Стальные останки

Эти слова были в числе последнего, что Эгар ясно помнил о финале той ночи. Он проснулся через семь часов – один, на полу таверны, с гудящей головой и мерзким привкусом во рту. Его отец по-прежнему был мертв.

Через несколько дней семейное стадо разделили – как, видимо, предугадал его чужеземный собутыльник. Предпоследний по старшинству и в очереди наследования из пяти сыновей, Эгар оказался счастливым обладателем дюжины запаршивевших животных из тех, что брели в хвосте стада. Слова ихельтетского телохранителя всплыли в его памяти и показались притягательными. «Драки, ебля и деньжата». Работа для мужчин, которые не боялись стычек, и славные своими умениями шлюхи. Против дюжины шелудивых буйволов и братьев, которые им помыкали. О чем тут думать? Эгар уважил обычаи, продав свою долю в стаде одному из старших братьев, а потом, вместо того чтобы наняться пастухом, взял кошель, копье и кое-что из одежды, купил новую лошадь и поехал на юг, в Ихельтет, один.

Ихельтет!

Имперский город оказался не пристанищем выродков и женщин, закутанных в простыни с головы до пят, а раем на земле. Насчет денег собутыльник Эгара был прав. Империя вооружалась для одного из привычных набегов на торговые земли Трелейнской лиги, наемники были в большой цене. Более того, широкоплечая фигура Эгара, светлые волосы и бледно-голубые глаза, по-видимому, сделали его неотразимым для женщин этой смуглой, тонкокостной расы. К тому же у степных кочевников – ибо таковым он в конце концов начал себя считать – в Ихельтете была репутация, которая немногим уступала их мнению о самих себе на родине. Почти все считали их свирепыми воинами, феноменальными гуляками и могучими, хоть и далекими от утонченности, любовниками. За шесть месяцев Эгар заработал больше денег, выпил и съел больше всякой всячины и проснулся в большем количестве странных, благоухающих постелей, чем мог вообразить даже в самых необузданных подростковых фантазиях. И до того момента он не видел ни одной схватки, уже не говоря об участии в ней. Кровопролитие началось позже…

Какое-то сопение и крик отвлекли его от воспоминаний. Он моргнул и огляделся. На восточном конце стада животные, похоже, беспокоились, и у Руни возникли затруднения. Эгар, сменив настрой, сложил мозолистые ладони рупором и прижал ко рту.

– Бык! – раздраженно заорал он. Ну, сколько раз повторять парню, что стадо следует за вожаками? Одолей быков, и остальные пойдут за тобой. – Оставь ты этих гребаных коров в покое, займись бы…

– …рожно, долгобеги!!!

В пронзительном вопле Кларна, донесшемся с другого края стада, отразился вековой ужас степных пастухов с примесью паники. Эгар резко повернул голову и увидел, что та часть, за которую отвечал Кларн, неслась на восток. Ориентируясь по движению вожака и прищурив глаза, он разглядел, что испугало стадо со стороны Руни. Сквозь степную траву высотой по грудь будто скользили высокие, бледные фигуры – их было с полдюжины или больше.

Долгобеги.

Руни тоже их увидел и поскакал наперерез, прикрывая стадо. Но к этому времени его лошадь почуяла долгобегов и перестала сдерживаться. Она металась туда-сюда, сопротивляясь поводьям, ее перепуганное ржание отчетливо слышалось на ветру.

«Нет, только не это».

Эгар мысленно издал предупреждающий вопль и тотчас понял, что кричать нет времени, смысла тоже. Руни едва исполнилось шестнадцать, а степные упыри всерьез не беспокоили скаранаков больше десяти лет. Самое большее, что парнишка знал о долгобегах – истории, которые старик Полтар рассказывал у костра. Еще, кажется, кто-то однажды притащил труп в лагерь, чтобы похвастать. Руни понятия не имел о знании, которое Эгар усвоил на крови до его рождения. «Со степными упырями нельзя сражаться, стоя на месте».

Кларн, старше и мудрее, увидел ошибку Руни и теперь гнал собственного скакуна, который был этому совсем не рад, вокруг темной массы буйволов, не переставая орать. Он снял лук со спины и тянулся за стрелами.

Он не успевал.

Эгар понял это, как понимал, когда степная трава достаточно высохла, чтобы гореть. Долгобеги были менее чем в пятистах шагах от стада и могли покрыть это расстояние за меньшее время, чем требуется мужику, чтобы поссать. Кларн опоздает, лошади не выдержат, Руни упадет и погибнет в траве.

Драконья Погибель выругался, выхватил копье-посох и ударил пятками ихельтетского боевого коня, направляя его в атаку.

Он почти успел, когда первый долгобег настиг Руни, так что увидел произошедшее в подробностях. Ведущий упырь миновал лошадь Руни, которая не переставала испуганно ржать, и, развернувшись на мощной задней лапе, как на шарнире, вскинул другую. Руни попытался увести паникующую лошадь в сторону, сделал беспомощный выпад копьем, а затем когти, похожие на лезвия серпов, сильным ударом вышибли его из седла спиной вперед. Эгар увидел, как парнишка вскочил на ноги, споткнулся, и еще два долгобега кинулись на него. Долгий, мучительный крик поднялся из травы.

Уже на полном скаку Эгар пустил в ход свою единственную оставшуюся карту. Он откинул голову назад и взвыл, издав боевой клич маджаков, от которого стыла кровь в жилах людей на тысяче полей сражений по всему известному миру. Ужасный призыв, гарантирующий неминуемую смерть, причем множеству противников.

Степные упыри услышали и подняли свои длинные, заостренные головы с окровавленными рылами, выискивая угрозу. Несколько секунд они тупо таращились на всадника, который грозно несся в их сторону через пастбище, а потом Драконья Погибель напал.

Копье вонзилось прямо в грудь первому долгобегу, и он полетел, отброшенный быстротой натиска, скребя по земле лапами и плюясь кровью. Эгар жестко осадил коня, развернул и выдернул копье, вчетверо разворотив рану. Влажные, похожие на веревки внутренности вышли вместе с зазубренным наконечником, натянулись и порвались, излили белесые жидкости, когда он высвободил оружие. Второй упырь потянулся к нему, но Драконья Погибель уже развернулся, и его боевой конь встал на дыбы, атакуя, размахивая массивными копытами, подкованными сталью. Упырь взвыл, когда его гибкую руку раздробило боковым ударом, а потом конь плавно шагнул вперед – этому обучали только ихельтетские дрессировщики, – и копыто проделало фатальную вмятину в черепе долгобега. Эгар закричал, сжал бедра и развернул копье обеими руками. Полетели брызги крови.

Шести с половиной футов длиной, знаменитое и вызывающее страх у любого солдата, которому приходилось видеть его на поле боя, маджакское копье-посох традиционно изготавливали из длинного ребра самца буйвола, с обеих сторон прикрепляли обоюдоострые пилообразные лезвия длиной в фут и шириной в ладонь у основания. В былые времена железо для этого оружия было ненадежным, полным примесей – в маленьких передвижных кузнях его не удавалось выковать как следует. Позже, когда Трелейнская лига стала нанимать маджаков в качестве бойцов, они изучили технологию производства стали, соответствовавшую их свирепым боевым инстинктам, а древки копий стали делать из наомской древесины, которую должным образом усиливали и придавали ей нужную форму. Когда ихельтетские армии наконец хлынули на север и запад, впервые атаковав города Лиги, они разбились как волна о строй поджидающих степных кочевников с копьями. Такой военной неудачи Империя не знала больше века. После битвы, говорили, даже самые опытные воины Ихельтета были потрясены уроном, которое оружие маджаков нанесло их товарищам. В битве на вересковой пустоши Мэйн, во время передышки и сбора тел убитых, целая четверть имперских новобранцев дезертировала из-за историй о том, что маджакские берсеркеры пожирают части трупов. Позже один ихельтетский историк написал о битве на пустоши, что «те падальщики, какие пришли, питались взволнованно, ибо опасались, что какой-то более сильный хищник уже испробовал этот ковер из мяса и может вернуться, чтобы напасть на них». Он дал волю писательской фантазии, но суть отразил верно. Ихельтетские солдаты называли копье ashlan mher thelan – «дважды клыкастым демоном».