Страница 14 из 16
– А что было с ней с самой, с Наташей?
– От взрыва у нее произошла встряска мозгов и, как следствие, появились небывалые способности к математике. Была Наталья скромной поселковой библиотекаршей, стала талантливым программистом.
– Я не о том. Как она стала выглядеть после скальпирования черепа?
– Шрамов у нее на лице практически не видно. Все изменения во внешности Натальи коснулись только цвета волос на голове. На той половине, где кожа была оторвана, волосы навсегда стали седыми, а на остальной части головы остались прежними. Теперь она если не подкрасится, то наполовину будет брюнеткой, а наполовину блондинкой. У ее матери, кстати, с рождения один глаз голубой, а другой карий. Но это так, к слову.
Вернемся к быту. После ранения меня и Наталью перевезли в город. Я лежал в одной больнице, она – в другой. Марина, узнав о моем ранении, стала выхаживать меня. После выписки я переехал к ней жить.
– А как же Наталья? – изумилась Лиза.
– Старшая сестра была более активна, и все вернулось на круги своя. Наталья, как бы сказать, была не в претензии… Пожалуй, все не так. Что-то слишком негативно я выгляжу во всей этой истории. Дело было вот в чем: Наташа никогда не говорила мне, что любит меня или что хочет за меня замуж. Все это как бы подразумевалось, но вслух не произносилось, а Марина конкретно сказала: «Переезжай ко мне!» Кого я должен был выбрать: синицу в руках или журавля в небе?
– Не знаю, – с сомнением покачала головой Елизавета. – Вы, Андрей Николаевич, какой-то попрыгунчик – туда-сюда, от одной сестры к другой и обратно.
– Слушайте дальше, на этом моя история еще не закончена. После выписки из больницы мои дела пошли на лад: я получил комнату в семейном общежитии и перевелся на работу в милицию Кировского района. С Мариной, не расписанные, мы прожили практически год, и наступил момент, когда я понял, что нам надо расстаться. Я и Марина – совершенно разные люди, у нас нет общих интересов, а жить ради условностей, без любви – это пошло.
– В далеком поселке вы были почему-то другого мнения.
– И в Верх-Иланске все закончилось бы точно так же. «И опыт, сын ошибок трудных»! Вот опыта-то мне, по молодости лет, не хватало. На каком-то этапе своей жизни я проявил слабину и пошел на поводу у обстоятельств, потом спохватился и вернул все в соответствие со своими внутренними убеждениями. Но перед этим я сделал еще один необдуманный поступок – от Марины перешел жить к Наталье.
– С ума сойти! И она вас приняла?
– Ненадолго. Через три месяца совместной жизни Наталья выгнала меня, и правильно сделала. После взрыва у нее появилась повышенная внутренняя энергетика. У меня же с рождения энергия брызгала через край, и марабу тому наглядное подтверждение. Мужчина и женщина с повышенной энергетикой нормальную семью создать никогда не смогут. Они будут находиться в состоянии перманентной борьбы за доминирование в семье – а это что угодно, только не семья в общепринятом смысле слова. В данном случае внутрисемейная борьба разрушит любой быт, и я это, слава богу, вовремя понял.
– Вы же только что сказали, что это мама Арины выгнала вас, а теперь утверждаете, что все было наоборот?
– Наталья первая сказала то, что готовился ей сказать я. Итак, на этом мое метание между сестрами закончилось. Марина вышла замуж и родила девочку. Наталья нашла себе подходящего мужчину и подала с ним заявление в ЗАГС. Накануне свадьбы она пришла ко мне в общежитие и предложила в последний раз заняться любовью. Плод этой ночи спит в соседней комнате.
– А как же ее муж? – прошептала изумленная Елизавета.
– Он считал, что Наталья беременна от него. Если бы он дожил до рождения Арины, то тут мне трудно сказать, как бы он повел себя. Наталья, как и ее муж, кареглазые, а Арина голубоглазая. Согласно закону Менделя, у кареглазых родителей не может быть голубоглазых детей.
– Ну, это как сказать! – возразила Лиза.
– Скорее всего, муж Натальи пошел бы по пути отрицания закона Менделя, но до рождения дочери он не дожил. Запутался в нехорошей истории с кочевниками-люли и покончил жизнь самоубийством.
– А как сейчас… Вы? Арина?
– После рождения дочери я и Наталья заключили устное соглашение. Я признал Арину своей дочерью. Здесь дело вот в чем: юридически никто и никогда не смог бы доказать мое отцовство: в момент зачатия Арины ее мать была замужем, а закон Менделя в нашем семейном кодексе не прописан. Я не стал подличать и признал Арину своей дочерью, а Наталья не стала подавать на меня на алименты. Вот так мы и живем. Я – приходящий отец, Арина – моя временная дочь.
– Почему временная? – серьезно спросила Лиза.
– Наталья активно ищет себе нового мужа. Подозреваю, что мужской костюм, который мы видели, предназначен для ее нового избранника. Как только Наташа выйдет замуж и ее новый муж удочерит Арину, я исчезну. У девочки должен быть один отец. Я в новой пьесе буду лишним персонажем.
– Мне пора. – Гостья поднялась с места, поправила юбку. – Крепитесь, Андрей Николаевич, вас ждет трудная ночь. Арина будет метаться от высокой температуры, будет стонать, но к утру состояние ее улучшится, и температура сама по себе пойдет на спад.
– Елизавета Владимировна, я благодарен вам за дочь и за то, что вы выслушали мою короткую исповедь. Человеку иногда надо выговориться.
– Андрей Николаевич, вы были так откровенны со мной, что мне, право, неловко. Я не представляю, как встречусь с мамой Арины…
– Эффект купейного знакомства. Пассажиры в поезде пребывают в замкнутом пространстве. За сутки-другие они успевают рассказать друг другу самые сокровенные тайны. Их откровенность базируется на простом постулате: они живут в разных городах, сойдут на разных станциях и больше никогда не увидят друг друга. Временный попутчик – лучший собеседник.
Мы прошли в комнату, врач поставила спящей Арине градусник.
– Елизавета Владимировна, не могли бы вы прийти завтра утром, посмотреть, как у Арины дела? Я без вас как без рук. Я могу в точности выполнить любые указания, но сам лечить ребенка не возьмусь.
– Ее не надо лечить. Нарушение теплообмена пройдет само собой. – Она посмотрела градусник, протянула его мне. Температура была уже 39,5.
– До скольких градусов температура будет расти? – Мой голос вновь стал тревожным. В присутствии врача я был защищен от принятия самостоятельных решений, а вот с ее уходом я буду обречен на борьбу с теплообменом один на один.
– На пике роста температура может подняться до сорока одного градуса или немного выше. Звучит, конечно, чудовищно, но вы должны пережить это.
– Елизавета Владимировна, придите завтра! – начал нервничать я. – Ей-богу, я не последний человек в нашем городе, я всегда найду, чем отблагодарить вас за помощь и участие. Я могу помочь пройти техосмотр для вашего автомобиля, могу вытащить вашего приятеля из вытрезвителя…
– Андрей Николаевич, – рассердилась Лиза, – у меня нет знакомых, которые попадают в вытрезвитель!
– Каюсь! – прижал я руку к сердцу. – Чушь сказал, не подумал. Прошу прощения. Но, Лиза, вы же не бросите меня? Представьте, какие удары преподносит мне судьба: то марабу клюнул, то у ребенка теплообмен нарушился. Вы же врач, Лиза, вы земное воплощение древнегреческой богини доброты… Запамятовал ее имя, но она такая женственная, красивая, на вас похожа. Она врачевала древнегреческих детей, когда они перегревались на солнце. Лиза! Будьте милосердны, придите завтра утром. В воскресенье приедет мама Арины, и все бремя заботы о ребенке перейдет к ней, а пока я за малышку в ответе, а я без вас беспомощен. Я даже… Вот черт!
Я перестал упрашивать доктора и пошел на кухню, открыл холодильник. Так и есть! Наталья ничего не оставила нам на обед. Она рассчитывала на столовую, а с больным ребенком куда я пойду?
– Что случилось, Андрей Николаевич? – пришла за мной следом Лиза.
– Мамаша Арины перед отъездом попрекала меня, что в моем холодильнике только колбаса для бутербродов есть. А у самой? Чем мне завтра девочку кормить? Вариант со столовой отпадает. Манную кашу я варить не умею.