Страница 144 из 151
— Я умею видеть людей. Их чувства, помыслы. И то, что увидел в тебе, не совпадало с первым впечатлением. Светлая ты, теплая. Родная, что ли. В общем удивился я тогда.
— А потом?
— А потом ты меня обняла.
— Ну не сразу! Я тебя обняла, когда увидела твою боль. Ты смотрел на Лику, крутящую задом возле Славика и страдал.
— А ты получается тоже «зрячая»?
— Нет, ничего такого. Но любовь я вижу. Издержки профессии, — поджала губы, — и Лику ты любил!
— Верное слово. Любил, в прошедшем времени. Ты говоришь, что я умею исцелять только тела, а вот ты исцелила мою душу тем объятием.
— Это как?
— Не знаю. Не понимаю. Но еще мгновение назад я страдал от неразделенной любви, а когда ты меня обняла — отпустило.
— Звучит как дешевенькая ложь! — скривилась женщина.
— Вот только в душу не плюй раньше времени! — психанул волк и подскочил, — когда расскажу все, ты поймешь, что я не мог поступить иначе!
— Не заводись, не заводись! И меня пойми! С тех пор, как я приехала в село, мне не врал разве что ленивый! Ложь — прошлое, ложь — настоящее! Чего мне ждать от будущего?! — Степка тоже разозлилась и поднялась вслед за ним, — как по-твоему это звучит? Любил Лику, а через секунду отпустило? Это что вообще?
— Я придумал себе ту любовь. Так сильно стремился к ней, ждал, что прикипел к первой понравившейся девушке. Лика, она клевая и…
— Так и валил бы к своей Лике, — выкрикнула в сердцах, — чего ко мне привязался?!
— Лика истинная Славика! — так же громко ответил ей Лапа, — я это понял, когда ты обняла меня. Извини, но к Тихому ты ответкой не пылала!
— Получается, не пылала, пока в глаза не смотрела. Не знаю. Тогда все сложно было, — Степка отвернулась, обняв себя руками, вдруг стало снова обидно и холодно.
— Когда я увидел остальных твоих типа женишков, сразу понял — настоящими чувствами там и не пахнет. Ваша… пусть будет симпатия, была больше на приворот похожа. Но я наблюдал, не торопясь с выводами, так как со слагалицами дел водить не довелось, мог ошибаться. Пока не увидел тебя с ним.
— С кем?
— С этим твоим, Нестером!
— Он Митя!
— Да хоть Вася! — Степка пораженно посмотрела на Лапу, на лице которого отчетливо светилась ревность. Злая, животная, дикая, — вот к нему у тебя было настоящее. И я…
— Не надо, Лап. Ничего не настоящее. Все дурь, — вздохнула, глотая слезы, — не хочу даже думать об этом.
— К нему у тебя было настоящее! — повторил Лапа, словно не слыша просьбы, — и я решился отступить. Ушел, психанул. Но…
— Что?
— Не удержался вдалеке от тебя долго. Решил выторговать у судьбы немного времени. Что бы понять. Не ошибаюсь ли я, не ошиблась ли ты, полюбив другого.
— И сделал братьями женихов, чтобы я не смогла выйти за них. И после этого ты мне чешешь, что ничего не знаешь про слагалиц?
— Правда не знал! При проведении любого свадебного обряда кровные родственники не женятся. Они ведь не в ЗАГС бы тебя потащили. Понадеялся что и в моем случае сработает!
— А как же Апгрейд?
— Промашка. По глупости решил, что ты выберешь водяника. Ну, или как вариант, кого-то из мужиков. Медведь не казался мне серьезным соперником. А зря. За него ты и вышла.
— И толку? — отступив еще на шаг, Степка поникла и слезинки снова выкатились из ее глаз, — он… все равно умер…
— Прости, что оставил тебя и позволил этому случиться! — Лапа догнал ее и порывисто прижал к сердцу, — жив был бы твой медведь, но мужем тебе не стал! Не дал бы, не позволил!
— Ай, оставь!
— Перед уходом, перешерстив округу, я не увидел опасность. Наибольшим злом мне казались хапуны, вот я и решил проблему с ними. Если бы я только был знаком с огневиком, клянусь, я не ушел бы.
— Не извиняйся. В смерти Грея ты точно не виноват, — шмыгнула она носом, — и о планах Коли знать не мог. Мы вот были с ним знакомы, но обманулись. Как детей обвел вокруг пальца.
— Он ответит мне за каждую твою слезинку, Веночек! Не плачь!
— Почему ты зовешь меня Веночком?
— Твое имя значит «венок» или «венценосная», — горячие губы прижались к макушке, — мой Веночек…
— Не надо, — взмолилась женщина, чувствуя, что поддаться его чарам очень легко, — куда мне сейчас новые отношения? Даже если бы я тебе верила.
— Но ты не веришь…
— Извини, слабовато. Слишком все смахивает на лапшу.
— Ты ведь видящая. Если бы я не… — он осекся, не решаясь произнести заветных слов, понимая, что для них еще слишком рано, — не испытывал ничего к тебе…
Но Степка предпочла не понять его намек. Схватилась за возможность сменить тему.
— Не знаю, Лапа. Или Лука? Как лучше тебя называть?
— Как хочешь. Имя Лука мне дали при рождении. А имя Лапа я выбрал сам. Но этих имен столько было…
— Ты многоликий, да? Всегда разный?
— Я искал. Себя настоящего. Годами. Кем только не был. Когда впустил в себя волка, чувствовал себя комфортно с ним долгое время.
— Уже нет?
— Волка на цепь не посадишь. Я не имею права держать его при себе теперь.
— Из-за того, что станешь временно исполняющим обязанности князя?
— Вот именно.
— Отпустишь? Ты это сможешь?
— Я должен. Пойду провожать тебя и отпущу. Это не его путь.
— Наверное, это благородно…
— Спасибо, — Лапа скривился и спрятал лицо в ее лохматой гриве, — будешь меня навещать?
— Не знаю.
— Выйдешь замуж за кого-то из своих «мальчиков»? — спросил угрюмо, еще сильнее стискивая руки вокруг ее талии.
— Ты чего, ку-ку? Они ведь братья мне теперь твоим силами. Забыл?
Лапа помолчал. Несколько раз вздыхал, набирая в грудь воздуха, словно хотел что-то сказать и осекался.
— Хочешь что-то сказать? — Степка прижималась щекой к голой груди мужчины, не спеша отстраниться. Ей было хорошо, но что бы это не значило — не важно. С обманщиком она не останется.
— Не хочу, но скажу! — процедил Лапа, — ты можешь выйти за любого из них.
— Как это? — удивилась она.
— Ты им… временная сестра.
— Э-э-э…
— Для обряда братания нужна добровольная кровь и гораздо больше чем одна капля. При этом все участники пьют кровь друг друга. Ты не пила и твоей крови было мало. После… месячных, твоя кровь обновится и они снова станут тебе чужими людьми.
— О Боже, это правда? — дернулась она, но он не отпустил, прижимая к груди еще сильнее.
— Правда. Ты сможешь выйти замуж за своего Нестера! — прорычал зло, все сжимая и сжимая, — выйдешь? Скажи мне?
— Боже, — прошептала женщина, — я не знаю! Не знаю! Что же ты делаешь со мной? Я теперь ничего не понимаю в своей жизни. Я совершенно запуталась! — и она опять горько зарыдала, омывая слезами горькую судьбинушку.
И ведь обрадоваться должна словам волка, но не радовалась. От чего? Ведь это реальный шанс и… она ведь до сих пор любит Митю! И они могут быть вместе если, но… Черт. Все сложно.
— Не выходи за него! — слова мужского отчаяния настойчиво вырывали из плена печали, — вообще ни за кого не выходи, дай мне шанс доказать, что со мной тебе будет лучше! — Лапа шептал ей на ухо и кажется совершенно не замечал, что делает ей больно, сдавливая до хруста ребер.
— Я… перестань давить на меня!
— Я не давлю, маленькая! Я молю!
— Пожалуйста… мне надо подумать. Прийти в себя. Пережить случившееся. Оплакать Грея. Лука… я все-таки буду называть тебя так, отпусти меня…
— Я отпущу тебя, Веночек. Отпущу. Но дай хоть немного подержать в руках. Запах твой вдыхать. Ты ведь уйдешь сейчас, а я останусь. И как смиренный пес буду ждать тебя.
— Волк, а не пес, — поправила она, все еще плача, намочив его голую грудь слезами.
— Волк уйдет, останется только Лука. Князь Мертвый, черт его все дери!
— Сволочь твой братец Квазимодо!
— Он Казимир.
— Я и говорю, Квазимодо.
— Его можно понять. Даже Князь Мертвых хочет быть любимым.
— Почему за твой счет?
— А кто еще его подменит?
— Ой, не знаю я, с родней вашей не знакома. Неужели никого не найдется?