Страница 98 из 145
58
Граф де Конмор вернулся поздно ночью, но я не ложилась спать, чтобы встретить его. Графа опять ждали массаж и горячая ванна, и он ничего не имел против.
— Говорил с Чендлеем, — рассказывал мне Ален, пока я массировала ему спину. — Вроде и умный, а вроде и не совсем. Отправил бочки с сидром к королевскому двору и в охрану поставил только четырех человек.
— И что же? — спросила я, хотя королевские бочки были где-то за гранью моего мира.
— До столицы доехали лишь пятьдесят, — фыркнул граф. — Из восьмидесяти семи.
Я тактично промолчала, понимая, что он не просит у меня совета, а только хочет выговориться.
— Сказал, чтобы возместил убыток, а он начал петь, что ему не хватает денег на житье, где уж там оплачивать королевский сидр! — он уткнулся лицом в перину и замолчал, пока я массировала его шею.
Прошло несколько минут, прежде чем граф снова заговорил:
— Как съездили в Анже?
— Все прекрасно, милорд, — коротко отчиталась я. — Только боюсь, мы разорили вас еще больше, чем вы лорда Чендлея.
— Я у него ни монеты не потребовал, — грубо ответил граф. — Заплатил сам и пообещал ему голову оторвать, если подобное повторится.
— Вы очень добры, — подтвердила я.
— Боже, какие у тебя волшебные пальчики, — простонал он, когда я начала массировать ему шею и затылок.
— Милорд, вас массирует вовсе не бог, а грешница Бланш, — пошутила я.
— Язвочка Бланш, — поправил он меня, и по голосу я поняла, что он улыбается. — Значит, Вамбри понравилось?
— Гюнебрет, — поправила я его. — Да, она в восторге от поездки. И нам бы хотелось попросить вас кое о чем…
— У тебя с ней не было хлопот? — спросил он. — После того, что эта девчонка устроила, я убить был ее готов.
— Не надо так переживать за меня, через год ваша дочь обо мне и не вспомнит. Но вы правы, недоразумения между нами выяснены. И мы хотели бы попросить у вас разрешения устроить прием на Двенадцатую ночь…
— Ты не понимаешь, — сказал он глухо, пропустив мимо ушей мои разговоры про прием. — Я беспокоюсь за тебя, но я беспокоюсь и за Гюнебрет. Ты же слышала про Удушеную Даму. Глупая легенда — не такая и глупая. Мой предок женился несколько раз, чтобы разбогатеть, и если жена не желала становиться монахиней, чтобы дать ему свободу, он ее убивал. В конце концов, покончил с собой. Что это, как не дурная кровь? А вдруг Вамбри унаследовала ее?..
— Милорд, — сказала я твердо, ничуть не сомневаясь в правдивости своих слов, — Гюнебрет не такая. Никакой дурной крови. Она похожа на вас, она вас любит. Она очень страдала, когда решила, что вы отвернулись от нее из-за меня. Вы сами виноваты, что не уделяли ей внимания, заигрывали со мной при ней. Вы допустили, чтобы она превратилась в сущую дикарку и решилась на такой отчаянный шаг! Она так боится вас потерять, а вы словно нарочно отталкиваете ее. Столкнуть вас с лестницы она никогда бы не осмелилась, но ей нужно было выплеснуть на кого-то свою обиду. К сожалению, подвернулась я. Но грешно было бы казнить ее за это! Сегодня она попросила у меня прощения, она плакала…
— Еще бы ей не просить прощения и не плакать, — хмыкнул Ален. — Под угрозой порки и не то сделаешь.
— При чем тут порка?! Если я поверила ей, то почему не верите вы в ее раскаяние?
— Потому что вспоминаю про Эстер, — мрачно ответил мне муж. — С ней Вамбри не ладила еще почище, чем с тобой.
Я замолчала и замерла, оглушенная чудовищным предположением. Леди Эстер уезжает в горы. Вамбри — охотница. Леди Эстер находят со сломанной шеей. Все думают, что она упала с лошади, что произошел несчастный случай… Если бы я свернула себе шею, падая с лестницы… То подумали бы точно так же.
— Нет! — воскликнула я. — Это не может быть правдой! Я не верю, что Гюнебрет способна на убийство. Несчастный случай — вот что это было. Надо узнать, где Гюнебрет была в это время.
— Считаешь меня совсем дураком? — спросил граф. — Конечно, я всех допросил. Никто не видел ее. Сама она сказала, что гуляла с собаками.
— Все равно не верю, — сказала я, возвращаюсь к массажу. — Она не смогла бы носить это в себе столько времени. Я мало знаю вашу дочь, милорд, но мне она кажется бесхитростной и несчастной, а не злобной и коварной.
— Ты и правда так думаешь о ней? — спросил он хмуро.
— Я не думаю, я уверена. И еще уверена, что вы тоже не виноваты в смерти леди Эстер.
Ален промолчал, и я добавила:
— У каждого из нас своя судьба. И где прервется наш жизненный путь — решают лишь небеса. Оставьте уже прошлое прошлому, и разрешите праху покоиться с миром, а душам вкушать вечное наслаждение. Не вините себя, не подозревайте Гюнебрет. Живите дальше, и живите с радостью. Но вы не ответили, что насчет бала?
— Какого бала? — тут же спросил мой муж, и я поняла, что он не против переменить тему.
— Который мы хотим устроить с Гюнебрет через неделю, — напомнила я. — Бал. Прием. Здесь, в Конморе. Я хочу пригласить гостей из Ренна и из Анже, если вы не возражаете. Ваша дочь должна общаться с людьми ее круга, с девушками, близкими ей по возрасту, а не гонять собак.
— А что говорит она? Не помню, чтобы хоть раз она высказала желание принять гостей или посетить чей-то дом.
— Теперь у нее есть такое желание. И еще. Почему бы до бала вам не объявить праздничную зимнюю охоту? И не подарить дочери красивое дамское седло?
— Да она не ездит в нем!
— Просто подарите, — сказала я, больно его ущипнув.
Он вскрикнул и засмеялся.
Я массировала его до тех пор, пока он не уснул. Окликнув мужа пару раз и убедившись, что он спит, я загасила свечи, укрыла его и, повинуясь неожиданному порыву, поцеловала в обнаженное плечо.
— Спокойной ночи, Ален, — прошептала я и на цыпочках покинула спальню.