Змеиное варенье

Моей добычей на ужин стала бутылка вина, несколько корешков, наполовину объеденная мышами головка сыра и кувшин меда. За окном уже вовсю разгулялась непогода, злой ветер заметал в окна снег и выл в печной трубе. Я не поленился сделать горячую смесь из вина, меда и корешка имбиря, столь любимую профессором, чтобы хоть чем-то порадовать его. Сладкая терпкость вина приятно согревала, и говорить о деле совершенно не хотелось.

— Ради таких мелочей я, пожалуй, даже готов простить несовершенство этого мира, — довольно пробормотал профессор и потянулся за новой порцией. — Но увы, приходится возвращаться к его грязи… Что ты думаешь о погибших? Хочу услышать свежее мнение.

Я отставил в сторону бокал и собрался с мыслями.

— Я ознакомился лишь с основными деталями, поэтому могу ошибаться. Симптомы у всех различны, единственное, что их объединяет, это стремительность развития болезни. Первая жертва, Виль Лешуа, 22 лет от роду, погиб полгода назад, и насколько я понял, дознание по его делу не проводилось. Описание его приступа похоже на горячку или острое проявление страходушия, но слишком мало сведений. О второй жертве, Жуане Виторе, 24 лет от роду, уже известно больше. По словам знавших его людей, он был довольно тихим и необщительным, однако никаких серьезных отклонений замечено не было. Его приступы начались за два дня до смерти. Их посчитали просто чудачеством и не особо обратили внимание, поскольку были заняты подготовкой ко дню рождения князя и великосветскому приему по этому случаю. Но описание воображаемых чудовищ, вспышек ярости и чередования их с подавленным состоянием заставляет меня предположить острую форму расщепленного разума. После смерти Жуана, как я понял, и началось собственно тайное дознание. На нем настоял отец жертвы, княжий казначей, и именно он указал на подобный случай, случившийся с сыном придворного повара Лешуа. Результаты дознания были неутешительными.

Я сделал паузу и отпил уже остывшее вино. Меня начинало подташнивать от кровавых подробностей. Профессор меня не перебивал.

— А два месяца назад случилось несчастье с Драганом Мирчевым, 23 лет от роду. Навязчивое поведение встревожило его близких только после его попытки удавиться. Из-за этого я бы предположил темнодушие, но это случилось сразу после долгожданной помолвки с дочерью княжьего ловчего. А показания свидетелей о том, что столовые приборы на голове несчастного шевелились, только подтверждают, что здесь явно замешано колдовство… И последняя жертва, Марина Остронег, 20 лет от роду… Здесь я вообще в замешательстве. Резкое изменение поведения, обжорство, хотя раньше за ней такого не замечали, повышенное возбуждение и некритичное восприятие действительности. Можно предположить резкое сужение разума, но почему? Оно не случается без предварительных посылок, душевных потрясений или физических недугов.

Я замолчал, невидяще уставившись в почти потухший камин, потом встрепенулся и подкинул еще поленьев. В старом доме гуляли сквозняки, было сыро и неуютно, а на верхнем этаже протекала крыша. Протекала, когда я был на практике, и наверняка протекает до сих пор. Заниматься ее латанием некому. Профессор вздохнул.

— Кысей, ты действительно не все знаешь. Часть результатов вскрытия засекречена, но поскольку ты уже официально приступил к делу… Ты же приступил?

— Да, — кивнул я, недоумевая, что может быть секретного в заключении о вскрытии.

— Когда отец второй жертвы стал настаивать на дознании, не желая, чтобы его сына сожгли, как самоубийцу, а семью заклеймили позором, шутка ли — княжий казначей, то при вскрытии выявили физические изменения на теле жертвы.

— Какие?

— Отросшие клыки, как у хищника, когти на правой руке и змеиная чешуя на туловище. Еще глаза… Понимаешь? Органические изменения, которых раньше не было, ибо такое невозможно скрыть. Теперь уже стоял вопрос об обвинении Жуана не в самоубийстве, а в колдовстве… Тогда и всплыл случай с Лешуа. К сожалению, его тело давно обратилось в пепел, а семья потеряла место при дворе и уехала в провинцию, но эта настырная девчонка, как ее? — профессор щелкнул пальцами, пытаясь вспомнить. — С ужасной прической…

— Нишка Чорек, — подсказал я.

— Точно, она. Она их разыскала. Отец наотрез отказался беседовать, но она разговорила служанку, которая все ей и выболтала. Про то, как пытались спасти несчастного, как его грудная клетка вздымалась даже после его смерти, как было слышно шипение, каким бледным был лекарь, когда осматривал и давал заключение, как торопились провести кремацию…

Я глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок.

— А что с третьим? Вы же его лично наблюдали…

— Да, — удрученно ответил профессор, вдруг размахнулся и грохнул пустой бокал об стену. — И до сих пор себе простить не могу, что проглядел! Если бы я знал о предыдущих случаях, то смог бы… смог бы что-то сделать. Но я пытался лечить, да, ты правильно поставил диагноз, лечить Драгана от темнодушия, пытался разобраться в причинах заболевания… Крепкий сон, лечебная вода и дыхательные упражнения начали давать результат, он перестал быть беспокойным, и я… Меня вызвали к другому пациенту, а когда я вернулся в больницу, было уже поздно… И да, Кысей, я лично это видел. Они шевелились. Жуткое зрелище, которое не забуду до конца своих дней… Вскрытие показало органические изменения головного мозга, а алхимики выявили, что серебро в вилках и ножах в его голове поменяло свойства…

— Тогда вас и привлекли к дознанию?

— Да. Клятая политика… Ты пойми, они пытаются удержать воду в решете. Знатные и богатые семьи потерпевших. Если будет установлено, что их отпрыски были колдунами, то это конец для всей семьи. Потеря титула, богатства и положения при дворе. Но и это не самое страшное, ведь если отстранят княжьего казначея, и лишится поста адмирал Мирчев, то может начаться смута при дворе, грызня за власть и даже… Учитывая, что князь стар и плох здоровьем, то даже переворот. Господи Единый, второй Асад… — профессор горестно застонал, неловко задев кисть изуродованной руки.

— Но почему? — недоумевал я. — Почему их считают колдунами? Не логичней ли предположить, что они сами стали жертвами колдовского воздействия?

— В политике своя логика, Кысей. Не имеющая ничего общего с нашей. Впрочем, версия о том, что они стали жертвами колдуна, наша единственная надежда. Ты понимаешь, насколько все серьезно? Особенно сейчас, после гибели Марины Остронег… Слухи уже поползли по городу, невозможно заткнуть рты всем, ведь свидетелями стали слишком многие…

— А какие изменения были на ее теле?

— Ну ты же читал свидетельские показания… Она разваливалась, в прямом смысле этого слова… Впрочем, профессор Вальтер, проводивший вскрытие, утверждает, что тут как раз ничего удивительного нет, как для последней стадии звездной сыпи…

— Что? — пораженно переспросил я. — Но почему же никто не заметил?

— А здесь самое интересное. Все ее знавшие, а юная госпожа Остронег пользовалась, эм… скажем так, большой популярностью среди молодых господ, они все в один голос утверждают, что ничего не замечали. Но прости, провалившийся нос не заметить невозможно! Господи, говорят, что это обсуждали даже на вчерашнем приеме в гаяшимском посольстве… Что будет дальше, сложно себе представить. И самое ужасное то, что если мои предположения верны, то будут еще жертвы… Или уже были.

— О чем вы?

— Все это случилось с отпрысками богатых знатных семей, что не могло не привлечь внимания. А если бы это случилось в семье бедняка, никто бы и не заметил. Бедолагу бы сожгли, как самоубийцу, и весь пепел в воду… Признаться, я в отчаянии… Скажи, госпожа Хризштайн действительно настолько важна для тебя, чтобы я тратил на нее драгоценное время? Сейчас, когда каждая минута на счету…

— Да. Профессор, когда я говорил, что она может помочь в дознании, я не преувеличивал. Если здесь и вправду замешано колдовство, она его почует. Ее способности… я не хочу называть их необычными, но… Пусть это будет потрясающая интуиция, осмысление фактов на подсознательном уровне, хотя она и называет это видениями…