Путь в никуда

Я пошел быстрее, стараясь оторваться от чего-то неизвестного, идущего следом. По щиколотку проваливался во влажный дерн, все ускоряя свои шаги. Но ощущение чужого присутствия стало еще ближе, еще реальнее. Слышал треск сухих веток под чужими конечностями, и в мозгу рисовался образ когтистых лап и оскаленной пасти смыкающейся на шее. Меня явно настигали. Страх липкими щупальцами охватывал сознание, не давая мыслить рационально. Казалось, что я уже чувствую чужое зловонное дыхание за спиной. Еще шаг, несколько шагов — и меня постигнет ужасная участь, уготовленная жертве неизвестного монстра.

И тогда я побежал, отчаянно, вкладывая все возможности организма, силясь избежать неясной призрачной угрозы извне, нависшей над моей жизнью. Я несся, как никогда в жизни, перепрыгивая рытвины и упавшие стволы, петляя между деревьями. Легкие рвало от нехватки воздуха, резкими толчками выталкиваемого из грудной клетки. В боку нещадно кололо, но я все бежал и бежал вперед, в попытке скрыться от настигающей призрачной угрозы. И вдруг почувствовал, как чужая конечность с острыми, как бритва, когтями опускается на плечо.

Заорал от ужаса, от осознания собственного поражения. И тогда я сделал непростительную ошибку: развернулся, чтобы посмотреть в глаза самой смерти. Внутренне холодея, увидел огненные всполохи горящих потусторонним светом глаз с вертикальными прорезями зрачков, ощерившиеся в жутком оскале клыки. И, холодея от сковывающего страха, услышал, как нечеловеческая пасть исторгает шипящие слова: "Ты видиш-ш-шь. Ты наш-ш-ш".

Я проснулся в холодном поту, задергавшись в сжавших тело путах. Как будто кто-то держал, не давая вздохнуть свободно, даже пошевелиться не было возможности. Началась паника, подкрепленная недавним кошмаром. Даже не сразу осознал, что сковывающие руки ограничения являются ничем иным, как собственным застегнутым на молнию и перекрученным во сне спальником. Я нервно рванул бегунок вниз, выпутываясь из кокона ткани. И только откатившись вбок, смог, наконец-то, вдохнуть полной грудью.

Чутко прислушался. Но ничто не указывало на близкую опасность. Лагерь был беспечно тих, а привычные звуки леса нисколько не походили на пронизанную жутью атмосферу недавнего виденья. Сердце бешено стучало от пережитого, воздух с хрипами вырывался из легких, как после быстрого бега. "Это сон, всего лишь сон", — пытался убедить я самого себя, но видение было слишком реалистичным и не отпускало из своих липких объятий.

Я быстро оделся, сунул ноги в холодные ботинки и покинул палатку. Все еще спали, а лес жил своей обычной жизнью: ранние пичуги уже чирикали о своих птичьих делах, журчала река, высоко в кронах завывал ветер, раскачивая верхушки.

Не видя угрозы лагерю, я начал понемногу успокаиваться. Хотелось тоже залезать обратно в теплый спальник, вместо того, чтобы находиться в промозглой сырости утра. Отвлечься, отогнать навязчивые навеянные видения в уюте палатки.

Но сегодня была моя очередь готовить завтрак. Вернее не моя, а экипажа, но помощи я уже никакой не ждал, да и смысла лезть в чужую палатку не находил. Посмотрел на часы, решив, что для принятия пищи уже не так и рано, поэтому взял два кана и пошел набирать воду к реке, заодно и умылся, поплескав себе на лицо из сложенных ладоней. Процедура немного привела в себя, отгоняя неприятное сновидение прочь. Еще какое-то время ушло на розжиг костра, чье живительное тепло уже окончательно развеяло тягостное оцепенение, навеянное ночью. Засыпал сухое молоко и рисовую крупу в воду, периодически помешивая булькающее варево. Вскипятил воду для чая, заодно и налив в кружку для чистки зубов и прочих гигиенических процедур. Когда порезал порционными кусками хлеб, масло и сыр, народ уже начал потихоньку просыпаться, а мой крик: "Вставайте, обормоты, завтрак готов" — послужил сигналом к подъему.

Прекрасное виденье почтило нас своим присутствием, когда все уже практически поели, а каша в миске остыла и покрылась мелкими хлопьями пепла (кто-то неосторожно кинул в костер сырую ветку, а неразобранная посуда так и осталась у костра). Наморщив носик на уже накрашенном личике, неземное создание капризно протянуло:

— А где моя теплая вода?

Я картинно поклонился и ответил:

— Вся речка в полном распоряжении, ваша светлость. Кипятильник только поставить не забудь.

Она злобно зыркнула в мою сторону, но ничего не ответила. А вот не надо дрыхнуть дольше всех. Кто первый встал — того и тапки, а в нашем случае горячая вода, поскольку в чайный кан уже какая-то добрая душа набросала заварки, приведя его содержимое в полную непотребность. Ну, кто будет с утречка потреблять чифир темно коричневой окраски?

Один из ребят сходил к вещам и принес запасной кан, протянув лежебоке. Пришлось ей отправить свое царственное величество на бережок за водичкой. Вот такой я злобный и мстительный, не захотел выполнить столь ответственную миссию за нее. Походу зря, поскольку еще не проснувшаяся краса бесподобная чуть не искупалась с утречка в прохладных водах, поскользнувшись на мокром камне. И вот как можно быть такой неприспособленной к жизни? Мне ее что, нужно за шиворот держать, пока она умывается? Или это положено делать дистиллированной водой? А то вдруг зараза какая от грязной воды вскочит на идеальном личике. Вселенская трагедия. Кстати, и как она собирается при всем своем параде умываться? Но ответ на данный вопрос я так и не получил. Не очень то и хотелось, впрочем.

Забрал котелок с водой и водрузил его на огонь. Мы все-таки не звери и лишить члена группы положенного горячего чая было бы перебором.

И я даже не стал делать замечание, когда она полезла кружкой в нагревающуюся воду. Вообще для этого положено снять емкость с огня и налить через край. Но я и так слишком часто лезу к этой крале с замечаниями, пусть ейный хахаль свою зазнобу воспитывает, я отказываюсь.

Наконец завтрак был закончен, вещи сложены и мы отправились дальше вниз по течению. Я сразу же предупредил, что опаздывать к обеду сегодня нельзя, поскольку готовка его лежит именно на нас, и в итоге мы встретим группу голодных гоблинов, которые больно побьют нас веслами. Но видимо не был столь убедителен, поскольку пассажирка важностью момента не прониклась. То ей в кустики нужно было, то стало холодно и пришлось распаковывать вещи и вытаскивать поларку (кофту из ткани "Роlаrtес"), то попа затекла. В итоге, когда мы, наконец, добрались до своих, на нас смотрели та-а-акими глазами, просто непередаваемо.

Благо, костер уже горел, и набросать спешно порубленных овощей в кипящую воду и забодяжить все это варево тушниной не составило труда. Я сначала из вредности посадил ее резать лук с чесноком, но она тут же умудрилась порезать палец. А кушать суп с кровью не входило в наши планы, поэтому пришлось и тут делать все самому.

На ужин мы тоже опоздали, поскольку во второй половине дня начались водные препятствия, но там где остальные проскакивали со свистом, мы традиционно уже находили кучу проблем. То она право и лево перепутает в самый ответственный момент, то вместо того, чтобы грести назад гребанет вперед. В общем, все возможные проблемы мы собрали и умудрились даже располосовать шкуру (днище байдарки), налетев на завал подтопленных деревьев. Еле выбрались из этой ловушки, а ведь она была в стороне от русла, попасть туда еще надо было умудриться. Вот чесслово, лучше бы вообще один греб, так нет же, во все ей надо было влезть и поучаствовать в процессе.

Зато на ужин была моя любимая гречка с тушенкой, что немного понизило общий градус раздражения. Уф, какое счастье, что этот день, когда несешь ответственность за пропитание других, уже закончился.

Но вот все необходимые дела сделаны, палатки установлены, и можно просто расслабиться перед костром, греясь в исходящем от него тепле, гипнотизирующем переливами языков пламени. Некоторые умники решили подсушить амуницию. Не все у нас шли в сухой герме, некоторые на неопреновые (пористая резина, которая якобы сохраняет температуру тела) носки надевали обыкновенные кеды и уже не заморачивались глубиной водоема, если приходилось выпрыгивать из судна, сталкивая его с камней.