Змеиное варенье

— Надо же, какое благородство. Доблестный рыцарь готов пожертвовать своей невинностью, отдать себя на растерзание чудовищу, вроде меня!

Я влепила ему пощечину, хотела еще одну, но Кысей перехватил занесенную для удара руку. А перед глазами маячил портрет Юли, насквозь пропитанный его обожанием…

— Только чудовище сегодня не в духе, несварение, девственников переело! — выкрикнула я ему в лицо. – Убирайтесь!

— Нет. Прекратите драться и злиться. И раздевайтесь.

Я оторопела от подобной наглости, тем более, что он подкрепил слова действием и потянулся к шнуровке платья.

— Пошел вон! — рявкнула я и ударила его по руке. — Я вас отымею, когда Я захочу! А не когда вам вздумается!

— Нет, — Кысей был странно спокоен, даже несколько отрешен. — Сегодня. Все произойдет сегодня. Я подготовился.

Я расхохоталась, давясь ядовитой обидой.

— Подготовились? Это как? Побрились? Белье новое надели? Надо же, сколько чести для меня одной!

— Я молился и очищал разум. Подал прошение о расстрижении. И прочитал ту книгу… "Искусство любви".

И не только ее, — Кысей покраснел еще больше и отвел от меня взгляд, уставившись на стену.

Это было невыносимо. И было бы смешно, если бы не было так мерзко. Я подошла к окну, вглядываясь в ночной мрак и ненавистные звезды. Теперь я тоже знала их все. Как и она… Ненавижу. Уж лучше в койку с Густавом, чем с этим…

— Зря старались. Я передумала. Вы мне больше неинтересны. Убирайтесь, — слова давались тяжело, как будто я по крохам собирала остатки гордости. Хотя какая гордость может быть у проклятой вояжны… без имени и чести…

— Опять? Опять передумали? — вздохнул у меня за спиной инквизитор. — Из-за вояга? Это ради него вы так вырядились? Смотреть противно. Так вы отказываетесь?

— Да. Вы свободны. Можете бежать к своей Юлечке и пускать на нее слюни и дальше…

Даже не дав мне договорить, хлопнула дверь, и провернулся замок. Я осеклась и закусила губу, чтобы не разреветься. Пусть катится. Я заставлю его смотреть, как княжна выходит замуж за вояга, и буду упиваться его болью, смаковать отчаяние, ревность и… От тихого шелеста за спиной у меня мороз пошел по коже. Я медленно обернулась.

Кысей никуда не ушел. Он закрыл дверь на замок и теперь… раздевался.

— Что вы делаете? — ошалела я. — Я не понятно сказала? Убирайтесь вон!

Мантия уже лежала на полу. На очереди была рубашка, пуговицы которой он спокойно расстегивал.

— Мне надоели ваши капризы, Лидия. Хочу — не хочу, буду — не буду… Вы тоже связаны обещанием. И я вас от него не освобождал.

Я на мгновение онемела, замерев от восхищения и разглядывая широкие плечи, тугие мышцы, четко прорисованные под смуглой кожей, и татуировку священного символа.

— Какого еще обещания? Я вам ничего такого не обещала. Вон!

Взор против воли сползал все ниже, следуя за темной порослью волос на груди и животе и упираясь в ремень на брюках. Я с ужасом поняла, что если Кысей снимет штаны, то от жалких ошметков моей гордости не останется и следа.

— Вы обещали принять мою помощь, еще там, на корабле, помните? — он потянулся к ремню.

Я торопливо отвернулась.

— Ах, это теперь так называется? Помощью? Можете хоть догола раздеться! Я вас выставлю в коридор, заберу одежду, будете настоящим посмешищем!..

— А вы и так из меня сделали посмешище. Даже если я голышом пробегу по дворцу, это мало что изменит.

Судя по шелесту, брюки уже были на полу. Зажмуриться и вытолкать его взашей? Но это казалось таким малодушным. Неужели у меня не хватит гордости и сил? Во рту появился соленый привкус — я до крови прокусила губу. Надо просто не смотреть. Я развернулась к нему.

Кысей уже был полностью обнажен, представ во всем великолепии мужской красоты. К счастью, на меня он не смотрел, отвернув голову в сторону и заливаясь краской стыда, поэтому не видел, как я жадно сглотнула и высоко задрала подбородок.

— Прямо жертвенный козлик на заклании, — хрипло процедила я. — Убирайтесь. Ваши жертвы никому не…

Он вдруг резко сделал шаг вперед, взглянул в глаза и притянул к себе, словно пытаясь мною скрыть свою наготу.

Я забилась в его объятиях, но железная хватка на моем запястье заставила опустить руку вниз. Я застыла, глядя ему в лицо, а потом сомкнула пальцы.

— Вы понимаете, что стоит мне сжать кулак, и у вас будет пожизненный целибат? — зло выдохнула я.

Кысей шумно втянул воздух и кивнул, а потом поцеловал меня, языком подобрав капельку крови с губы. И я поняла, что не разомкну пальцев, не отпущу горячую каменную плоть, пульсирующую желанием, и не отдам эту ночь никому…

Я впилась ногтями ему в спину, но Кысей все равно упрямо отстранился, нависнув надо мной и заглядывая в глаза.

— Подождите… Вы должны сказать… — нетерпеливо прошептал он, — что даете согласие…

— Какого демона! — чуть не взвыла я, отчаянно пытаясь обрушить его на себя. — Хватит издеваться!

— Скажите… — упрямо произнес он, целуя меня в шею и обжигая желанием.

— Даю, даю!..

… Кысей наконец начинает двигаться внутри меня, осторожно, с опустошающей медлительностью, словно не представляя, как далеко может зайти. Я так сильно его хочу, что это становится пыткой. Его мучительная неопытность заставляет меня задыхаться от желания, царапаться, прижиматься к нему, направлять его движения. Дыхание сбивается. Он что-то шепчет, а потом смелеет и с каждым толчком проникает в меня все глубже, все полнее, все сильнее. Горячий пряный запах его кожи, звук тяжелого прерывистого дыхания в ушах и соленый вкус поцелуев. Наконец им двигает только инстинкт, стремительное и хищное желание проникнуть, наполнить и обладать, которое отзывается во мне острым спазмом.

Я понимаю, что заигралась. И давно переступила позволенную грань наслаждения, ту самую грань в любовной игре, за которой блаженство соития обращается в невыносимую боль, отнимающую дыхание и сводящую с ума. Мое наказание за блуд в монастыре. Изломанный фанатиками разум. В нем уже расцветает огненный цветок боли, выжигающий реальность. Я бьюсь в отчаянной попытке освободиться, чувствую вес его тела, сильную хватку пальцев вокруг моих запястий. Я хватаю воздух, но оказываюсь в плену его губ. Поцелуй не дает мне вдохнуть, и сознание взрывается. Я умираю. А в следующую секунду он наполняет и обжигает меня, словно выбрасывая из бездны безумия. Я живу его желанием, его страстью, его пылающей мукой блаженства, его опустошенностью… Я живу…

Сладкая истома обессилила меня, и я вытянулась на постели, довольно разглядывая Кысея. Он сидел на кровати, низко опустив голову, отчего его густые блестящие волосы рассыпались по плечам, частично скрывая длинные царапины на спине. Я дотронулась до них подушечками пальцев, очерчивая багровые следы и едва не рыча. Мое… все мое… Он вздрогнул, завозился и начал одеваться.

— Куда это вы собираетесь? Я с вами еще не закончила… — хищно протянула я.

Впереди была вся ночь. Нет, конечно, теперь я буду осторожна и не позволю себе потерять контроль.

Бабка думала, что наказание навсегда избавит юную вояжну от блуда… Но мир не без добрых людей.

Благодаря Матушке Ген, искушенной в любовных делах, я научилась отстраняться и балансировать на грани чувственного удовольствия. Демон, да кого я пытаюсь обмануть? Все равно же не буду с ним осторожной. Лучше тысячу раз корчиться и сдыхать от боли, чтобы хоть ненадолго почувствовать себя вновь живой.

— Простите, — его голос прозвучал глухо, Кысей избегал встречаться со мной взглядом. — Простите, что ничего не получилось… Мне жаль.

Он залился румянцем и накинул на плечи рубашку.

— Все у вас получилось… Для первого раза очень даже неплохо получилось, хотя над техникой еще работать и работать, — я привстала на кровати, пытаясь увлечь его обратно, но он увернулся и начал торопливо натягивать штаны. — Вернитесь в постель! Хватит изображать из себя… Или мне отвернуться, чтобы вы могли поплакать в уголке над своей загубленной неви…