Страница 45 из 55
Тэрэза замолкла. Потом потерла виски так, словно болела голова.
– На самом деле, ты не обращался ко мне по имени. Не так ли? Во время близости ты ни разу не назвал меня по имени. Боже, я этого даже не заметила. Я даже не... кормление. – Когда она внезапно побледнела и накрыла рот рукой так, словно ее сейчас стошнит, Трэз ощутил, словно ему дали по яйцам. – Ты не взял мою вену, хотя был голоден, потому что не хотел знать, что моя кровь на вкус отличается. Не хотел нарушать свою фантазию, напоминать себе, что она – не я.
Трэз наблюдал, как Тэрэза осознавала глубину его предательства, и хотел откатить все назад. С самого начала, с первой ночи, когда он попытался заставить ее отвезти его к Хэйверсу и до произошедшего в потайном коридоре клуба и всего, что случилось в «Кейп–коде». Он хотел избавить ее от тех чувств, что она сейчас испытывала.
Но для этого он должен был прислушаться к совету брата.
С осознанием насколько он ошибался, Трэз понял, что пробил новое дно. А учитывая его послужной список? Это говорит о многом.
Тэрэза сделала глубокий вдох.
– Я должна идти. А ты больше никогда меня не ищи. Передай брату, что я увольняюсь без отработки... что–то мне подсказывает, что он поймет причину…
– Тэрэза...
– Нет! – отрезала она, топнув ногой.
А потом снова накрыла рот рукой, словно пыталась удержаться либо от гневной речи, либо от слез. Может, одновременно…
– Просто уйди, – выдавила она. – Я оказалась в глубокой яме, и мне нужно начать выбираться отсюда.
– Жаль, я...
– Нет, – парировал она, – тебе не жаль. Ты понимал, что делаешь. Точно знал, как поступаешь со мной. Мне плевать, что ты в трауре. Это было неправильно. Все... с самого начала. – Но потом она рассмеялась резко. – Но, хэй, я же ни о чем не спрашивала. Почему ты меня преследуешь. Я не защитила себя. Мы не оговаривали правила и границы в отношениях или... ради всего святого, у нас дважды был секс. Пора бы мне уже повзрослеть.
Тэрэза произнесла все так, словно напоминала себе все факты. Словно перефразировала... пыталась.
– Мне так жаль, – прошептал он.
– Так, знаешь, катись ты к черту, – перебила она его. – Слишком поздно для извинений. Прошу, просто уйди. Ради всего святого, ты стоишь сейчас здесь лишь потому, что не хочешь прощаться с той женщиной, не со мной. Ты достаточно натворил. По крайней мере, имей совесть убрать за собой. Никогда больше не звони мне.
Кивнув, Трэз отвернулся и ушел по коридору. Он не знал, куда направляется.
Лейтмотив его жизни в последнее время.
Одно он знал точно: он причинил боль близкому человеку, и это его вина. Как сказала Тэрэза, неважно, какие у него были намерения, в каком он был состоянии, это изначально было неправильно.
Так низко он еще не падал. Но, что в этом хорошего? По крайней мере, его не тянуло на суицид.
Не–а. Он не отделается так легко. Смерть Селены и пришедшее с ней горе – не его рук дело. Но то, что он сделал с Тэрэзой? Целиком и полностью его вина, и ему придется жить с этим до конца своих дней.
Сколько бы ему ни было отведено времени. Таково его наказание.
Пожизненный приговор, от которого он не откосит самоубийством. Утоплением...
Когда зазвонил телефон, Трэз вцепился в трубку, словно это могла быть Тэрэза. Но на ее старом мобильном не было его номера.
И она не позвонит ему. Никогда больше.
Это Хекс. Наверняка увидела пропущенный и решила перезвонить.
Он не ответил. Ему нечего было сказать в этот момент. Никому.
Боже... также больно, как и после смерти Селены, подумал он.
Наверное, даже больнее.
Глава 28
Следующие сутки в ОИТ стали благословением. И проклятьем.
На вечер другого дня, когда Тэрэза вошла в палату своей мамэн с пластиковым стаканом с на удивление неплохим кофе, она пыталась думать именно о благословении и выкинуть из головы мысли о проклятии. Сложно сказать, насколько она преуспела в этом.
С тех пор как Трэз, выполнив ее просьбу, ушел, она словно пребывала в морозильной камере, окоченевшая, отстраненная от окружающих. Потому что, алло, она не хотела портить настроение всем, кто радовался выздоровлению Лариссы... и, к тому же, она не хотела объяснять, почему они с Трэзом расстались.
Она чувствовала себя невероятной дурой из–за того, что так слепо бросилась в омут с головой. Но было ведь так хорошо. И он был таким...
Прекрати, приказала она себе.
Фокусируясь на койке, Тэрэза натянуто улыбнулась.
– Мамэн, добрый вечер...
– Добрый. Вечер.
Тэрэза застыла на месте. Моргнула пару раз. Попыталась осознать, что видит. За те четыре часа, что они с Гаретом и отцом спали в семейных апартаментах в медицинском центре, произошел глобальный переворот.
– Мамэн? Мамен!
Тэрэза бросилась вперед, разлив кофе на тыльную сторону руки и не придав этому значение. Ларисса сидела на койке, полностью в сознании... и дышала без оборудования.
– Мамэн! – Тэрэза поставила бумажный стакан на откатной столик и схватила руку, которую держала столько часов... с удивлением ощутив, как ее ладонь сжимают в ответ. – Я знала, что они уберут трубку... но так скоро?
– Да. – Голос был смелым, и удивительно знакомым. – Раньше.
– Как ты себя чувствуешь? Хорошо? – спросив это, она покачала головой. Ее мамэн была так слаба, что едва могла оторвать голову от подушки. – Подожди, не трать силы на разговор...
– Хорошо. Хорошо. Привет... я люблю тебя. Вернулась. Я рада. – Ларисса говорила быстро, словно чувствовала нужду поспешить. – Прости меня. Мне так жаль, очень жаль…
– Ш–ш, все хорошо. – Тэрэза нежно смахнула волосы с ее лица и опустилась на стул, который стал ее вторым домом. – Просто посидим вместе.
– Папа... вена...
– Ты брала его вену? Когда?
– Медсестра позвала его после того, как убрали трубку. Сейчас больше сил.
Тэрэза медленно улыбнулась. Наверное, отец отлучился, пока они с братом спали.
– Хорошо.
Они молчали какое–то время. А потом ее мамэн села выше на подушки... точнее попыталась.
– Стой, я помогу, – сказала Тэрэза, аккуратно поправляя ее торс. – Так лучше...
Мамэн крепко сжала ее руку.
– Послушай. Сейчас. На случай...
– Не говори этого. Ты выкарабкаешься.
– Всегда считала... тебя своей. Всегда... – Мамэн прикоснулась к центру груди, скрытой тонкой больничной сорочкой. – Сердцем, ты моя. Поэтому... не говорила... никогда не думала, что ты по судьбе предназначена другим.
Тэрэза моргнула. Проглотила ком.
– О... мамэн.
– Тебя оставили... на крыльце. Кто... неизвестно, как... – Мамэн указала на себя. – Хотела дочь. Молилась... молилась о ней... и молитвы услышали.
– Мамэн, не трать силы на…
– Бумаги. Защитить, тебя, меня, отца, брата. Чтобы никто не забрал... моего ребенка.
Когда к ее глазам подступили слезы, Тэрэза успокаивающе зашептала и погладила руку, которая упрямо держала ее руку.
– Мамэн, все хорошо. Сделай глубокий вдох.
Тэрэза посмотрела на мониторы. Они показывали изменения в показателях: сердечный ритм подскочил, давление тоже. Она не знала, хорошо это или плохо. Но ведь не слышно сигнал тревоги?
– Я здесь, – сказала Тэрэза. – Я не исчезну. Никто не разлучит нас.
Даже я сама, мысленно добавила она.
– Да? – сказала ее мамэн.
– Да, обещаю. Я люблю тебя, и жалею... о многом. Но сейчас мы вместе. Вчетвером.
Ей стало грустно при мысли, что не впятером... хотя Трэз – не член их семьи, они знакомы совсем недолго, и он использовал ее. И скорбь от его потери убивала. Но чувства не всегда логичны, их невозможно взять под контроль.
– Вернешься домой? – попросила мамэн.
– Да, конечно. – Сейчас она отчаянно хотела покинуть Колдвелл. – Но папа сказал, вы не поехали на юг. Может, туда отправимся? Гарет говорит, что может учиться из любой точки.
– Хорошо.
Напряжение покинуло мамэн, и на мгновение Тэрэза запаниковала, что это смерть лишила ее сил. Но нет. Ее накрыло умиротворение.