Страница 3 из 4
В конце сентября он все же встретился с Рональдом. Они поприветствовали друг друга как старые друзья. Обменялись новостями, обсудили будущий крестовый поход, отчего сердце юноши запылало еще сильнее, и Артур поделился тем, что лежит у него на душе. Он понимал, что Рональд ему не поможет, но все же ему было легче уже от того, что мудрый друг знал о его проблемах, и с заметным облегчением докладывал обо всем.
Месяцы сменяли друг друга. Зимой пришлось очень туго: дров было всласть, а вот за пищу приходилось чуть ли не костьми ложиться. Потому голодать приходилось часто. Как бы Артур не желал смерти отчиму, пришлось признать: если бы не он, лежали бы они с матерью уже в земле, да на небесах почивали. Выживали в основном охотой и скудными запасами с лета. Артур стал чаще наведываться к Кармелите и Рональду. Он их познакомил, и даже несколько заревновал их обоих, когда они разговорились, забыв о его присутствии.
Наступил февраль. Усталость и голод взяли свое: мать Артура серьезно заболела, и он не отходил от нее ни на шаг. Он не мог позволить себе без необходимости выйти на улицу, поэтому с Кармелитой и Рональдом видеться перестал. Каждый день он по нескольку раз молился, прося о помощи и излечении. Но ей становилось все хуже. Отчим поначалу пытался помогать, но вскоре повесил руки и доверил все пасынку, сказав: “Я сделал все, что смог, остальное в руках Божьих”. Артур не хотел спорить, боясь усугубить этим и так солоное положение дел, но в сердцах свернул ему шею.
Как-то раз, под ночь, отчим вернулся весь в крови, изодранный и расцарапанный, будто отбивался от стаи волков. Еле стоя на ногах, он добрел до кровати в гостиной и повалился на нее ничком. Артур не обратил на это внимание. Да и смысл? Отчим не воспримет вопросы в таком состоянии, да и в любом другом положении он вопросы не жаловал. Юноша слегка улыбнулся, когда увидел измученного недоотца.
На следующий день Артур проснулся раньше, чем ожидал. Он лежал около спящей матери. Юноша потрогал ее лоб – жар не стих, скорее вырос, а бледное лицо орошали бисеринки холодного пота. Губы ее иссохли, покрывшись чешуйками и трещинами. Решив ее напоить, он подошел к ведру с водой, которым отчим, что храпел в гостиной, с утреца уже с лихвой воспользовался – оно было опрокинуто. Он тихо выругался и, взяв ведро, вышел на улицу, направляясь к колодцу.
Вдали брезжил бледный рассвет, опоясывающий лесные массивы. Деревья, под покровом пушистого снега, мелодично окутывали горизонт. На удивление, округ был безлюден. Артур огляделся. Издали, на дороге, что проходила через всю деревню, он заметил промельк движения. Артур внимательно вгляделся в нее и различил силуэт мальчишки верхом на гнедом скакуне. Оказавшись неподалеку, молодой наездник сквозь цокот копыт выкрикнул:
– Почему ты еще здесь, Артур?
– Арчи, доброе утро. – Недоуменно сказал юноша. – А где я, по-твоему, должен быть?
Мальчик остановил коня, грустно взглянул на Артура и сказал:
– Артур, мне очень жаль, но… ночью сожгли дом Трофила. Все сейчас собрались возле кузни.
Ведро выпросталось из рук и громко зазвенев, упало. Артур не поверил своим ушам. Он хотел найти улыбку на лице мальчика в знак того, что тот шутит. Но на лице парня застыло беспокойство, и он лишь опустил голову.
Артур обомлел, но через мгновение уже мчался во весь опор по вытоптанному снегу проселочной дороги. Он не чувствовал усталости, а лишь ощущал слабое напряжение в ногах. Деревья, то тут, то там покрытые косматым туманом, мелькали перед глазами один за другим. Стылый воздух охлаждал покрасневшее лицо, сгоняя выступающий пот. Вскоре он увидел клумбы дыма, уходящие ввысь и оседающие непроглядной дымкой. Вокруг стоял чадный смрад. Дышать становилось все труднее, а ноги наливались свинцом.
Люди сгрудились около кузницы. Они шепотом судачили о произошедшем, строили догадки, высказывали мнения. Артур прибежал весь взмыленный и запыхавшийся. На месте здания были тлеющие останки, а дым не позволял разглядеть, что творилось внутри. Каменные стены были покрыты черной копотью, предостерегая об опасности желающих войти.
Он бросился в пекло. Все вокруг ошеломленно смотрели на него, кто-то даже пытался остановить, но тщетно. Он перепрыгнул через заваленные ворота и направился прямо к дому. Только что целое и жилое, здание превратилось в мешанину обугленных балок и камней. Все дымило, а что-то еще полыхало слабым огнем. Как только он приблизился к зданию, его обдало нещадным жаром. Хода не было. Он обошел развалины вокруг, дабы найти хоть что-то. Наконец, среди обвалившегося стропила, он разглядел мужское тело. Это был Трофил. Его голое обугленное тело сжалось в позе младенца – так умирают люди, когда их сжигают заживо. Ужасная незаслуженная смерть.
Кармелиты видно не было. Тусклая надежда озарила его взгляд. Он прошел вокруг тлеющего дома еще раз, вглядываясь в каждую щелочку. Ничего.
“Может она спаслась? Или ее утащили… Но куда? – мысли неслись потоком, не давая сосредоточиться”.
Он метался из стороны в сторону, осматривая все, что попадалось на глаза. Хоть какие-нибудь следы должны были остаться. И тут он заметил, что на заднем дворе, в покрытой снегом траве за оградой, лежит лопата внушительного размера с небольшим пятном крови на древке. Он подошел к ней и разглядел отчетливые следы борьбы: трава была истоптана, кровь на ней смешалась с льдинками утренней росы и снегом; из земли, еле заметно, торчал втоптанный русый клок женских волос.
Артур сглотнул, сердце лихорадочно забилось. В приступе паники он пошел по следу, который вел в лес. Не нужно быть следопытом, чтобы понять, что ее тащили. Артур, спотыкаясь, побежал к ближайшим деревьям, служащим началом лесной гряды. Неподалеку, у корней высокого дуба, он заметил выглядывающие из-за ствола лодыжки. Мозг сразу понял, кому они принадлежат, но сердце не позволяло думать, не позволяло решать. Он ринулся туда что было сил.
– Боже! Нет! – тихое отчаяние вырвалось из глотки.
Кармелита, обнаженная и алая от крови, лежала без дыхания и сознания. Артур бросился к ней. Холод ее тела ранил ладони, а открытые безжизненные глаза, глядевшие вверх, нещадно резали в груди. Время будто остановилось. Слезы пекли глаза и стекали по лицу, сочились из носа. Он смотрел на нее, надеясь, что она обернется и улыбнется ему. Но ничего не происходило. Он молил, – молил и бога, и черта – забрать его и вернуть ее. Он проклинал, умолял, ругался, плевался, захлебывался в собственных слюнях. В отчаянии он поцеловал ее остывшие синюшные губы, пытаясь согреть.
Ее больше нет. Что будет дальше? Без нее нет будущего. Нет ничего. Артур никогда не думал, что с ней может что-то случиться. Он никогда так не ошибался и бранил себя за наивную глупость. Ненависть к себе была неодолима. Ему хотелось себя избить, почувствовать жалкую физическую боль, чтобы хотя бы на толику ослабить чувство утраты. И он сделал это; взявшись за волосы, он тягал их, пытаясь вырвать. Он бил кулаками в дерево, что мирно стояло напротив, стучал ими по влажной земле. Стало еще хуже, еще больнее. Артур бил все сильнее и сильнее до тех пор, пока кто-то сзади не схватил его. Брыкаясь и проклиная все вокруг, он тщетно старался вырваться. Наконец, усталость взяла свое, и он перестал сопротивляться. Его отпустили.
Он взглянул позади себя и увидел два знакомых лица. Первым был Редд – его друг, а вторым – Рональд. Те молча и сочувственно смотрели на нее, передавая поддержку через взгляд и свои ладони, лежавшие на плечах Артура. На глазах Редда тоже поблескивали слезы, а лицо выражало сильнейший испуг. Рональд сел возле Артура и обнял, уткнув его лоб к своей груди.
“Кто это сделал, – внезапно спросил себя Артур”.
В долю секунды он вспомнил отчима, что ночью явился домой. В голове встал образ: окровавленная изодранная рубаха на шатающейся туше, лицо разодрано, руки в крови. Неужто… Артур поднял голову и отстранился от Рональда. Он ринулся обратно к Кармелите. Ее обступила толпа знакомых лиц. Они стояли молча, кто-то закрыл глаза, а кто-то отвернулся, некоторые, ахая и охая, прикрыли рты ладонями. Увидев юношу, они скопом воззрились на него. Артур, не обращая на них внимания, подбежал к Кармелите. Он осмотрел ее тело: между ногами были отчетливые следы насилия, руки изодраны, ногти сломаны, синяки и ссадины покрывали каждый сантиметр. Она страдала, – страдала долго и тяжело.