Страница 1 из 4
Артур проснулся от непонятного шума. Он встал и, потирая слипшиеся глаза, понял, что заснул в одежде. За окном теплилось солнце – приближался полдень. Впопыхах он вышел на улицу. Стояло погожее утро; деревья шелестели под натиском обжигающего южного ветра; солнце насквозь просвечивало облака, мягко освещая окрест. То было село в северной части Германии. Крестьяне работали не покладая рук: поле, уже вспаханное, оставалось только засеять; скот дал неплохое потомство – а оно нуждалось в прокорме. Голод, приветивший Европу 7 долгих лет назад, сейчас прижился и, словно поветрий, губил десятки тысяч крестьян. Все в конечном итоге свелось к Божьей напасти.
Мать была уже там. Рослая, худая женщина, попеременно наклоняясь, поливала вспаханную землю и раскидывала семена.
Артур подбежал к ней.
– Мам, прости, что я за сын после такого, – виновато сказал он. – Почему ты меня не разбудила?
Она фыркнула:
– Еще чего, лучше бы еще поспал. Всю ночь с отцом провел. Ты посмотри на себя – на тебе и живого места то нет. Иди домой, отдохни. Ты мне тут не нужен, – она говорила рассержено и твердо, как обычно мать ругает провинившееся дитя.
И действительно, отчетливые фиолетовые круги под глазами юноши доходили чуть ли не до крыльев носа, накидка обветшала так, что годилась лишь на тряпки, а на руках и ногах ссадины, где-то свежие, где-то покрывшиеся коркой, стремительно покрывали немалую часть кожи.
– Прекрати, ты знаешь, что я не пойду. Отдай мне, я продолжу сам, – не поддавался Артур и протянул руку, добавив, – и он мне не отец.
Женщина насупилась, но спорить не стала. Она знала, что Артур не позволит ей трудиться, пока он сам не выбьется из сил настолько, что попросту не сможет встать. Она гордо посмотрела на него. Высокий, стройный, красивый темноволосый юноша с мягким лицом, но тяжелым взглядом – он внушал ей любовь и гордость.
“Как же он похож на отца” – подумала она, вспоминая первого мужа.
Артур выхватил у нее лейку и ведро с семенами и принялся за работу. Мать обвела его глазами еще раз, после чего направилась к дому.
Близился вечер. Ноющая спина, уставшие руки и мозолистые ноги напоминали о проделанной работе. Артур попрощался со всеми и побрел домой. Тот стоял неподалеку и представлял собой землебитную лачугу с навесной крышей и потрескавшимися стенами. В окнах мерцал свет, а из трубы шел опьяняющий дремотный дым – приятное зрелище после тяжелого рабочего дня. Но только не для него.
“Сейчас опять начнется” – подходя к крыльцу дома, понял Артур, когда услышал голос отчима.
– Да чтоб этих торгашей! И половины цены не заплатили… только попадитесь мне на глаза. Все припомню!
Скрип входной двери заставил отчима отвлечься:
– Неужели, явился.
Артур молча вошел на кухню. Не обращая на отчима внимания, он подошел к матери и, скрывая усталость, проговорил:
– Как ты себя чувствуешь?
Отчим нахмурился и деланно кашлянул, но все безрезультатно.
– Все хорошо, – слабая улыбка скрасила ее голос. – Не беспокойся. Садись, поешь, – она осмотрела его целиком и поморщилась: сын был весь в грязи, – я нагрею тебе воду.
Артур прошел мимо отчима и тяжело плюхнулся на диван, морально готовясь к очередному злосчастному разговору.
– Что у тебя с этой сукой? – Тут же спросил отчим.
– С кем? – спросил он, хотя уже понял, о ком идет речь.
Отчим возопил:
– Не делай из меня дурака, щенок! Эта шлюха… как ее там… Кармелита. Дочка кузнеца нашего, Трофила. Я видел вас сегодня на пашне.
Артур не выдержал – это уже ни в какие ворота! Он резко встал, будто и не уставал.
– Не смей ее так называть!
Отчим, явно удовлетворенный, встал следом за пасынком и вымолвил:
– Ты что, сын, я же не со зла, – жеманная улыбка тошно заиграла на его лице. – Понимаю, иногда хочется таких… простолюдинок. Сам люблю это дело.
Артура это задело еще сильнее. Дело в том, что отчим был родом из знатной семьи, но еще будучи ребенком, его семью лишили привилегий и отобрали владения, а он – как бы это глупо не звучало – до сих пор считал себя лицом из высших слоев общества.
– Не смей позорить мою мать! Ты ничем от всех не отличаешься. Еще слово, и я…
Он не успел договорить – отчим засмеялся во весь голос.
– И ты… Что ты сделаешь? – он подошел к нему, сжимая кулак. – Сопляк! Ты перечишь мне – своему отцу. Больше я этого терпеть не собираюсь.
Будто он раньше терпел…
Удар пришелся на нос. Мать вскрикнула. Шестнадцатилетний юноша был одним из самых крепких ребят деревни, но против двухсот фунтов туши – устоять было сложно. Еще удар, и он свалился оземь.
– Ну и… какого теперь спорить? – вскинутый кулак угрожающе висел над головой; он хмыкнул. – Прошу прощения, я тебя перебил – что ты хотел мне сказать?
Из носа выступила кровь, голова раскалывалась. Сейчас Артур был готов на все – он ненавидел отчима всеми фибрами души. Артур украдкой взглянул на ошеломленную мать и, увидев ее слезы, усилием воли смирился, проглотив упрек.
“Пока ты в безопасности, я вытерплю все”, – в который раз пообещал себе Артур, выдавив из себя:
– Прости, я не хотел.
Отчим осклабился так, что были видны десны.
– Ну конечно… не хотел он… еще раз я увижу тебя с этой блядью – убью.
Эта угроза из уст отчима звучала правдиво. Артур знал: он и правда его убьет, если разозлится. Но мысль о разлуке с Кармелитой даже не посещала его голову: он ее любит и ни за что не покинет, даже под страхом смерти. Артур усилием встал и направился к кувшину с водой, дабы умыть окровавленное лицо. Нос болел, но сломан не был.
Злость порождала мысли об отмщении: хотелось причинить ему боль, унизить, а может даже и убить… Нет! Он попытался отбросить эти мысли. Он не убийца и никогда им не станет по собственной воле. Мысль о смерти от его рук пугала так же, как и то, что мать останется совсем одна, если что-то произойдет с ее мужем.
“Но у нее буду я. Я позабочусь о ней, – не успокаивался он”.
“Как же интересно ты это сделаешь? – спросил надоедливый внутренний голос”.
Он смотрел на свое отражение в кувшине с водой. Собственное лицо было отвратно. Беспомощный и ни на что не способный, он почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, но не дал им ходу.
– Я устал от этих игр! Твое дело – смотреть, чтобы мне было комфортно! Чтобы я больше этого не слышал, иначе – не посмотрю, что ты моя женщина, – донесся звучный голос отчима.
Громкий стук входной двери. Отчаянный крик матери и ее плач вернул Артура к действительности. Да что он такое несет! Мама и Кармелита – все, что у него есть. Их счастье – его единственная забота. Артур бросил полотенце, которым только что обмакивал кровь и поспешил к ней. Она сидела на полу у входной двери. Закрыв лицо руками и тихо рыдая, она бормотала себе под нос что-то невнятное и отчаянное. Юноша кинулся к ней, убедился, что она цела и крепко обнял.
– Он того не стоит, мам, – внушал он ей до тех пор, пока она не успокоилась.
Луна уже поблескивала и ее лучи озаряли комнату, придавая тусклый серый оттенок всему, что попадается на глаза. Отчим до сих пор не вернулся, – оно и к лучшему! Артур поцеловал мать на ночь, закрыл за собой дверь в спальню, оделся и вышел из дома. Он хотел уединиться и выпить наедине со своими мыслями. Есть место, где он изредка останавливался для подобных целей – кабак.
Прохладный ночной воздух ласкал кожу и развевал длинные волосы. Он шел по небольшой грунтовой дороге, извилисто прорезавшей путь через деревню. Единственный деревенский кабак был недалеко. Весь в своих мыслях он и не заметил, как дошел до места назначения. Оказавшись у крыльца широкого бревенчатого здания с вывеской, которую, из-за неграмотности, прочитать не мог, хотя примерно знал, что на ней написано, он вошел. Внутри было тепло. Застоялый запах эля и трубочного дыма впитались в стены настолько, что он учуял его даже на выдохе. Оживленный гомон растопил мысли вошедшего гостя. Выпивка развязывает языки, а в сочетании с хорошей компанией – и того пуще. Артур подошел к барной стойке и заказал кружку эля. Он осмотрелся: кабак был полон, а справа от него сидел человек в черном плаще. Вид у этого человека был измученный, хотя лицо большей частью оставалось в тени из-за нависающего по переносицу капюшона. Незнакомец спокойно и задумчиво курил трубку и потягивал эль.