Отель "Калифорния"

— Мара, а ведь между нами даже ничего не было, чтобы ты так обижалась.

Бог миловал!

— Знаешь, это наводит на некоторые мысли, — он начал поглаживать мои ноги. Я стиснула челюсти, закрыла глаза, стараясь сдержаться. Очень хотелось стряхнуть с себя его руки, как паутину. Сзади послышался звук стекла, легко стукнувшегося о барную стойку. Я еще раз вдохнула полной грудью.

В зале было душно и влажно, впереди бесновалась толпа, продолжала страдать от недопонимания Эли, а передо мной все еще стоял Арт, тонкие губы растянуты в надменной улыбке, глаза ни на миг не отпускают.

Я не боялась мужчины напротив, но и подпускать к себе его не собиралась. Он не нравился мне. Не нравился даже больше, чем Змеев.

Тьфу!

Он-то здесь вообще с какого бока?

— Арт, я прошу тебя в последний раз: отойди от меня.

— А что если не отойду? — Ливанов встал совсем близко ко мне, настолько близко, что я чувствовала его дыхание у себя на виске. По коже пробежали мерзкие, холодные мурашки, губы изогнулись в отвращении.

Если Арт думал, что я шучу…

Я крепче сжала стакан в руке и опрокинула на голову противного мужика, он отскочил от меня, как ужаленный, руки сжались в кулаки, и без того тонкие губы превратились в узкую щель. Я не смогла удержать довольную улыбку, наблюдая, как тонкие струйки воды все еще стекают по лицу самодовольного ублюдка, как исчезают под воротником его рубашки.

— Напрасно ты это сделала, Мара, — прошипел, тоже улыбаясь, Арт. Он сдернул меня за руку со стула и потащил за собой.

— Арт? — голос едва дрогнул, я снова улыбнулась. Давно пора было поставить засранца на место.

Мы протолкались сквозь толпу, свернули в какой-то подсобный коридор из серии тех, которые только для персонала — темный и такой же напыщенный, как и сам Ливанов. Странно, но именно в этом коридоре лучше всего ощущалась и отражалась натура хозяина. Строгий, лаконичный и в то же время слишком светлый цвет, с претензией. Бежевый ковер под ногами — идеально чистый, такой, что казалось, он скрипит под ногами — и дорогие деревянные двери вдоль, абсолютно одинаковые, с хромированными серебристыми ручками. Почему-то эти ручки запомнились лучше всего.

Арт не продержался долго, сделал всего несколько шагов, развернулся, схватил меня за плечи и прижал к стене. Удар отразился в горле и груди.

— Все, Мара. Мне надоело! — он зажал мои ноги между своими, навалился всем телом, одной рукой продолжая удерживать за руку, другой сжал шею.

— Мне больно, Арт. Отпусти, — едва дернулась, продолжая внимательно всматриваться в глаза Ливанова. Мне надо было, чтобы он совсем потерял над собой контроль. Мне важно было увидеть его настоящее лицо, а не эту холеную моську, которой он торговал налево и направо. В моем голосе слышался страх, я даже несколько раз дернулась.

— А то что? — самодовольство, злость и безумие смешались в его глазах, портя идеальную маску.

— Я закричу, — ответила и еще раз дернулась. Я очень старалась выглядеть достоверно.

— Кричи, — усмехнулся он, открывая дверь рядом и заталкивая меня внутрь. — Кричи, Мара.

В комнате было практически ничего не видно и ужасно воняло сигаретным дымом. Я застыла посреди комнаты и действительно закричала, Ливанов рассмеялся. Он в два прыжка преодолел разделяющее нас расстояние и снова схватил меня за горло, прикрыв глаза.

— А, какой сладкий у тебя голосок, Мара, — прошептал он мне на ухо, его лицо исказилось, злость и безумие скрыли под собой все эмоции, предвкушение садистского удовольствие.

Мудак.

Я задрожала уже натурально — не от страха, из-за отвращения. Ливанов расслабился еще немного.

— Так бы и слушал, как ты кричишь. Вечность и…

Договорить ему не дал мой удар по яйцам.

— Сука, — прошипел урод, сгибаясь пополам и выпуская из захвата мою шею. Я подошла ближе, схватила его за волосы и заставила смотреть на меня.

— Уверен, Ливанов? — я почти коснулась носом его, заставляя смотреть мне в глаза. — Смотри на меня, что ты видишь в глубине моих глаз? Ты видишь там свою смерть, Ливанов?

Его кадык дернулся, он попытался выпрямиться и отшатнуться. Я выпустила его волосы из захвата, не желая остаться без ногтей.

Не так быстро, мудак.

Я ударила его по колену, что-то хрустнуло.

Надеюсь, коленная чашечка.

Арт взвыл и упал на задницу.

— Смотри мне в глаза! — мои пальцы снова зарылись в модную стрижку.

Несколько секунд прошло в полной тишине, пока он смотрел, а потом ублюдок заорал, заорал и заплакал. Слезы катились по его лицу, мужик упал, скрючился и скукожился, теряя остатки лоска, заголосил на одной ноте, сжавшись, баюкая покалеченную ногу.

— Никогда больше не приближайся ко мне, Ливанов, — я повернула ручку двери и вышла в полутемный коридор, оставляя урода подвывать за дверью.

Эли меня убьет. Она хотела ублюдка себе.

Полутемный зал встретил меня уже знакомыми подвываниями Эли. Я быстро черканула пару строк на салфетке и передала ее бармену, взволнованно всматривающемуся в мое лицо. Пришлось подмигнуть и растянуть губы в улыбке, чтобы успокоить парнишку.

Охрана выпустила меня из здания беспрекословно, ничего не сказал и секьюрити у входа, лишь проводил задумчивым взглядом.

Стоило оказаться в тишине родной машины, как я откинулась на спинку кресла и расхохоталась.

Всегда поражали такие люди, как Ливанов… Строил из себя непонятно что и сбоку бантик, а стоило заглянуть в лицо смерти — и разрыдался, как ребенок. Интересно даже, что он там увидел? Но нырять в подсознание и вспоминать момент не хотелось. Черт с ним, пусть останется с Артом.

Эли пришлось ждать часа полтора. К этому моменту я успела дважды сгонять в МакДак и вернуться, покопаться в интернете и выпить два литровых стакана кофе. Кто бы что ни говорил, а кофе в МакДаке делают на удивление хороший, по крайней мере его можно пить и не морщиться.

Наконец пассажирская дверь отворилась и на соседнее сидение упала Эли. Все еще в сценическом костюме, с растрепанными волосами и макияжем попавшей под дождь Леди Гаги.

— Что ты сделала с Ливановым? — тут же напала на меня начинающая «звезда» альтернативной эстрады.

— Почему ты решила, что я что-то с ним сделала?

— Потому что он заперся в кабинете и наматывает на кулак сопли.

— А я здесь причем? — «честно» посмотрела я в глаза Элисте. — Может, у него день не задался?

— Ага, скорми эту басенку своим близнецам, может и проглотят.

Я задумалась на несколько секунд, потерла кончик носа. Близнецы…

— Не, — мотнула головой, — не проглотят, слишком мозгов много.

— Засранка, — вздохнула Эли, откидываясь на спинку, — что мне теперь с ним делать? Теперь никакого прока.

— Уверена?

— Его колотит всего, Мара, — серьезно кивнула девушка, смотря прямо перед собой. — Думаю, уже завтра соберет чемоданы и свалит в Тай дауншифтером…

— А бизнес?

— Отдаст на благотворительность, на спасение собак-диабетиков.

— Ужас… — пробормотала под нос и снова задумалась. А отдаст ли?

— Знаешь, мне кажется, ты утрируешь. Ничего с ним не случится. Пробухает недельку, отоспится, снимет парочку проституток и решит, что пора завязывать с приемом запрещенных веществ — это максимум.

— Считаешь? — заметно оживилась Элисте.

— Уверена почти на восемьдесят процентов. Он слишком долго уже гниет, чтобы остался хоть какой-то шанс.

— Ну смотри, мне план выполнять надо…

— Ой, да брось, — махнула рукой. — А то я не знаю, что Арт — чисто твоя инициатива.

Элисте тяжело вздохнула, повернула ко мне голову.

— Поймала, — накрашенные черным губы растянулись в улыбке. И столько ехидства, почти детского задора и азарта было в это улыбке, что я не выдержала и расхохоталась. «Звезда» прыснула вместе со мной.

— Зачем ты меня искала? — отсмеявшись, спросила девушка, стараясь вернуть серьезное выражение лица. Мне стараться не было необходимости.

— Моя новенькая постоялица, Эли, расскажи, как ты ее нашла, что-то видела?