Великая революция идей. Возрождение свободных рынков после Великой депрессии

Но если приход Кеннана в Лондонскую школу до некоторой степени объясняет, как она сыграла неожиданную роль рассадника консервативной экономической теории, он никак не объясняет, почему в начале 1930-х годов ее ведущие профессора заняли столь радикальную позицию. Хотя Роббинс и обратился из гильдейского социалиста в сторонника рынка отчасти под влиянием Кеннана, во многих существенных пунктах его взгляды отличались от взглядов наставника. Дело в том, что Роббинс свободно читал по-немецки, читал много и ознакомился с обширной зарубежной литературой, которую Кеннан практически не знал. Если Кеннан выражал свое несогласие с теориями Маршалла в понятиях, заимствованных и других английских экономистов, то Роббинс обнаружил в Австрии самостоятельную интеллектуальную традицию, предлагавшую четкие ответы на многие занимававшие его вопросы. Как отмечали коллеги Роббинса по ЛШЭ, он не был теоретиком-новатором; его сила состояла в умении собирать и сводить воедино научные разработки других[73]. Но вот в этой узкой области он проявил незаурядную способность анализировать и доводить до ясности те зарубежные концепции, которые для его коллег были малоизвестными и туманными[74]. Если специфически-британское мировоззрение Кеннана создало в ЛШЭ атмосферу, дружественную консерватизму, то идеи, которыми руководствовались ведущие ее профессора в первые годы Великой депрессии, пришли из других стран.

Обнаруженную Роббинсом австрийскую традицию в 70-х годах XIX в. основал Карл Менгер, один из трех создателей теории предельной полезности[75]. Для нее была в значительной мере характерна приверженность к теоретической абстракции. Свою методологическую позицию Менгер разъяснил в острой дискуссии (она получила название Methodenstreit, «спор о методах») с немецким экономистом Густавом фон Шмоллером. Шмоллер считал, что основное свое внимание экономисты должны посвятить сбору обширного массива данных, чтобы потом анализировать их индуктивными способом.

Менгер не отрицал ценности исторической информации и индуктивного рассуждения, но, со своей стороны, считал, что основа экономической теории развивается из первопринципов путем дедукции. Если Шмоллер использовал накопленные данные для обоснования реформ, то Менгер уважал органическую логику рынка и, соответственно, выражал сомнения относительно планов проведения быстрых или резких социальных перемен[76]. И хотя Менгер не был создателем идеологии, его концепция абстрактного функционирования ценового механизма подразумевала нежелательность вмешательства в работу этого механизма. Поэтому многие последователи Менгера выделялись своей прорыночной позицией.

Среди них самым энергичным проповедником преимуществ рынка был Людвиг фон Мизес[77], экономист Венской торговой палаты; он отрицал способность социализма создать рациональную систему цен для товаров. Хотя Мизес и допускал возможность определения приемлемых цен на потребительские товары разного рода косвенными способами, в известной статье 1920 г. он решительно заявил, что государственная собственность сделает невозможным создание или даже имитацию конкурентного рынка средств производства. А при его отсутствии нет никакого способа понять, как эффективно распределять ресурсы. «Это будет чистое блуждание в потемках, – писал он. – Социализм означает ликвидацию рациональной экономики»[78]. За статьей последовала книга «Общественное хозяйство»[79]; в ней содержалась значительно более подробная экономическая и культурная критика социалистического мировоззрения, которая вызвала полемику между экономистами – сторонниками социализма и сторонниками рынка, растянувшуюся на несколько десятилетий[80]. Роббинс прочитал книгу в год ее выхода в свет и вскоре обратился к Мизесу за разрешением частично перевести ее на английский язык[81].

Хорошее знание австрийских экономистов от Менгера до Мизеса во многом сформировало исследовательскую позицию Роббинса начала 1930-х годов. В отличие от Кеннана он был убежденно предан абстрагированию и в самой известной своей работе утверждал, что экономическая теория строится преимущественно дедуктивным, а не индуктивным методом[82]. Австрийская теория капитала, разработанная Ойгеном Бём-Баверком[83], убедила Роббинса в том, что государственное манипулирование процентными ставками очень серьезно влияло на экономический цикл и могло нанести значительный ущерб экономике. Предложенные Мизесом критика социализма и обоснование эффективности рынка привели Роббинса к заключению, что попытки вмешательства в действие ценового механизма почти всегда ошибочны. И когда в 1929 г. Роббинс стал преподавателем ЛШЭ, это означало не просто продолжение, а существенное укрепление оппозиции Кейнсу и Кембриджу, которая сформировалась на экономическом факультете под руководством Кеннана.

Степень несогласия Роббинса с Кейнсом проявилась вскоре после этого, причем на самой видной трибуне. В 1930 г. лейбористское правительство Рамсея Макдональда созвало Совет экономических консультантов и поручило ему разработать предложения по борьбе с застойной безработицей, терзавшей английскую экономику все 1920-е годы. Совет быстро осознал, что стоит перед лицом глобального экономического спада невиданных масштабов, и Кейнс, как ведущий член совета, убедил Макдональда разрешить ему создать отдельный Комитет экономистов, который должен был проанализировать причины нараставшего кризиса и предложить возможные решения. Кейнс только что закончил «Трактат о деньгах», в котором объяснял проблему устойчивости английской безработицы в числе прочего превышением сбережения над инвестициями и в качестве главного решения предлагал разработать программу общественных работ[84]. Ссылаясь на искажения, которые возникают при беспошлинной торговле из-за жестко фиксированной заработной платы, Кейнс стал склоняться к введению таможенных пошлин[85]. Он лично заверил Макдональда в том, что комитет представит полностью согласованный меморандум, и рассчитывал, что документ в основном будет соответствовать его собственной позиции[86].

Роббинс был удивлен и польщен предложением войти в состав новой группы. Возможно, Кейнс пригласил его, чтобы продемонстрировать идеологическую неоднородность комитета, и полагал, что Роббинс, как еще сравнительно молодой человек, с почтением примет мнение старших коллег. Однако Роббинс быстро избавил Кейнса от иллюзий. Опираясь на зарубежные исследования, с которыми прочие члены комитета почти не были знакомы, Роббинс доказывал, что многие основные предположения группы были ошибочными. Он убеждал прислушаться к мнениям более молодых ученых из других стран, в частности к мнению австрийского экономиста Фридриха Хайека, который недавно написал статью с критикой программы общественных работ в США[87]. Австрийская теория капитала в изложении Хайека, полагал Роббинс, показывает, что спад был вызван чрезмерным инвестированием в основной капитал, спровоцированным искусственно заниженными процентными ставками, а вовсе не депрессивным влиянием искусственно завышенных ставок, которые порицал Кейнс в своем «Трактате о деньгах»[88]. Роббинс считал, что правительству не следует принимать фиксированные зарплаты как данность и пытаться поощрять инвестиции, а вместо этого ему нужно поощрять гибкость и воздерживаться от искусственного стимулирования инвестиций, которое чревато риском очередного неустойчивого бума. Он решительно возражал против умеренных пошин, которые предлагал Кейнс, и сильно сомневался в целесообразности любой программы общественных работ. Кейнс был обескуражен несговорчивостью Роббинса и не выразил никакого желания учитывать мнения иностранных ученых. Хотя другие члены комитета с пониманием отнеслись к некоторым критическим предложениям Роббинса, он остался единственным, кто не подписал меморандум и настаивал на подаче своего особого мнения[89]. Кейнс не смог добиться полного единодушия, что стало серьезной неудачей в его усилиях использовать престиж экономической профессии для поддержки его взглядов на экономическую политику. Он был разгневан неподчинением Роббинса, и этот эпизод положил начало десятилетию резких расхождений между Кембриджем и ЛШЭ.

73

См., например, интервью Фридриха Хайека Джеймсу Бьюкенену, 28 октября 1978, Center for Oral History Research, UCLA Library.

74

Coats, «Distinctive LSE Ethos in the Inter-war Years», р. 25.

75

Вместе с Леоном Вальрасом и Уильямом Стенли Джевонсом. – Прим. ред.

76

Erik Grimmer-Solem, The Rise of Historical Economics and Social Reform in Germany, 1864–1894 (Oxford: Clarendon Press, 2003), р. 254.

77

См.: Хюльсманн Й. Г. Последний рыцарь либерализма: жизнь и идеи Людвига фон Мизеса. М.; Челябинск: Социум, 2013. – Прим. ред.

78

Ludwig von Mises, «Economic Calculation in the Socialist Commonwealth», trans. S. Adler, in Friedrich Hayek, ed., Collectivist Economic Pla