Страница 120 из 151
Одно поняла точно, подругу надо спасать! Срочно выяснить, является ли ее Генка демонякой, али нет. Ежели нет, то пусть живут, как хотят. Любовь зла и все такое… Но ежели окажется, что художник, малюющий «абсракции» из породы мерзких пиявок, придется что-то решать и избавлять Наську от него. «Вечером попрошу мальчиков зайти, надо придумать план!»
От переживаний за подругу даже о предстоящей свадьбе позабыла и измене Мити. Решила завершить с лютиками и поспешить домой.
А пока ковырялась, все о Настене думала. Вот правда, подруга у нее — фотомодель, не меньше. Такую красавицу муж на руках носить должен. Вот, какой ей нужен? Ну… в первую очередь, заботливый. Да. Настена женщина хрупкая, нежная, беззащитная. Терпеливая, до зубовного скрежету, если быть честной. Что тоже, стало быть, достоинство, мало кто им обладает. А красота в ней, благородная, что ли… Такая красота в огранке нуждается. Из золота и мехов! И где найти принца, спрашивается, кто идеально подошел бы? Хм-хм. А есть ли такие? Существуют ли? Кажется Степаниде лучшие достались. Больше нету достойных. Ой, ну точно, Антон Грозный! — образ идеального мужика для подруги в голове сложился, — ну да, он и детей любит, малявок бы ее принял как своих, заботливый — тоже про него, плюс в меха Наську одел бы, запросто, не жмот. Да, хорошая получилась бы пара. И глаза у обоих красивые, голубые… И Антону хорошо бы с Наськой было, сто процентов. Она любить умеет, причем, судя по Генке, безвозмездно… Да, Антон с Настей просто удивительно друг другу подходят…»
И тут как в спину толчок! Очнулась Степанида. Глаза открыла и опешила. А перед нею лютики, которые еще несколько минут назад погибали, сейчас буйно зацвели, в рост пошли, уже выше сидящей на корточках Степки стали. И главное — зелень сочная, напитанная, цветки крупнее обычного раза в два.
— М-ма-мочки… что наделала?! Это я что же… слагалила?! Нет! Нет! НЕТ!!! — и понимание холодом с головы до пят окатило.
От мысли, что только что свела лучшую подругу и жениха, так страшно стало, до боли в печенках. А еще злость лютая. Схватила лопатку и стала отчаянно махать, под корень срубывая молодые побеги. А потом еще ногами топтать стала.
Обессилено уселась на траву опосля и, хватая ртом воздух, глядела на то, что натворила — затоптанные и покрошенные в кашу желто-зеленые побеги на месте буйной зелени.
— Н-нет, не отдам, — пролепетала, — не отдам! Он мой! Мой! — и снова заревела, осознав весь ужас едва не случившегося.
Глава 43
«Дни рождаются из дней, настоящее приходит из прошлого и начинает будущее»
Вернувшись восвояси, зайдя в домик лишь на минуточку, поспешила Степка к Петру. Вот кто лепший помощник в возникшей проблемке. Кто, как не чаур, от которого нечисть бежит, аки от огня, способен подсобить?
Войдя в вымытую до зеркального блеска гостиную, Степка робко потопталась на месте, вдруг засоромившись. Ведь как получается, из-за сменяющих друг друга зубодробильных событий, она совершенно не уделяла должного внимания женихам. Давнече наедине не оставалась. Оробела, да больше от угрызений совести. Петя же совсем позабыт-позаброшен, получается. И приперлась она за помощью, а не так, чаи погонять, да добрым словом порадовать, помиловаться… Эх, совесть-мучительница… И обещание свое не сдержала, гардеробчик-то обновить бывшему вояке. «Говняная невеста из меня. Будет неудивительно, если один за одним разбегутся…»
— Степушка, у меня прямо праздник сегодня! — широко улыбаясь, держа ее ладони, сказал чаур, не замечая терзаний женских, — очень неожиданно, но приятноооо.
— Не смущай, Петр Ильич! — Степка вернула улыбку и мягко отняв руки, приобняла жениха и к груди на пару минуток прижалась. Вот всегда в объятиях его спокойно, уютно. Особенный он, соседушка, — я с подарком. Ну и за твой поблагодарить.
— Спасибо, родная! — при слове «родная» Степка залилась румянцем, уж больно интимно-гортанным тоном сказано было. Кольнуло где-то. Не то в грудях, не то пониже талии.
— Вот, посмотри, идет мне? — скинула куртку (вместе с мороком мгновенной похоти) и показала приколотую на груди брошь-солнце. Новая, подаренная взамен сломанной, была краше прежней. Крупнее, с большим количеством янтаря и с усиленной золотой основой.
— Очень идет! — заверил Петр, а в глазах его появился довольный блеск. Обрадовался, что подарок надела, — и эту брошь так просто не сломаешь, камень даже гвоздем не выковырять! Так что подобраться к тебе будет непросто.
— Думаешь еще будут попытки?
— Нет, не думаю, но лучше быть готовой…
— Ну да, ну да… А у меня для тебя… так скажем, мистический подарок, — и добавила с нервным смешком, — чему я давно не удивляюсь в своей жизни, так это сверхъестественной фигне. Пройдем в дом?
— Прости, Степушка, засмотрелся на тебя, голову потерял! — спохватился Петр, склонился над невестой, помогая снять обувь, — пойдем! Кофе, чай?
— Спасибо, откажусь!
— Итак, о подарке… — они расположились на диване, где Петр слегка наглым жестом сцапал ее руку и принялся осторожно целовать пальчики, чем сбивал с мысли, — ты только не смейся, но…
— Как я могу?
— Подарок странный, серьезно! И как по мне, совершенно не полезный, но черт его знает, могу ошибаться… Итак, история его бородатая, внимай! Очень давно, когда мой папа еще был ребенком, он стащил у своего деда поломанные старые часы на цепочке. Говорят, в те времена было модно носить такие. Когда родители увидели, чем он играется, хотели наказать, но дед вступился и сказал отцу такую фразу: «Теперь украденная минута — твоя. Береги и отдай тому, кому будет очень нужно». Отец был совсем зеленым и не придал этой фразе никакого значения, часами поигрался, да забросил. И вот однажды, — Петр слушал внимательно и, казалось, не дышал, все так же прижимая ко рту ее холодные пальцы, — когда мне было лет тринадцать, я нашла их в коробке с разным хламом и прицепилась к нему, требуя подарить. Помню, отец отмахивался от меня, говорил что это память о деде, а я мол, разобью. Но в меня словно кто-то вселился. Я молила, ревела, требовала. Чтобы ты понимал, такое поведение мне не свойственно, я была спокойным ребенком. Но в тот раз катала истерики неделю. Приспичило, ни о чем другом думать не могла. Папа через время сдался, психанул, отдал их мне. Сказал, забирай, раз тебе так сильно надо, оставь только меня в покое. А я… тут же потеряла к ним интерес. Поигралась часок и тоже забросила…
— Интересная история. И что было дальше?
— А два дня назад, в родительском доме, внезапно вспомнила о часиках. Годы не помнила и тут на тебе. Знаешь, как бывает, с того ни с сего мысль оглушающая. И страх, что часы потеряны. Бросилась в панике искать, перерыла старые вещи и с трудом нашла. А как нашла, полегчало. Почистила их, купила коробочку, сложила. И…
— И? Что, Степушка?
— А среди ночи проснулась с четким пониманием, что они твои.
— Хм, вот как. Почему именно мои? А не… Мити, например? — казалось Петр выглядел удивленным и… удрученным.
— Не знаю, Петь. Интуиция. Как сильно в детстве мне хотелось их получить, так же сильно хочется подарить тебе сейчас. А к интуиции Слагалицы стоит прислушаться, — добавила с улыбкой, — возьми пожалуйста. Даже если считаешь глупым подарком…
— Степушка. То, что ты называешь глупым, скорее всего семейный оберег, или реликвия рода. Мощная штука. Так что не стоит принижать ее ценность! Я буду счастлив такому подарку и клянусь отнестись со всей серьезностью! — и опять Степке показалось, что Петр погрустнел. С чего бы это? Или примерещилось? Ведь говорит, что рад.
— Вот наверное поэтому я и чувствую необходимость подарить их именно тебе! — Степка, помедлив мгновение, вынула коробочку из кармана и протянула соседу, — вот, они твои!
Часы сохранились относительно хорошо, корпус из серебра был вычищен до блеска, уж Степанида постаралась придать подарку привлекательный облик. Цепочка из звеньев в форме знака бесконечности, заканчивалась крючком для крепления к одежде. Стекло же было таким старым и мутным, что через него невозможно было разглядеть циферблат.