переодеться. И тут заметила, что в пасти камина стоит ящик на цепях, обитый жестью, а в нем… Горячий ужин, вернее, уже почти остывший. Очень кстати. Сбросив мокрую тряпку и закутавшись в одеяло, я с жадностью выпила теплый бульон и съела все, что к нему прилагалось, читая обнаруженную в ящике еще одну записочку. «Ночи в замке холодные. В комоде есть шерстяные одеяла в достаточном количестве. Я не хочу, чтобы ты простудилась. Береги себя» Какой заботливый, а? Я хотела проследить, как исчезнет ящик с грязной посудой, но сон сморил меня раньше, чем что-то произошло.
С утра пораньше я исследовала камин, нашла пазы для цепей, но дымоход был таким узким, что лезть туда не рискнула. Еще застряну — вот будет цирк…
— Люба, Любочка, Любаша… — мрачно напевала я про себя, ощупывая и простукивая стены сначала в спальне, потом в библиотеке. — Люба-Любонька, Любонька-голубонька… Голубонька крылышки отрастит и улетит… Фьють…