Змеиное варенье

— Вас не волнует, что княжна может… погибнуть из-за этого? — у меня перехватило дыхание от одной мысли, что из-за его рецепта Юлия…

— Смерть — неотъемлемая часть бытия. На кухне быстро осознаешь эту простую истину, — Орфуа подвинул ко мне остывшую тарелку офицера. — Например, чтобы вы могли полакомиться этой аппетитной отбивной, должен был умереть теленок, который еще утром сосал теплое вымя мамки. Кто-то должен умереть, чтобы остальные могли жить…

— Да вы философ… — поморщился я. — И ради чего, по-вашему, умирали от голода в Асаде?

Его глаза на мгновение помертвели, а в следующую секунду он опустил взгляд, встал вслед за мной из-за стола и поклонился в раздражающе вежливой манере гаяшимцев.

— Полагаю, это известно лишь господу Единому… Но уверен, ради чего-то очень… важного…

Под его немигающим взглядом я кое-как растолкал пьяного офицера и поволок к выходу. Не знаю, от чего меня мутило больше — от запахов еды или от страшного осознания, что рецепта Серый Ангел не получит.

Увы, узнать, где живет офицер Матий, мне не удалось, он и лыка не вязал, только пьяно мычал. Пришлось везти его к себе. Свалив бесчувственное тело на кровать в пустующей комнате Йорана, я спустился на кухню. Есть не хотелось совершенно, но надо было. Давясь всухомятку сыром и черствым хлебом, я разглядывал прихваченную из погреба бутылку вина, борясь с желанием напиться. Не просто выпить, а наклюкаться, как офицер, до поросячьего визга и полного отупения всех чувств. И чуть не подавился из-за резкого стука во входную дверь.

На пороге стоял профессор Адриани, в его руках была плетеная корзина, надежно укутанная от холода.

— Прости за поздний визит, Кысей. Надеюсь, не прогонишь?

Мы сидели за столом, а снаружи бессильно выла метель. Бутылка вина давно была выпита, за ней и вторая, которую принес профессор вместе с щедрым изморозным угощеньем — горячей похлебкой из кролика и пирогом из лука и сыра. К профессору приехала дочь, приготовившая все это богатство, которым Адриани счел необходимым угостить и меня.

— Профессор… — язык слегка заплетался. — Вы идите домой. Дочку давно не видели. А вы со мной тут сидте… сидите.

— Сариэн на всю неделю приехала, — вздохнул профессор. — А дома… там еще и Нишка. Они уже успели спеться. Не, не пойду. А ты не пей больше. Ты ж вообще не пьешь.

— Нишку вместо меня на дознание назначили? — вино казалось кислым, но я упрямо сделал еще глоток. — И как продвижа… продвигается?

— Даже вспоминать не хочу. Она решила Серого Ангела на живца ловить, то есть, на себя. Или на меня?

— О чем вы?

— Записка ей пришла от Серого Ангела. Хвастался, что скоро одарит ее щедро, все бросит к ее ногам. А еще требовал, чтобы она от меня съехала, иначе… В общем, угрожал, что соперников не потерпит. Так она теперь нарочно… А!.. — профессор махнул рукой и вылил себе в бокал остаток вина из последней, третьей бутылки.

Я зажмурился и встряхнул головой. Хмельной дурман туманил разум. Надо собраться.

— Угрожал? Нет, это обманка… Для отвода глаз. Ему нужен рецепт, чтобы продать гаямимцам… тьфу, гаяшимцам. Но "Поцелуя" он не плучит… не получит, как и "Северного сияния". Три дня… А завтра уже Изморозье. Нет, пока воягу сообщат, пока он сюда доберется… Не успеет… Из Норвштей… Норвштайна неделя пути, это в лучшем случае. Демон! Если мерзавец хоть пальцем тронет Юлю… — стакан в моей руке лопнул, обжигая кожу осколками.

— Эй-эй, не горячись ты так, — остановил меня профессор. — Нет ему резона ее убивать. Она живая ему нужна, чтобы обменять на рецепт.

— Не будет никакого рецепта, Орфуа… он не отдаст. А сапфир… Ради невесты вояг же не пожалеет перстня? Мне нужно его найти! — стукнул я кулаком по столу.

— Что найти? Перстень? Или вояга?

— Да нет же, Ангела этого клятого! Я должен его поймать… — я глубоко вдохнул и перевел дух. — Мне нужна Лидия.

— Погоди, Кысей, я не успеваю за твоей мыслью. Зачем тебя Лидия? Ты же радовался, что спрятал ее в монастыре, где за ней присмотрят и…

— Да уж! Сам отправил, а теперь ломаю голову, как ее оттуда выкопы… тьфу, выковырять! Она окрутила настоятельницу… А та и князю успела нажаловаться… Меня даже на порог не пускают, вы подумайте! – отчего-то стало смешно, но хохотом я подавился и закашлялся.

Профессор легонько похлопал меня по спине и налил стакан воды.

— Ну ведь можно же договориться? На, запей… Я знаю матушку Селестину, она вполне разумная женщина.

— Лидия затеяла какую-то грязную игру… Вы ее не знаете, профессор! Она страшный человек… Она не понимает, что разрушает все, до чего дотягивается… Я пытался ее остановить, но она все равно… Она же и себя уничтожает… А сейчас она — единственная, кто может вывести меня на Серого Ангела…

— Так, Кысей, не раскисай. Лучше подумай, как можно убедить настоятельницу. Кстати, а попробуй обратиться к советнику? Или к кардиналу…

— Меня отстранили. Монсеньор видеть меня не хочет, а советник… Из-за реликвии они все друг с другом переругались… И я уверен, что без Лидии здесь тоже не обошлось…

— Кысей, по-моему, ты несколько преувеличиваешь способности своей… гм… подопечной.

— Скорее преуменьшаю, — я встал, недоумевая, почему пол ходит под ногами, как при качке. — Я вот прямо сейчас отправлюсь в монастырь и буду сидеть там, караулить, пока эта змея не выползет из норы… А тут я ее за хвост и!..

— Да ты на ногах еле стоишь! — профессор подхватил меня под руку. — Не стоило тебе пить… С непривычки хуже всего… Кысей, иди спать. Мы что-нибудь придумаем. Я обещаю. Достанем твою Лидию. Из-за реликвии, говоришь, переругались?..

Голова трещала так, как будто кто-то бил по ней молотом. Каждый удар отдавался в висках, туманя зрение. Во рту словно ежик сдох… шишканутый. Больше никогда даже капли, даже нюхать не буду!..

Помятый офицер Матий тоже выглядел паршиво и был неразговорчив, но помочь не отказался. Бредовая на первый взгляд идея профессора на свежую голову казалась единственно возможной. Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь на такое пойду… И в канун светлого Изморозья да с жуткого похмелья я отправился нарушать все мыслимые правила. Хотя именно в праздник это оказалось проще всего. Меня никто даже не остановил.

— Инквизитор Тиффано, вы не понимаете слова "нет"? — матушка-настоятельница разглядывала меня с брезгливым презрением. — Мне опять позвать стрельцов, чтобы они выставили вас с позором?

— Я готов обменять послушницу Лидию на реликвию, — у меня настолько сильно болела голова, что я отказался от словесных игр и говорил без обиняков.

Матушка осеклась на полуслове и села на место, сцепив руки в замок и разглядывая меня.

— Реликвию заступницы Милагрос, — глупо уточнил я. — Меня отстранили от дознания по змеиному колдуну, но дознание по факту осквернения могилы преподобного Переграя все еще в моей компетенции. Я закрою его, и реликвия вернется в эти стены в полном соответствии с законом.

— Какая прелесть… — протянула настоятельница, жадно сверкнув глазами. — А монсеньор Яжинский об этом знает?

— Нет, — не стал хитрить я. — И пока он не вспомнил об этой лазейке, у вас есть возможность получить святыню обратно.

— Кардинал не прощает предательство… Или вы действуете с его ведома?

— Господи… — не выдержал я и встал. — Мне плевать на ваши интриги! Мне нужна Лидия! Если вы отказываетесь, я пойду к советнику. Думаю, он найдет способ…

— Нет, подождите! — она явно колебалась между жадностью и осторожностью. — Я всего лишь хочу понять.

Что между вами происходит? Ваша Лидия — слишком незаурядная личность для обычной шпионки. И я до сих пор понять не могу, как вам вообще удалось заставить ее работать на себя… Я хочу быть уверенной, что… что приобрету больше, чем потеряю. Ведь я обещала ей защиту от вас… не просто так, как вы сами понимаете…

— Разве есть что-то важнее реликвии? О каких торгах может идти речь?

Я поставил подпись под заключением о закрытии дознания и кивнул офицеру Матию. Тот вытащил укутанную в грубое полотно реликвию и положил на стол перед настоятельницей. Селестина с таким благоговением взяла в руки гравюру со святой, что мне сделалось стыдно. Господи, до чего я докатился!