Страница 10 из 124
— Это текст одного из пяти запрещенных апокрифов. Безумица опубликовала Завет и поставила весь город вне церковного закона. Нам не остается ничего иного, как попытаться спасти жителей Виндена… пока еще не поздно.
Оказалось, что почти поздно. Нас опередили имперцы. По распоряжению генерала Вальцкерта все обнаруженные экземпляры газеты изымали у перепуганных жителей и сжигали. На типографию был наложен арест, а ее владелец томился в имперских застенках. Как же теперь напечатать фальшивые листовки, чтобы отвлечь внимание горожан от истинного текста Завета? Время играло против нас, поэтому выход оставался один — обратиться в Инженерную гильдию, главой которой был аускрет Марк Альбертини, шурин воеводы. В гильдии имелся экспериментальный печатный пресс, которым я и собирался воспользоваться.
Усадьба Даугава выглядела обманчиво тихой, даже мирной. Но едва я сунулся на подворье, как на меня ощерились кривые мечи, с грохотом распахнулись ставни, и из окон высунулись взведенные наизготовку арбалеты. Я поднял руки и крикнул, что пришел с миром и один. Вышедший на крыльцо воевода был хмурым и злым.
— Чего явился?
— Дело есть. От одного вашего зятя к другому.
Он выгнул бровь и огладил бороду широкой пятерней.
— Все мои зятья в городе… — задумчиво пробормотал он и пытливо уставился на меня.
— Ой ли? Все? А если подумать? — я не хотел называть имя Клауса Цукеркандля при вардовых.
После минутной игры в гляделки, сопения и жевания бороды Даугав махнул рукой:
— Ладно, проходи.
Непростой разговор я начал с того, что вытащил из внутреннего кармана кольцо-печатку императора и положил его на стол перед воеводой. Он недоверчиво крякнул и подобрал кольцо.
— Откуда?
— От вашего зятя. От Клауса Цукеркандля.
— Что с ним? — потемневшее лицо Даугава не предвещало мне ничего хорошего.
— С императором? — уточнил я. — С ним все плохо. Он ранен, и у него заражение крови. А вашего зятя я отправил…
— Ты отправил? — рявкнул воевода и перегнулся через стол, схватив меня за грудки. — Отправил главу имперской разведки? Куда ты мог его отправить? Да кто ты такой! Щенок! Да ты!..
— Успокойтесь, — тихо процедил я, — и прекратите истерику, если, конечно, хотите все узнать.
Воевода оттолкнул меня и плюхнулся обратно на лавку. Желваки ходили на его скулах так, что было страшно смотреть. Однако Даугав смог взять себя в руки. Он глубоко вдохнул воздух, положил руки перед собой на стол ладонями вниз, потом кивнул.
— Выкладывай.
— Теперь вы знаете почти все, — закончил я в полном молчании.
Воевода не перебивал меня и даже не шевелился, походя на каменное изваяние стража в Штефском соборе.
— Почти все? — наконец тяжело уронил он. — О чем ты умолчал?
— Если я скажу, — привычно предупредил я, чувствуя чудовищную усталость, — то вы окажетесь вне закона… Хотя кого я обманываю?.. Все горожане теперь вне закона. Одним больше, одним меньше.
— Не темни, — отрезал Даугав. — У меня вот тоже есть чего тебе передать от паскудного Цветочка.
Я вздрогнул и подался вперед.
— Она была у вас? Вы ее видели? Что с ней? Где она? Да говорите же!
— Сначала ты.
Я скрипнул зубами.
— Сейчас не время для игр! На кону слишком многое. Если не остановить надвигающуюся беду, то разразится еще одна Синяя война.
Воевода недоверчиво прищурился и открыл было рот, но я его оборвал:
— Я не шучу. Хриз напечатала в газете текст запрещенного апокрифа. За одно знание о нем нас всех должны предать анафеме и сжечь на костре, как еретиков. Понимаете?
На Даугава мои слова не произвели должного впечатления. Он отмахнулся от них и покачал головой.
— Из-за какой-то газетенки? Шутишь? Тут бойня и без того намечается. Еще б только выбрать правильную сторону…
От расчетливого цинизма воеводы мне стало не по себе, но я сдержался и не вспылил, заставив себя говорить с холодной ухмылкой.
— Правильную? Тогда вспомните, что случилось с Асадом. Мятежники там тоже думали, что приняли правильную сторону. И где они теперь? Их пепел развеян по ветру, а город сожжен. Хотите повторить их участь?
— Ты мне угрожаешь?
— Нет, не угрожаю, а ставлю перед фактом. Или вы со мной и помогаете, или все ваше семейство окончит свои дни на костре. И заметьте, мне придется гореть рядом с вами. Хотя вряд ли вам от этого будет легче. Подумайте о своих сестрах, о племянницах и племянниках…
Воевода со всей дури стукнул кулаком по столу.
— Вы что с ней, сговорились?!?
— Хриз вам тоже чем-то подобным угрожала? — прищурился я. — Что именно она говорила? Вспоминайте. Это очень важно. Ее надо остановить, пока не стало слишком поздно.
— Велела убираться из города вместе со всем семейством. Заявила, что намерена возглавить.
— Что возглавить? — нахмурился я.
— Имперцев, — хмыкнул Даугав и дернул себя за бороду. — И ведь возглавит же!.. Больная на всю голову, лиса бешеная, но ведь возглавит же!
— Какого демона она творит! Что еще? Она еще что-нибудь говорила?
— Да. Просила тебе передать.
— Что передать? Хватит тянуть кота за хвост!
— Велела тебе тоже убираться из города. А еще… Юлька-морячка ждет тебя в Керекеше. В божевильне. Сказала, что ты поймешь.
— Отказал? — спросил офицер Матий.
Он ждал меня подле экипажа, расхаживая и нервно пыхтя самокруткой.
— Нет, — отмахнулся я от дыма и сел в экипаж.
— А чего тогда лицо такое? Кыс, не дури! — сыскарь ввалился следом и больно ткнул меня локтем в бок. — Говори уже. Что тебе сказал воевода?
Сообщение Даугава выбило меня из седла. Нет, я понимал, что это очередная уловка безумицы, чтобы выдворить меня из города, но… Но вдруг правда? Вдруг Хриз и в самом деле отправила княжну в сумасшедший дом?.. Я тщетно гнал от себя страшные картины, в которых связанная Юля с безумным взглядом бродит по палате и ждет помощи…
— Мне надо срочно… — я задумался, — срочно отправить письмо. В столицу.
Офицер помрачнел и покачал головой. Сердце больно сжалось.
— Ну у вас же должны быть предусмотрены запасные каналы связи? — с надеждой спросил я сыскаря. — Голубиная почта? Гонцы? Что-нибудь? Ну!
— Ты думаешь, имперцы совсем идиоты? — глухо ответил он и отвернулся, глядя в окно. — Первым делом арестовали наших гонцов, почтовые службы не работают, а голубятня… эх… Говорю же, мы здесь, как слепые котята в мешке. Ждем, когда нас топить будут. Но лапками еще поработаем и коготки покажем, да, Кыс?
Привычная бодрость в голосе Матия звучала фальшивой нотой.
— Да, — кивнул я и похлопал офицера по плечу. — Сдаваться никто не собирается. Что-нибудь придумаем.
— А что тебе ответил воевода?
— Он поможет. Его зять Альбертини даст нам ключи от мастерской. Кстати, офицер, вы когда-нибудь работали с печатным прессом? Нет? Не беда. Все когда-нибудь случается в первый раз. Научитесь.
Глаза слипались от усталости, а руки были готовы отвалиться. На пару с офицером и Нишкой, чувствуя себя героями-подпольщиками, мы смазывали чернилами пресс-подушки, потом наносили их на печатную заготовку, следом закрепляли листы бумаги, плотно прижимая его к трафарету, и крутили рычажный механизм, опуская тяжелый пресс. А потом повторяли это снова и снова… Под утро, когда стопка листовок была готова, я опустился на лавку, передохнуть всего на несколько минут… и отрубился. Проснулся только под вечер, заботливо укрытый и со свернутым сюртуком вместо подушки под головой.
— Почему вы меня не разбудили? — возмутился я.
Нишка подсунула мне под нос миску с какой-то малоаппетитной похлебкой.
— Ешь давай. Ночью отправимся разбрасывать листовки.
Офицер хмыкнул и подмигнул мне. Слава богу, что эти двое хотя бы перестали собачиться между собой.