Первая после бога

Да ещё с госпожой Варос заболталась. Милейшая женщина, кстати. Непонятно лишь, что в своём муженьке обожаемом нашла. Её послушать, так лучше его и нету: сплошные положительные качества при полном отсутствии отрицательных. Но недаром, наверное, умные люди говорят: каждому своё, любовь зла – полюбишь и гордость империи.

Зато в промежутках между пением дифирамбов супругу, красавица весьма споро и качественно заново собранные материалы перевела. Как только оклемалась немного после операции, так и потребовала себе словари со справочниками. И напропалую чехвостя дирин перевод – правда, старательно ненормативной лексики избегая, – не слишком заботясь о самолюбие предыдущего толкователя, всё перетолмачила. Разом найдя с десяток ошибок, которые и стоили манекену его призрачной жизни.

Так что в подытоге получалось, что жизнь вроде как налаживаться начала. Конечно, если не брать в расчёт адвоката Ван’Рисселя, уже всю душу вынувшего. Заведующего, несмотря на все уверения леди Эр, отвоёванного кресла покидать не собиравшегося. Старшего Вароса, вечно маячившего рядом недовольной и непонятно чего желающей тенью. А после того, как его супругу прооперировали, кажется, и вовсе в больнице поселившегося. Наверное, он в подвале жил, потеснив местных призраков. И младшего близнеца, регулярно устраивавшего скандалы Анет, с неожиданной твёрдостью решившей под каблук блондина загнать. Пёс бы и с ними, со скандалами. Но Рейн же потом к Кассел за моральной поддержкой и сочувствием бегал. А не получив желаемого, обижался.

Но жизненные трудности закаляют характер. А вот не собирающиеся уменьшаться горы недооформленных карт раздражают.

Дира откинулась на спинку стула, сцепила руки на затылке в замок, потягиваясь, запрокидывая голову. И едва вместе со стулом не свалилась, увидев в ординаторскую зашедшего – даже за стол схватиться пришлось.

– Извини, я задержался, – покаялся Март.

Ну, точь-в-точь муж любимый, собиравшийся супругу после работы встретить, да припозднившийся на полчаса. И вправду, какая разница: тридцать минут или два месяца? Обещал же к середине лета вернуться, а дело уже к осени шло.

Не то чтобы Дира его ждала. Честно говоря, она успела себя убедить: седой никогда больше на её горизонте не появится. На том и успокоилась. А тут нате вам, явление!

Нейрор прикрыл дверь, прошёл внутрь, едва не снеся плечом покачнувшуюся вешалку, уселся на диван. Облокотился о колени, растёр лицо – видно, что устал. И непросто после чересчур напряжённого дня. Застарелая такая усталость, привычная: кожа обожжена загаром, да не пляжным, а грубым багровым. Гладкие, совсем недавно выбритые, щёки запали. У глаз резкие морщины прорезались.

– А ты чего так поздно? – спросил. Голос хриплый, будто сорвал его недавно. – Вроде не на дежурстве?

Кассел в ответ лишь плечами пожала. Ну, не рассказывать же ему про карты, в самом деле?

– Ладно, пойдём что ли?

– В ресторан? – хотела язвительно спросить, а вышло нервно.

– Можно и в ресторан… – протянул Март.

А сам глянул исподлобья почти испуганно. Правильно, какой ему ресторан? В койку бы, да не сладостным утехам отдаться, а на пару суток подушку придавить. И чего, спрашивается, пришёл?

– Времени у меня мало, – словно мысли дирины подслушав, покаялся Нейрор. – Совсем, считай, нет. Понимаю, что в прошлый раз не слишком складно получилось. Только и ты меня тоже пойми: не умею я за баб… за женщинами ухаживать! Многому научился, а вот этому как-то не удосужился.

– Ты же женат был? – хмыкнула Кассел.

– Да что там, женат, – отмахнулся седой. – Как все. «Ой, а ты не успел! Станешь теперь папой!». Ну и чего сопли разводить? Раз так получилось, жениться надо и всё.

– Вроде бы говорил, будто детей нет?

– Да не вышло, не доносила она, – скривился, словно что-то горькое разжевал. – Потом помаялись-помаялись, ну и разбежались в разные стороны.

В этот раз Кассел усмехаться не стала, хоть и нелегко далось. Даже пришлось нос почесать, лицо прикрывая. Как же, серьёзный же человек: мужик сказал – мужик сделал. Интересно, сколько эта будущая-бывшая жена вокруг господина круги нарезала, пока дошла до: «ой, не успел!»? Только, видимо, приз не слишком ценный оказался.

– Послушай, – помолчав и, кажется, изучив свои ладони до складочки, начал Март. – Конечно, глупость вышла. Сначала попробовал нахрапом, а потом пропал, слова не сдержал.

– Да я понимаю, занят был. Работа ответственная.

– Ни Хаоса ты не понимаешь, – Нейрор сжал кулак – тёмно-багровые костяшки побелели почти. – Приходил я, как договорились. Издалека, будто пацан, за тобой следил. Подойти боялся. Знал же, что пошлёшь.

– Ну а раз знал, зачем тогда сегодня заявился?

– Да потому что я и другое знаю! Ты мне подходишь, как… Ну, подходишь, короче, вот так, – Март сцепил ладони в замок, да ещё и потряс ими, будто приветствуя. – Другой такой не найду. Мы же из одного теста слеплены! Точно такая, как я, только девушка.

– Ну, на девушку я уже даже по возрасту не тяну, – Дира зачем-то сдвинула стопку карт в сторону, переложила планшет. – А так всё очень здорово получается: решил, что подхожу и точка. А, может, ты мне не подходишь, не задумывался?

– Я на дурака похож? – хмуро поинтересовался Март. – Мне это спать спокойно не даёт, если хочешь знать. Но как проверить-то, когда ни шанса не даёшь? Просто так воздух сотрясать – подхожу-не подхожу, такой-не такой – ничего не даст. Тут делать надо, а потом смотреть. Как там, в госпитале, помнишь? Ты тоже не рассуждала: на стол – и вся недолга, лишь бы выжил. Сопли потом пускать станем.

– Сейчас речь о выживании не идёт, – Кассел упорно смотрела в чёрное, отражающее только свет лампы да её слишком бледное лицо, окно. – И нормальная жизнь не операция.

– А она есть, нормальная-то жизнь? – Март расслабил ладони, свесил между колен, разглядывая пол. – Скажешь, никогда не думала, как это может быть? Чтоб вот пришёл домой – не просто переночевать, а к себе домой, где именно тебя ждут. И чтоб было, кому рассказать, как устал, как обрыдло всё. И чтоб снег на улице, а тут камин… И собака.

– Ты сейчас про меня или про себя говоришь? – тоже изрядно помолчав, тихо спросила Дира.

– Да в том и соль, что про обоих, – так же негромко отозвался Нейрор.

Окно по-прежнему отражало лишь свет лампы. Никакого тебе камина, клетчатого пледа, чашки чая – здоровой уродливой кружки с пошлым цветком, а не тоненькой фарфоровой чашечки с обязательным блюдцем. И здоровой, лохматой, умилительно-беспородной собаки в стекле тоже не было.

Дверь в ординаторскую распахнулась одновременно со стуком в косяк.

– Привет, доктор Кассел! А мне в регистратуре сказали, ты ещё здесь и… – следователь встал на пороге, покачивая ладонью створку. – Я не вовремя?

– Наоборот, ты очень вовремя, родной! – Дира вскочила со стула, схватила сумку, рванула на выход. Затормозила, вспомнив, что ещё нужно хотя бы халат снять. – Мы сегодня куда-то собираемся? Может, на озеро опять съездим? Я только за, а то устала что-то…

Наверное, все могло бы выглядеть гораздо более естественно, не вытянись так физиономия Эйнера. Не ожидал, бедолага.

– Эм… Да, конечно. На озеро, так на озеро. Как скажешь… – Май нервно откашлялся, – … дорогая.

– Извини, Март, но мне правда пора идти, – протарахтела Кассел, выпихивая полицейского в коридор. – Рада, что зашёл.

Нейрор ничего не сказал на прощание. Сидел набычившись, как медведь, следил из-под насупленных бровей.

Ну и не надо! Без последнего «прости» они все как-нибудь обойдутся.

***

Всю глубину природной тишины прочувствовать может только сугубо городской человек. Селянин же что? Он к перешёптыванию деревьев с тростником привычный, на деликатный плеск воды внимания не обращает и тихонечко урчащие жабы его не интересуют. Не сосед же, видят Близнецы, вылакавший полбутылки первача. И по этому поводу во дворе под лопухами с чувством песню, душу рвущую, старательно выводящий.