Змеиное варенье

— Капитан, я настоятельно советую ограничить прием пищи для господина Илияса, — сказал я, — и перевести его в лазарет. Под неусыпное наблюдение лекаря.

— Господин инквизитор, — капитан Робертс был настроен решительно, — на каком основании вы подозреваете отравление?

— Я не могу пока сказать, — изрек я, надеясь, что прозвучало это достаточно важно и убедительно. — Тайна дознания.

Больной слабо улыбнулся и вскинул худую руку с прожилками вен, пытаясь усесться на кровати. Внучка мигом бросилась к нему.

— Молодой человек, меня просто пронесло от квашеного, а вы удумали глупость с отравлением. Я вас таки умоляю. Кому старая развалина вроде меня нужна, чтобы яды еще переводить?

— В лазарет, — непререкаемым тоном перебил я его пространные сетования на то, как все подорожало, что даже отравиться бесплатно уже не получается. На чистом невинном личике Зои была написана такая искренняя забота и беспокойство о старике, что у меня противно засосало под ложечкой от сомнений. — И я надеюсь, что вы, господин Мунс, проявите чудеса профессионализма и выясните, что с господином Илиясом. И не сочтите за труд прислать ко мне своего слугу. У меня имеются к нему вопросы.

— Гвидо… нездоровится… Я обещаю, что за всем прослежу… Не извольте беспокоиться… — лекарь заюлил, всячески стараясь угодить и избегая говорить о слуге. Мне стало душно от недомолвок и лжи, пропитавших эту тесную каюту вместе с острым запахом желудочных капель, поэтому я поторопился покинуть это странное общество.

— Откройте! Госпожа Бергман, откройте дверь!

После третьего стука и угрозы женщина распахнула дверь и злобно уставилась на меня. Она была явно с тяжелого похмелья, усугубленного морской болезнью. На помятом и отекшем лице почти не было видно глаз. Она загораживала проход и держала меня на пороге.

— Я хочу увидеть мальчика и убедиться, что с ним все в порядке.

— Йоран! — заорала женщина так, как будто ее сын находился на другом конце корабля.

Мальчик подошел к матери и боязливо посмотрел на меня. На первый взгляд ребенок выглядел нормально, но тревога не проходила.

— Йоран, иди ко мне, — поманил я его.

— Отстаньте от моего сына!

— Я хочу его благословить, госпожа Бергман. Вы имеете что-то против?

И не давая ей возможности опомниться, я взял Йорана за руку и вывел в коридор, захлопнув дверь перед ее носом. Мальчишка двигался скованно, немного приволакивая ногу. Я точно помнил, что еще вчера он шел нормально.

— Что у тебя с ногой?

— Ничего. Я хочу к маме. Вы злой.

Я опешил от такого заявления и остановился, присев на корточки, чтобы быть с ним вровень.

— Почему я злой? Покажи ногу.

Свежий кровоподтек на ноге. У меня перехватило дыхание. Уже не спрашивая, я задрал на мальчишке рубашку и ужаснулся. Багровые круги свежих синяков перекрывали лиловые пятна старых, а загноившиеся ссадины и свежие рубцы украшали тело, словно и не ребенок стоял передо мной, а уличный задира, дерущийся за деньги.

— Я же говорила!

— Господин инквизитор, госпожа Бергман пожаловалась мне, что вы…

Я распрямился и гневно уставился на капитана, которого успело привести это жалкое подобие матери.

— Госпожа Бергман жестоко избивает сына.

— Я воспитываю своего сына так, как считаю нужным, и не собираюсь выслушивать…

— Капитан, когда воспитывают, то бьют по заднице, а не в живот. Взгляните, на нем же живого места нет… — я развернул мальчишку к капитану, но не успел договорить. Ребенок вырвался из моих рук и бросился к матери.

— Я не хочу в приют! Вы злой! — выкрикнул он и спрятался в складках ее платья.

— Госпожа Бергман, вы калечите сына. Откуда столько злости к собственному ребенку?

— Господин инквизитор, — в нерешительности начал капитан, — я не понимаю сути ваших претензий. Госпожа Бергман имеет полное право…

— Она не имеет права на неоправданную жестокость. Я требую, чтобы ее изолировали от ребенка на все время плаванья. После прибытия я лично разыщу его родственников и…

— Да пошел ты! — процедила пьяница. — Его папаша отдал концы в объятиях любовницы, оставив мне жалкие гроши и наградив этим спиногрызом. А его жадная семейка ни копейки не от меня получит, и его тоже не увидит!

Она дернула за руку охнувшего от боли мальчишку и потащила прочь. Я шагнул за ними, но капитан преградил мне дорогу.

— Господин инквизитор, мне не нужны неприятности на борту. Я вас прошу, оставьте ее в покое.

— Она издевается над сыном, вымещая на невинном ребенке свою злость. Я не позволю…

— Здесь я слежу за исполнением закона. И нет такого закона, ни церковного, ни светского, который бы запрещал матери…

— Ее нельзя назвать матерью. Капитан, неужели вы останетесь равнодушным к страданиям ребенка?

— Я ничего не могу сделать. Вы тоже. Для взятия под стражу пассажира нужны более весомые основания. Они у вас есть?

Я смотрел на капитана, бессильно сжав кулаки. Он пожал плечами и примирительно сказал:

— Не принимайте близко к сердцу. Ну не убьет же она его, в самом деле.

Ощущение собственной беспомощности и провальные попытки что-либо изменить выводили меня из равновесия. Издевательства над ребенком, извращенные любовные игры четы Мейер, порочная связь мачехи и пасынка, угроза жизни старику Илиясу, загадочная контрабанда лекаря, его неуловимый слуга… Где этого клятого Гвидо вообще носит? Я сообразил, что не видел его со дня отплытия. Если он и есть Серый Ангел, то вполне логично, что он пытается не попадать мне на глаза. А вот Лидия… Я встрепенулся и отправился на розыски Тени.

— Как ваша госпожа?

— Ума не приложу, что делать. Не спит, не ест. Ей так худо, что она уже с кровати не встает. Вы знаете, я ее вот еще вчера вытащила воздухом подышать, а сегодня уже даже уловка с вами не помогла.

— Какая еще уловка?

Тень смущенно осеклась.

— Ну… Простите…

— О чем вы? Да говорите уже.

— Я ей сказала, что видела вас под ручку с внучкой старика, что вы с ней любезничали…

— О господи! А сегодня что же? — едко спросил я и в сердцах добавил, — надо было сказать, что мы с ней обнимались!

— Сказала, — серьезно сообщила мне Тень. — Не помогло.

Я не знал, смеяться мне или плакать.

— К Лидии кто-нибудь приходил?

— Да кто к ней придет? — удивилась Тень.

— А лекарь? Его слуга?

— Ах, да, лекарь ей от бессонницы что-то выписал. Она ж заснуть не может, мается тошнотой. Ей бы лучше травы заварить, которые Антон с собой дал.

— Я попробую уговорить повара. Сколько у нее пробыл слуга лекаря?

— Да нисколько. Принес настойку и ушел. Хотя нет, она его что-то спрашивала, такое странное, но я не поняла…

— Что? — жадно подался я вперед. — Вспомните, пожалуйста.

Тень нахмурилась и потерла лоб тыльной стороной запястья. У нее на руке красовались синяки, оставленные обожаемой хозяйкой.

— Глупость какая-то. Она с болезнью вообще стала невыносимой. Госпожа спросила: "Как тебе без волос? Не жаль?" или что-то такое.

Я озадаченно провел рукой по подбородку, мимоходом подумав, что надо бы все-таки побриться и не раздражать ее лишний раз. Что Лидия имела в виду? Бороду? Усы? Он поменял внешность?

— А что ей ответил Гвидо?

— Да ничего, кажется, смутился и тут же ушел.

А может это вообще был тайный знак? Как бы там ни было, я все больше уверялся, что Гвидо и есть Серый Ангел. В любом случае, он от меня никуда с корабля не денется. Сейчас меня больше волновала Лидия. Против ее простуды я был бессилен, а вот с морской болезнью ей можно было помочь. Только безумица сейчас была похожа на больного загнанного зверя, забившегося в угол и готового укусить любого, кто к ней сунется с помощью. Я невольно поежился, вспомнив, чем закончилась последняя встреча, и все же решил попытаться.

— Тень, мне нужно с ней поговорить. Пойдемте, откроете мне дверь.