Страница 40 из 124
Я потерял дар речи. Что за нелепые, чудовищные обвинения!.. Хриз пошла к двери, высоко держа голову с видом вдовствующей императрицы среди толпы холопов. У выхода она остановилась и обернулась ко мне.
— Я приняла предложение Его Величества Фердинанда Второго и выйду за него замуж, — надменно сообщила она. — От вас требуется выступить от имени Ордена… пока еще Ордена Пяти… с отменой решения церковного суда и возвращению мне титула и земель.
Я отупело смотрел на закрывшуюся за ней дверь. Разумеется, она бредит. Какое еще замужество?.. Император же не идиот, чтобы жениться на безумной еретичке…
Но тревожные мысли не давали покоя. А вдруг?.. А если?.. Хриз и раньше удавалось невозможное… Если она прогнула под себя осторожных когниматов и сурового вояку-воеводу, то могла и на императора найти управу… Да ну нет!.. Не силой же она его к венцу потащит! Хотя с нее и такое может статься…
— Ох-ох-ох, грехи мои тяжкие… — застонал над ухом палач, гремя оковами. — То тех пытай, то этих… То туда, то сюда… Ничего-ничего, на погосте вы все у меня угомонитесь… Эй, Яшка, подержи его!..
— Куда меня? На плаху? — вяло поинтересовался я.
— Не, голубь, туда ты всегда успеешь.
Недавно вправленные суставы затрещали, порванные мышцы свело от острой боли. Я едва сдержал стон, стиснув зубы и прокусив губу до крови. Выказывать слабость было нельзя. Федосей тем временем продолжал ворчать.
— Тебе на свадьбе еще гулять… Ишь, удумала… Вынь ей и положь душеведа как новенького…
— Какая еще свадьба? — выдохнул я. — Чья свадьба?!?
Двое гвардейцев подхватили меня под руки и потащили прочь. Я пытался сопротивляться, но тело меня не слушалось. Федосей шаркал впереди, сокрушенно охая и держась за спину, как будто это не он меня, а я его недавно пытал каленым железом и кнутом.
— А что ему-то?.. — как будто подслушав мои мысли, бормотал себе под нос уродец. — Как с гуся вода… Молод еще… Отлежится… краше прежнего сделается. А мне возись…
— Ну скажите! Пожалуйста! — взмолился я. — Чья свадьба?
Он обернулся ко мне, остановившись перед дверями лазарета, и окинул мутным взглядом.
— Я ж тебя вроде по голове не бил. Ты чего такой тупой? Чем вояжну слушал? Она ж тебе объявила, что за императора замуж идет… Ты вот мне лучше скажи, откуда у нее брат образовался?.. Незаконнорожденный, что ли?
— Замуж? — потрясенно переспросил я, отказываясь верить услышанному. — За императора? Хриз? Хризокола Ланстикун?
Федосей кивнул и нахмурился, глядя на меня.
— Что-то не нравишься ты мне, голубь. Хотя какой с тебя голубь… Так, гусь лапчатый. Эй, Яшка, дуй за лекарем в город. Совсем хиленькая молодежь нынче пошла. Эх, где мои годы…
По серому потолку лазарета змеилась трещина. Который час я смотрел на нее и не видел. Перед моим внутренним взором была Хриз. Погрязшая в собственных кошмарах и запутавшаяся в хитросплетениях интриг, своих и чужих. Зачем императору жениться на безумице? Я не находил ответа, прокручивая в голове весь разговор раз за разом. Наверняка нас тогда подслушивал Федосей. А если он мне просто солгал о свадьбе, желая уязвить побольнее? Я так хотел поверить в это, но… В качестве кого тогда меня навещала Хриз? Она не была пленницей, напротив, вела себя так, словно все принадлежало ей… как будущей жене Фердинанда Второго…
Ее надо остановить. Любой ценой. Спасение мира? Ха! Очевидно, что я был нужен ей вовсе не для этого, а для более приземленных вещей — отменить давнее решение церковного суда, по которому она лишилась титула и прав на земли. Тогда у императора действительно появляется резон рисковать и жениться на умалишенной вояжне с богатым приданым. Но я лучше сдохну, чем позволю этому свершиться. Кстати, а что там этот плешивец спрашивал о ее брате? Антон… Почему Хриз упомянула его? Что она там несла про его сына?.. Откуда у Антона ребенок?..
И тут меня пронзила догадка. Кусочки головоломки сложились в ослепительно ясную картину. Раньше я все гадал, куда делся Антон, почему он оставил сестру, но в конце концов попросту предположил, что Хриз отослала брата с награбленными сокровищами, чтобы сбить с толку княжеский сыск, идущий по ее следу. Но теперь ужасающая правда открылась мне… Юля, бедная девочка, она же тогда влюбилась в своего похитителя!.. Я припомнил на ее картине светловолосую фигурку капитана… Серый Ангел! Кто еще это мог быть? Антон! Как же я ошибался в этом мальчике, считая его еще одной жертвой Хриз… Нет, он был ее соучастником. Он соблазнил сиятельную княжну, но ему было мало просто поглумиться над ее чувствами… Эта гнусная обмолвка Хриз про ублажение похищенной… Господи, спаси и помилуй…. Я зажмурил глаза, но видение рыдающей Юли с огромным животом, запертой в мрачном воровском притоне, преследовало меня. Какая жестокость!.. Однако теперь я не сомневался, что княжна жива. Ее надо было срочно спасать от этой семейки!..
Но мои мучительные построения планов побега были прерваны лекарем Дудельманом. Он бесцеремонно ворвался в лазарет, фыркая в тараканьи усы и распространяя вокруг себя аромат спиртовых настоек. На раскрасневшемся лице блуждала загадочная улыбка. Кажется, лекарь и сам уже успел… подлечиться.
— Так-с, что тут у нас?.. — потер он руки и взял меня за запястье. — Поставим на ноги, глазом моргнуть не успеете.
Мне в ладонь скользнула записка. Я недоуменно нахмурился. Лекарь подмигнул мне и шепнул:
— Госпожа Чорек вам привет просила передать…
Мечтательно улыбаясь, он перевернул меня на живот, вылил на спину какую-то жгучую гадость и стал втирать ее, насвистывая легкомысленную песенку про пьяную монашку.
Пару раз я терял сознание от лечения не менее жестокого, чем пытки, а после ухода лекаря и вовсе забылся в беспамятстве. Лишь проснувшись, обнаружил, что до сих сжимаю записку в руке. Но фиксирующая повязка на плечевых суставах спеленала меня, прижав руки к туловищу. Я скосил глаза и упрямо пошевелил пальцами, пытаясь развернуть записку. С пятой попытки мне это удалось. На клочке бумаги был корявый почерк Нишки. "Держись! Святой Престол направил помощь. Отец Георг…" Дальше было не разглядеть. О нет! Только не это! У старика слабое здоровье!.. Я уронил голову на подушку и застонал от бессилия. Как будто мне мало бед! Оставался один-единственный шанс. Пытаться остановить Хриз бесполезно, переедет и не заметит, но император… Я должен его убедить. В конце концов, он мне обещал!..
Я заявил Федосею, что у меня есть что рассказать о брате светлой вояжны, но говорить буду только с императором, ибо дело щекотливое и для чужих ушей не предназначенное. Плешивец не на шутку оскорбился, заверяя, что уж его-то уши и уста верны императорской семье, что за двадцать лет преданной службы ни единого словечка не вышло за пределы допросной… Но он напрасно сотрясал воздух, я был непреклонен.
Солнечные блики доползли до нижней отметки и сделались кровавыми. День клонился к вечеру. В углу лениво жужжала муха, раздражая меня, томимого в ожидании. Наживка была закинута, и император клюнул.
Он пришел уже под самый вечер, когда в палате сделалось темно. Его силуэт слабо вырисовывался в полумраке, однако это несомненно был Фердинанд Второй.
— Вы просили меня о встрече, — сказал он, нарушая молчание.
— Наверное, я должен поздравить вас с предстоящей свадьбой, — горько заметил я.
— Можем обойтись без этих формальностей. Вы заявили Федосею, что у вас есть сведения о брате моей невесты. Я вас слушаю.
— Нет у нее брата. Он существует только в ее воспаленном воображении. Ланстикун серьезно больна, она теряет не только рассудок, но и память. Кроме того, вояжна в опале, и Орден Пяти никогда не допустит возвращения ей титула и земель. На что вы вообще рассчитываете, Ваше Величество?
— На то, что вы образумитесь, фрон Тиффано, и будете на нашей стороне. Разве возможность стать главой самого могущественного ордена не достаточная награда сама по себе?