Змеиное варенье

Я бродила вдоль винных полок в закрытой шахтерской робе, подсвечивая себе масляной лампой, закрепленной на голове, и чувствовала себя полной дурой. Где тайный проход? Он должен быть здесь, но я не находила его. Поднося зажженную лучину раз за разом к стенам, я пыталась поймать сквозняк, указывающий на то, что где-то там скрывается змеиное логово. Но лучина горела ровно, лишь изредка колеблясь от моего дыхания. Что ж, придется рискнуть. Я загасила лампу, стащила робу и приготовилась ждать в темноте. Рано или поздно Орфуа сюда спустится.

Он даже не успел ничего понять. Я стянула веревку в надежный узел и похлопала повара по щекам.

Приложила я его не сильно, так что спустя какое-то время он открыл глаза, уставившись на меня мутным взглядом.

— Ваша светлость…

— Выбирай. Ты говоришь мне все, что потребую, тогда умрешь легко и быстро. Или же ты потратишь мое время, чтобы вытянуть из тебя сведения, но умирать будешь долго и неприятно.

Он пошевелил плечами, безжалостно спеленатыми веревкой, поерзал на стуле, потом криво усмехнулся.

— Зря вы так, ваша светлость. Я думал, вы меня поняли…

— Я тебя прекрасно поняла. Мне нужен рецепт "Поцелуя" и твоя жена. Где она? Говори.

— Будете меня пытать? Вы же понимаете, что я не скажу… А боль для меня уже давно ничего не значит…

Я склонилась над ним и заглянула в глаза, вцепившись ему в волосы и задрав голову.

— Уверяю тебя, есть кое-что страшнее боли… Но, к счастью для тебя, у меня нет времени. Поэтому… — я полезла в торбу и достала бутылку, — ты просто выпьешь… молока. Ты же застал профессора Камилли?

Он опаивал своих пациентов вот этой гадостью, возвращая их в детство и снимая любые запреты. А потом они все забывали.

В его глазах мелькнула неуверенность.

— Тогда с господином Тиффано тоже может случиться… неприятность. Не боитесь?

— Боюсь. Только у меня выхода нет, как и у тебя, — призналась я и выдернула пробку из бутылки. — Пей.

— Нет, пожалуйста! — отчаянно замотал он головой. — Светлая вояжна, прошу вас! Моя жена ни в чем не виновата!

— Твоя жена — змея. Она уже не человек. Колдунья. И ты мне скажешь, как открыть проход к ее логову, — я поймала его за подбородок и надавила пальцами на щеки, заставив открыть рот.

Он захлебывался и кашлял, пытаясь выплюнуть отраву, но я крепко держала и лила, пока бутылка не опустела. Часть зелья оказалась на рубашке и на полу, но того, что попало, вполне должно было хватить.

— Зачем же… — просипел Орфуа и всхлипнул. — Светлая вояжна, я же ваш подданный… Вы предали своих людей тогда, и сейчас… Зачем…

— А сейчас я вершу справедливый суд над колдуньей и ее пособником. Где Миасса? Говори.

— Она спит… Ее нельзя трогать… Не будите ее, прошу вас… иначе быть беде… Вы же… эти клятые церковники… Почему вы защищаете их? Вы же их ненавидели…

— А еще больше я ненавижу колдунов. И раздавлю любого, кто мне попадется. Как открыть проход?

Говори!

— Светлая вояжна… я требую… суда… справедливого суда… вашей властью… покарать и тех, кто… сделал мою жену… такой… Это не ее вина…

Я окаменела от неожиданности.

— Вы не можете… отказать… как вояжна… вы должны… вершить… справедливый суд… и наказать всех…

Он был в своем праве требовать, а я не могла ему отказать, иначе перестала бы быть собой.

— Накажу, — выдавила я.

— Обещайте! Я знаю… слово проклятой вояжны… не может быть… нарушено…

— Обещаю. Но ты и так уже покарал обидчиков.

— Нет… — Орфуа отчаянно замотал головой, пуская слюни в жутковатой улыбке. — Не всех. Орден Пяти…

Это их рук дело… И князь… Он тоже в ответе за все…

Я похолодела. Кровавая бойня церковников… смерть князя… И та самая тьма безумной войны, в которую после этого погрузится княжество, и которую так боялся Кысей. Да уж… прапрапрабабка могла бы мной гордиться… Стало душно и мерзко, словно я наяву подавилась тухлятиной.

— Вояжна Ланстикун обещает справедливость. Я накажу тех, кто виновен в безумии Асада. Как открыть проход?

Орфуа запрокинул голову, давясь булькающим смехом, но быстро получил пару пощечин и забормотал, выплевывая слова:

— За полкой… с сырами… вонючками… пот Единого… один из камней… седьмой ряд снизу… надо нажать…

— Вот и молодец, — я оглянулась на полки, прикидывая, сколько времени у меня займет разделаться с Миассой, но решила не рисковать. — Рецепт "Поцелуя". Говори.

— Это Миасса… она его придумала… Сладкое лакомство… на молоке… змеином… — повар визгливо хихикнул, и мне опять пришлось дать ему затрещину. — Вся хитрость… соль… и лед… тогда равномерно… а если крутить… то быстро… или селитра в воде… но она дорогая… а сливки взбивать… надо долго…

Мне пришлось потратить еще минут двадцать, чтобы разобраться в бессвязном потоке слов, но зато я узнала все тонкости приготовления сладкого замороженного десерта. И кому-то придется дорого за них заплатить…

Грубо вырубленные в земле ступеньки складывались в бесконечность лестницы, змеиными кольцами уходящей глубоко вниз. Воздух был спертым, его едва хватало. В какой-то жуткий момент я едва не повернула назад, мне вдруг показалось, что я погребена заживо и обречена на вечные скитания в темноте. Я осела на ступеньку, задыхаясь и едва не воя от ужаса. Дыхания не хватало, меня бросило в ледяной озноб, а сердце выскакивало из груди. Дышать! Схватилась за подвеску и сжала ее в руке. Как он там говорил? Наполниться пустотой. Очистить разум. Дышать, как океан. Там буря. Там Антон. В глазах темнело. Я сдохну здесь. Молитва. Тошнота подкатила к горлу. Сохрани и помилуй. Как глупо. Меня вырвало пустой желчью. Я легла. Закрыла глаза. Дышала. А потом… поползла дальше.

Я потрясенно разглядывала огромные каменные своды, ощерившиеся сталактитами, словно кинжалами.

По ложу подземного прохода вилась бурная лента потока. Ее приглушенный рокот умирал где-то в темноте, эхом отражаясь вдали и напоминая вой тысячи демонов. Я опасливо зачерпнула воды — она была теплой и ничем не пахла. Пить я не стала, а вот умыться — умылась. И пошла дальше, осторожно ступая по скользким камням и уклоняясь от причудливых теней на поросших лишайником стенах. Мне стало интересно, как далеко под городом простираются горячие воды, и питают ли они Ясную купель.

Проход все сужался и сужался, так что остаток пути мне пришлось ползти на четвереньках. Внезапный обрыв, и узкая боковая тропинка вывела меня к подземному озеру. Темная гладь казалась обманчиво спокойной, лишь изредка лениво вспениваясь клокочущим в ее бездне горячим источником. Мне вдруг нестерпимо захотелось погрузиться в парную воду, смыть с себя всю гадость и забыть о тревогах. Я уже сделала первый шаг, но краем глаза уловила странное движение. А следом от тихого шуршания волосы стали дыбом. Я стиснула кинжал и очень медленно повернулась. На стесанной каменной глыбе лежала Миасса.

Ног уже не было. Змеиный хвост отражался в свете лампы обсидиановым блеском множества чешуек, которые терлись о камень и издавали низкий, на грани слышимости, звук. Этот тревожный шелест эхом змеился по подземным пещерам, не затихая, а наоборот, усиливаясь и грозя обрушить каменные своды.

Плавные движения завораживали, как и странная уродливая красота лица, возникшего напротив меня.

Безгубый провал пасти, а над ним две носовые пазухи. На блестящей чешуйчатой коже лица не осталось ничего человеческого, кроме глаз. Полные застывшей боли, они смотрели на меня, не мигая.

— Я пришла тебя убить, Миасса.

Лишь тихий шелест в ответ. Она прикрыла глаза и подставила голову, медленно оборачиваясь вокруг меня плотными кольцами. Я закрыла глаза и занесла кинжал для удара…

Путь назад был невыносим, меня трясло от пережитого. Каждый шаг давался с трудом, а у выхода вдруг возникло непреодолимое желание пойти назад. Мне казалось, я забыла что-то важное. Нет, надо торопиться, скоро утро, в погреб может спуститься кто-нибудь из поваров или обслуги, обнаружить связанного Орфуа… А я с ним еще не закончила. Но сюда мне все равно придется вернуться, чтобы проверить, откуда питается Ясная купель. Поэтому торбу и все снаряжение я оставила у входа, наскоро приведя себя в порядок. Нехорошие предчувствия царапали сознание. Я что-то упустила… С тихим щелчком каменная кладка уехала в сторону, и я осторожно шагнула в полумрак погреба.